Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Нам, к сожалению, не удалось установить, кем были упоминаемые в письме Тейтеля Виттенберг, Присманы, супруги Шутые. Тем не менее считаем важным привести имена этих людей, стремившихся по мере возможности облегчить участь наиболее беззащитной и преследуемой категории населения Германии в конце 1930-х годов. С.Г. Поляк, сделавший столь щедрый дар Тейтелю – конечно, не ему лично, а его фонду, – был в России крупным предпринимателем, совладельцем (вместе с братом Михаилом) нефтепромышленного и торгового общества «Мазут». Кроме того, потомственные почетные граждане С.Г. и М.Г. Поляки были владельцами торгового дома «Г.А. Поляк и сыновья», который был основан их отцом в Нижнем Новгороде. Накануне Первой мировой войны С.Г. Поляк занимал крупные посты в пяти компаниях, состоял членом совета Азовско-Донского банка. М.Г. Поляк являлся членом совета Петербургского Частного банка и членом правлений: Пароходного общества по Волге, Русского нефтепромышленного, Русско-Американского нефтяного, Петербургско-Донецкого углепромышленного. Судя по щедрому дару, Поляк сумел перевести часть своих капиталов за границу. Ему в каком-то смысле «повезло» – он умер в январе 1940 года, не дожив до разгрома Франции и последующих депортаций евреев в лагеря смерти. Адвокат Яков Львович Рубинштейн был представителем русской эмиграции при Нансеновском офисе в Женеве. Адвокат Альфред Клее был в свое время соратником основоположника сионизма Теодора Герцля. Он играл видную роль в общественной жизни евреев Германии и старался оказать возможную помощь беженцам. В 1929 году Клее стал председателем основанного Тейтелем Комитета по оказанию помощи русским евреям, в состав которого вошли «известнейшие представители» немецкого еврейства. Альфреду Клее было суждено погибнуть в 1943 году в немецком концлагере в Голландии 880 .

880

Гольденвейзер А. Я.Л. Тейтель. С. 316; Ravid B. Alfred Klee and Hans Goslar: From Amsterdam to Westerbork to Bergen Belsen // The Dutch Intersection: The Jews and the Netherlands in Modern History / J. Kaplan, ed. Leiden: Brill Publishers, 2008. P. 347 – 368.

В начале 1939 года настроение Тейтеля было немногим лучше, чем в конце 1938-го:

Ожидать много хорошего от Нового года не приходится – особенно нам, евреям. Гитлеровский яд отравляет все человечество. Если бы Вы слышали от лиц, содержавшихся в концентрационных лагерях в Германии – Вы бы пришли в ужас от той жестокости, от того садизма, который там практикуется, и все это – делается в «перчатках», под предлогом борьбы с коммунизмом, с большевиками. Я видел этих страдальцев, беседовал с ними, и Вы можете себе представить мое настроение.

Послание Рузвельта имеет громадное, и не только моральное значение – словами на таких изуверов, как Гитлер и Муссолини (последний мне еще противнее по своей лживости и лицемерию, хвастливости и желанию быть Наполеоном!) [не воздействуешь], но значение имеет кулак и этот кулак показал Рузвельт! Стараются показать его и господа Чемберлен и другие! Но – не поздно ли уже. Положение русских евреев в Берлине не поддается описанию. Несчастье в том, что, как сообщил мне Фрумкин, он на днях переехал в Париж, число нуждающихся растет, средства иссякают и некому работать в пользу этих обездоленных – все держится на двух китах: на И.В. Шутый и на его жене, но и они собираются уехать. В нашем Комитете пока имеются суммы, полученные от Нансеновского комитета, но как их реализовать – не знаю.

На днях должен решиться вопрос Джойнта. По слухам, возможно, что субсидия последняя фонду моего имени – прекратится, пособие же берлинской общины моему фонду уже прекратилось. Как видите, Новый Год начинается не особенно радостно для меня 881 .

881

Тейтель Я.Л. – Гольденвейзеру А.А., 9 января 1939 года: Gold-5.

Но Тейтель не был бы Тейтелем, если бы закончил письмо на этой минорной ноте. «Однако не будем отчаиваться и падать духом. Все преобразуется», – заключил неунывающий патриарх 882 .

Гольденвейзер пристально следил за тем, что происходит в Берлине. Американские газеты печатали подробную информацию о происходящем в нацистской Германии, к которой было приковано внимание всего мира. Он завязал переписку с И.В. Шутым, ставшим представителем тейтелевской организации в Берлине, черпал информацию из писем, приходящих из Германии не только ему, но и, по-видимому, другим бывшим «русским европейцам» в США. Наконец, относительно свежие новости, но главное, личные впечатления «привозили» те, кому удалось получить разрешение на иммиграцию в Америку. В конце декабря прибыли племянница жены Гольденвейзера с мужем, в январе – некий Л. Каплан, «постоянный клиент союза и столовой» 883 .

882

Там же.

883

Гольденвейзер А.А. – Фрумкину Я.Г., 30 января 1939 года; Гольденвейзер А.А. – Тейтелю Я.Л. [январь 1939 года, датируется по содержанию]: Там же.

«Страшно важно сохранить нашу организацию, не дать ей распасться», – писал Гольденвейзер Тейтелю в январе 1939 года 884 . О том же он писал Фрумкину:

Положение нашего дела меня очень беспокоит. Я опасаюсь, что оно уже трещит по швам из-за отсутствия компетентных работников, а долго ли останется на посту теперешний состав? Я считаю, что самой важной задачей Вашей и Якова Львовича [Тейтеля] должна быть теперь выработка плана какой-нибудь возможно безболезненной «перелицовки» всей организации, при которой хоть что-нибудь сохранилось бы и после дальнейших неминуемых отъездов прежних работников. Я писал об этом и Я.Л. [Тейтелю].

Плохо то, что широкие проекты помощи, о которых столько говорят и шумят, упускают из вида два момента: 1) необходимость в первую очередь помогать еврейским организациям в самой Германии, без напряженной работы которых три четверти еврейского населения осуждено на вымирание, даже если эмиграция шла бы полным ходом, и 2) то обстоятельство, что пресловутый вопрос о вывозе капиталов из Германии интересует лишь самую ничтожную часть кандидатов в эмигранты, а громадное большинство не имеет даже на билет. Между тем, все усилия сосредоточиваются на переговорах об этих капиталах – быть может, для того чтобы завуалировать полную пассивность в главном и основном вопросе: о квотах и визах 885 .

884

Гольденвейзер А.А. – Тейтелю Я.Л. [январь 1939 года, датируется по содержанию]: Там же.

885

Гольденвейзер А.А. – Фрумкину Я.Г., 30 января 1939 года: Там же.

Гольденвейзер не подозревал, что январское письмо Тейтеля станет последним, которое он от него получит. Яков Львович Тейтель неожиданно скончался 19 февраля 1939 года от отека легких в Ницце, в доме своего сына Александра, у которого жил последние годы. Слово «неожиданно» как будто не совсем уместно в данном случае: ведь речь идет о 88-летнем старике. Но именно такое ощущение возникло при получении известия о смерти Тейтеля у современников. И.В. Гессен говорил в речи на собрании памяти Тейтеля в Париже:

Это было ощущение оглушающей неожиданности. Казалось бы, именно в данном случае ему не должно бы быть места: человек прожил аридовы века, прожил целую историческую эпоху, от Николая Первого до Сталина, от крепостного права до коммунизма… Но и 20, и 30, и 40 лет назад он был такой же, как в последние годы… – всегда равный самому себе. Поэтому, чем дальше годы уходили, тем больше крепла привычка видеть его среди нас, – привычка, которую не могли искоренить несколько строк газетного извещения… Когда он приглашал нас на свой столетний юбилей, мы готовы были принимать это всерьез, потому что он говорил в уверенности, что к сожалению еще не вправе сказать: ныне отпущаеши! – мы понимали, что он нужен здесь, с каждым днем этих страшных времен все нужней, и потому он не должен уходить от нас… 886

886

Гольденвейзер А. Я.Л. Тейтель. С. 320.

Это были очень точные слова. Пять лет спустя Гольденвейзер, возможно, лучше других понимавший значение не только деятельности, но и личности Тейтеля для его подопечных, да и для многих других людей, не получавших материальную помощь от тейтелевских учреждений, но будто заражавшихся от бывшего ученика хедера и действительного статского советника энергией и оптимизмом, по сути, повторил ту же мысль: «Узнав о смерти 88-летнего старика, не занимавшего никаких официальных постов и мирно доживавшего свой век в Ницце, великое множество людей почувствовало, как он был необходим, и как его будет недоставать» 887 . Фрумкин собирался приехать к патриарху в Ниццу «и рассказать ему о деятельности учреждений его имени в последний, столь тяжелый год». Фрумкин приехал – но уже после смерти Тейтеля. Так что он смог посетить лишь опустевший дом, «из которого исходило столько мощных импульсов человеколюбия» 888 .

887

Там же.

888

Фрумкин Я.Г. – Гольдевейзеру А.А., 20 апреля 1939 года: Gold-5.

После смерти Тейтеля основным источником информации Гольденвейзера и главной надеждой на то, что помощь русским евреям в Берлине не прекратится, стал Фрумкин. В письме, датированном мартом 1939 года, Гольденвейзер забросал его вопросами:

Имеете ли Вы сведения из Берлина? Я полагаю, что гг. Шутые либо уже уехали, либо уезжают в ближайшее время. Обеспечено ли дальнейшее функционирование столовой и Фонда? Как обстоит вопрос о субсидии «Джойнта»? Насколько мне известно, Бернард Кан в скором времени уезжает в Америку. Заведена ли связь с его преемником?

Я продолжаю получать из Германии и других стран просьбы по вопросу о переселении в Америку. В отношении русских беженцев этот вопрос пока сводится к добыванию аффидавита, притом консулы (по крайней мере, берлинский) относятся довольно снисходительно к вопросам о родстве поручителя с иммигрантом и даже о материальных средствах поручителя. Боюсь, что это благополучие скоро кончится. Номера выданных в последнее время виз уже перевалили за 2000, между тем общая цифра квоты составляет всего 2700.

Хуже обстоит дело с немецкими, польскими, чешскими, венгерскими и другими беженцами. Квоты этих стран заполнены на несколько лет вперед (венгерская квота, говорят, на 70 лет), надежды на увеличение квот нет, а возможности обхода иммиграционных законов все сокращаются 889 .

889

Гольденвейзер А.А. – Фрумкину Я.Г., 22 марта 1939 года: Там же.

Фрумкин сообщал о хороших новостях (при всей относительности прилагательного «хороший» для тогдашнего положения евреев в Германии):

С Берлином я в постоянном контакте. Учреждения имени Якова Львовича проявляют поразительную живучесть. Уже, можно сказать, ровно никого там не осталось. Накануне Пасхи покинули Берлин и супруги Шутые. Остался один лишь Мирон Яковлевич Пинес. Вы знаете, в какой мере он в разных отношениях ценный работник. Вы знаете также, что для повседневной будничной работы он мало подготовлен. И все же Фонд продолжает действовать, даже увеличивает свои выдачи с месяца на месяц. Делами его, под присмотром М.Я. Пинеса и при участии его родственника, литератора Пинеса, которого Вы, вероятно, знаете, ведают та же г-жа Розенберг, г-жа Азарх, бывшая секретарша ОРТа, и привлеченный мною для оказания юридической помощи после моего отъезда бывший рехтсанвалт Онтштейн. Он весьма увлекся этой работой и участвует во всех делах фонда, не ограничиваясь юридической помощью. Функционирует и столовая, в заведывании которой в настоящее время принимает ближайшее участие Роза Семеновна Липстер, сестра жены Александра Эдуардовича Когана. Джойнт продолжает субсидировать фонд, и кой-какие средства поступают и отсюда 890 .

890

Фрумкин Я.Г. – Гольдевейзеру А.А., 20 апреля 1939 года: Там же.

Итак, состав сотрудников тейтелевской организации вновь сменился практически полностью. Из относительно «старых» работников оставалась Розенберг, о которой, увы, мы не смогли найти каких-либо сведений. Розенберг сообщала Гольденвейзеру из Берлина, что благодаря заботам Фрумкина Тейтелевский фонд имеет достаточные доходы, «но что есть некоторые формальные трудности при раздаче денег». А.И. Лурье писал из Парижа о том, что Джойнт, вопреки опасениям, продолжает выдавать субсидию. «Все это утешительно, – заключал Гольденвейзер в письме к Фрумкину, – насколько вообще можно говорить об утешении при нынешней поистине безутешной и беспросветной обстановке. Я рад, что парижская организация живет, и что Вы имеете возможность продолжать Вашу полезную работу для осиротелых берлинцев» 891 .

891

Гольденвейзер А.А. – Фрумкину Я.Г., 21 июля 1939 года: Там же.

Гольденвейзера по-прежнему «живо интересовало» все, что касалось Берлина. Он продолжал получать оттуда «массу писем – все на ту же тему о необходимости и невозможности уехать» 892 . Он был, конечно, не единственным, получавшим подобные запросы.

Борис Маркович Кадер, литератор, юрист по образованию, в отличие от большинства бывших берлинцев обосновавшийся не в Нью-Йорке, а в Чикаго, также был одолеваем просьбами помочь с заветным аффидевитом. В июле 1939 года он сообщал Гольденвейзеру:

892

Там же.