Русский жиголо

– Ага, – бормочу я и, наконец, разъединяю палочки.

– А сигареты – идеальная штука, – Вероника ест имбирь, целый имбирный куст, окунает его в соевый соус, отправляет в рот и даже не морщится, – время идет, страсти утихают, а ты, тем временем, степенно садишься, роешься в сумке, вскрываешь пачку, прикуриваешь…

Я молчу, только киваю и заставляю себя подцепить на палочки кусочек тунца.

– Смотри-ка, – она роется в своей необъятной сумке Balenciaga, – вот партнеры подарили, как тебе?

Она небрежно швыряет на стол золоченую зажигалку Cartier. Это женская модель, на одной стороне – маленькое зеркало. Я беру ее и рассматриваю, заглядываю в зеркальце. Отражение, естественно, мутное, в глазах рябь, я со вздохом кладу зажигалку обратно на стол, рядом с пачкой сигарет Davidoff ultra, на которые с недавних пор перешла моя подруга. До этого она курила Kent 4.

– Ну, как штучка? – спрашивает Вероника, расправляясь с очередной порцией роллов.

– Прикольно, детка, – бормочу я, – прикольно.

– Пока то да се, – не унимается Вероника, – зажигалку разглядеть, прикурить там и так далее, а потом, глядишь, и тема вырисовалась, как себя позиционировать, и неловкость прошла.

– Что же за дерьмо? – шепчу я.

Вероника не обращает внимания.

Наконец, мне приносят сашими.

– А у вас тунец натуральный? – спрашиваю я официантку, недоверчиво разглядывая поддетый на палочки кусочек рыбы.

– В смысле? – официантка делает вид, что не понимает и о поддельном тунце слышит впервые.

– В самом прямом, – говорю я. – Настоящий тунец или нет?

– Ну, конечно, настоящий, – официантка пытается округлить свои раскосые глаза, у нее это не получается, – какой же он еще может быть?

Я начинаю заводиться. Ненавижу, когда меня пытаются выставить дураком.

– Вы что же, – спрашиваю язвительно, – вот тут, значит, работаете и никогда про поддельного тунца не слыхали?

– Что ты кипятишься, Филипп? – говорит Вероника примирительно. – Ну, не в курсе девочка, и все.

– Что значит «не в курсе»? – меня все больше и больше разбирает раздражение.

Понятное дело, оно, конечно, вызвано не официанткой и не ее незнанием проблемы поддельной рыбы в Москве. Это детонатор, вершина айсберга, на самом деле, проблема гораздо глубже и кроется она все в том же, в моей вечной неустроенности в настоящем и полной неуверенности в будущем. Ну и еще меня бесит поведение Вероники. Сидит себе королевой, хвастается зажигалкой, как девчонка, наворачивает роллы как ни в чем не бывало.

– Тунец – рыба дорогая, – говорю я, пытаясь успокоиться, – многие наши японские рестораны, такие, к примеру, как этот, экономят, покупая похожую на тунца дешевую рыбешку, потом красят ее в красный цвет и нате, пожалуйста, угощайтесь, поддельный тунец!

– Никогда ничего подобного не слышала, – заявляет официантка так громко, что парочка за соседним столиком оборачивается в нашу сторону.

– Ну-ну, – говорю я уже спокойнее, – я вот еще выясню, как выявлять поддельного тунца, и снова к вам приду…

А потом мы премся на эту ужасную премьеру.

На последний этаж торгового центра вход только по пригласительным, мы минуем кордон секьюрити и оказываемся в маленьком холле, битком набитом журналистами глянцевых изданий, знакомыми тусовщиками и знаменитостями средней руки. В углу невыразительно блеет джаз-банд.

– Я выпью немного? – моя подруга кивает в сторону столиков с халявным шампанским, я пожимаю плечами, мол мне-то какое дело, и оглядываюсь. Оксана Фандера с супругом позируют для светской хроники, Толик Ляпидевский озабоченно высматривает кого-то у женского туалета, главный стилист GQ Игорь Гаранин пожимает мне руку, приветливо улыбаясь.

– Ну, как тут? – роняет он.

– Как видишь, – я делаю презрительную гримаску.

– Вижу, – кивает он в ответ.

Появляется Вероника с бокалом шампанского.

– Определенно не Crystall, – усмехается она.

– Даже не Krug, – улыбается Гаранин, салютуя ей своим бокалом.

Мне становится скучно.

– Пошли уже, – я обреченно киваю в сторону одного из кинозалов.

15

После киносеанса Вероника пребывает в благодушном настроении. В этом отношении она сущий ребенок: поела, попила, посмотрела хорошую сказку со счастливым концом – радости выше крыши. Я, наоборот, еще больше мрачнею, даже ухожу в себя.

Во-первых, на протяжении всего фильма Дэниэл Крейг, с лицом московского оперативника, мочит бандитов, постоянно умирая при этом от разных дикостей, вроде отравления ядами или жесточайших ударов арматурой по яйцам, представь себе, крошка! Просто обалдеть можно!

И это у них считается хорошим фильмом! Мужика раздевают догола и пиздят по яйцам какой-то херней, по-моему, куском бетона на веревочке, со всей дури пиздят, между прочим, детка! Я не понимаю, им что, не хватает реальных ужасов нашей жизни, а, куколка?! В настоящей жизни, в реальности, нам всем угрожают рак и куриный грипп, СПИД и гепатит и еще добрая сотня смертельных заболеваний, тайфуны и землетрясения, экологические катастрофы и террористические акты, а ведь мочить никого не позволяется, ни одного бандита без санкции нельзя завалить, крошка, якобы не имеем права, и все тут, и только судьи, диктаторы и гребаные полевые командиры обладают подобной привилегией!

Во-вторых, примерно через полчаса после начала мне вдруг становится невыносимо скучно. Все эти первые полчаса Дэниэл Крейг гонится за каким-то бомжеватым черным, причем, не знаю, как у кого, а у меня ощущение было такое, будто он гонится потому, что этот ниггер у него мобилу подрезал. В смысле, куколка, там такой product placement этого Sony Eriсsson, что по-другому и не подумаешь. Ну и потом, я заранее знаю, что скажет в тот или иной момент герой, мало того, я знаю, когда следует начинать бояться, а когда уже пора вопить от ужаса.

Ну и, наконец, в-третьих, через ряд от нас я вдруг замечаю свою бывшую любовницу Вербицкую. В прошлом модель, обладательница почти идеальной фигуры и от природы изумительных сисек, лет семь назад Алена Вербицкая осуществила-таки свою детскую мечту – вышла замуж за богатого одинокого английского аристократа преклонных лет. С мужем ей повезло, примерно через год он отправился на ковер к своей ранее почившей супруге. Представляю, сколько там было разборок.

Под словом «там» я, разумеется, имею в виду загробную жизнь, не уточняя, рай это или ад, потому как не нам, смертным, судить о промысле господнем.