Русско-прусские хроники

А время от времени там, где следует, я и сам буду отрываться от текста, переставать читать его вам и стану давать необходимые комментарии. И тогда вы запоминайте их, а еще лучше, ставьте галочку карандашами на полях в тех местах, где я буду делать паузы. Сегодня таких комментариев не будет, но уже на следующей лекции они окажутся необходимыми, и потому я прошу вас, дети мои, приходить в следующий раз с бумагой и карандашами.

И вдруг один из "Люхрей" поднял книгу над головой. Этот жест означал, что он хочет задать вопрос.

Это был один из трех мальчиков, с которым я учил латынь у патера Иннокентия. Его звали Иоганн Томан. С ним я сошелся особенно близко. Он нравился мне потому, что он был очень любознательным, много читал, многое помнил и любил похвастать этим. Вторым моим приятелем был Анатоль де Лисси, но сегодня его не было с нами. Впрочем, о нем речь будет впереди.

– О чем ты хочешь спросить, сын мой?- тут же заметив поднятую книгу, спросил наш наставник.

– Вы сказали, ваше преподобие, что мы должны записывать комментарии вашей милости на полях книги. Но не есть ли это малый грех?

– Твой вопрос меня радует, сын мой. Он свидетельствует о твоем внимании к моим словам и о благочестии. Моя книга - не Священное писание и не великое откровение Святого Василиска - да пребудет над ним милость Господня до конца его дней,- а всего лишь скромный пересказ, одобренный Римской Конгрегацией веры. Конгрегацией чистоты веры ВКЛ и куратором Святой Инквизиции.

Здесь "Люхри" замерли: "Вот он, оказывается, какого высокого полета орел, наш земляк Эмиль, даром, что выкрест. И в Риме он получил благословение, и в ВКЛ, и в Инквизиции. Да, поди, и сам Василиск полистал его сочинение. Недаром говорили, что Василиск ночи не проводит без книги и читает не меньше шестисот страниц в ночь (днем папа спал)".

А Эмиль меж тем проговорил, впервые блеснув эрудицией:

– В письме на полях книг нет никакого греха, дети мои, ни малого, ни большого. В этом, как говорим мы, богословы, существует освященная традиция. Идет она от Илии Святого, который часто, читая тот или иной трактат или чье-либо житие, а иногда даже и катехизис, писал карандашом на полях книги: "В", что означало "Веnе", то есть "хорошо", или "NB", то есть "заметь хорошо" или другие слова.

И еще: я прошу вас, дети мои, не называйте меня "Ваше преподобие", или "отец наш", или "достопочтенный", или как-либо еще с подобными этим и другими добавлениями. Я - член ПКП и потому прошу называть меня просто "брат Эмиль", ибо нет титула ни светского, ни церковного выше простого слова "брат". Недаром и папу Илию Святого, и самого Василиска Великого, и всех членов Курии и Тайного Совета ВКЛ называют этим же великим словом "брат".

И еще скажу вам, дети мои, нет особенно большой разницы между теми, кто состоит в "Обществе Любящих Христа" и называет себя "Люхрями", и между теми, кто, будучи "Люхрей", приходит в ВКСМ - Всеобщий Католический Союз Молодых, и между теми, кто состоит в ВКП(б) или ПКП, ибо всех нас роднит одно - мы все католики и заноситься один перед другим есть грех гордыни. И этот грех Илия Святой назвал "Кончванство", что означает "Конфедеративное чванство" и осудил его со всей, присущей Илие Святому, решительностью. Да и как нам, смиренным слугам, братьям из ВКП(б) или ПКП, пылать надменностью, если мы все, старые борцы, вышли и сами из "Люхрей". Ведь Конфедерация Паладинов была не всегда, не Христос ее создал и не Апостолы, а Илия Святой и в общем-то не так уж давно - всего полвека назад. А перед тем были разрозненные, раскиданные по всей Италии маленькие группки "Любящих Христа", но еще не объединенных в Общество. И скромные проповедники создавали группки повсюду, где можно, и несли "Любящим Христа" Слово Божие. И они же - первые проповедники - придумали "Воскресные чтения" и каждое воскресенье ходили в свои группки.

Тут Эмиль на миг замолчал и вдруг сказал - тихо-тихо и скромно-скромно:

– И я, грешный, удостоился быть одним из них.- И, еще помолчав, добавил:- И сам Илия Святой вел занятия в группах "Люхрей", сначала в одном из городков на берегу По, где жили Самаритяне, и потому их городок назывался Самария61, а потом он пришел в Турин и собрал возле себя лучших проповедников и стал среди них первым, но все равно ходил в группки "Люхрей". И там, на одном из "Воскресных чтений". Господь послал ему навстречу Святую непорочную сестру Бону Сперанцу, которая сама несла Слово Божие благочестивым "Люхрям", и Сперанца увидела и услышала Святого Илию и полюбила его всем сердцем и стала его ученицей и следовала за ним потом всю жизнь62. И многие другие из тех, кто встретил тогда Илию Святого, тоже пошли за ним и тоже стали верными учениками его.

Гордость переполнила мое сердце - я приобщался, хотя бы чуть-чуть, к великой Конфедерации Паладинов. Быстро поглядев на сидевших рядом "Люхрей", я заметил в глазах у многих из них радость, у молодых - нескрываемое высокомерие, а на глазах у одной из молоденьких "Люхрюшек" я заметил слезы восторженного умиления.

И тут, откашлявшись и выпив глоток воды, как и у "Копателей" на сходках, Эмиль поставил на кафедру глиняный жбан с водой и глиняную кружку,- "Копатели" всегда любили показывать и ненарочито подчеркивать свою простоту, скромность и аскетизм,- и, откашлявшись, проговорил:

– А теперь, дети мои, братья мои и сестры, перейдем на божественную латынь и во имя Отца и Сына и Святого Духа, я, смиренный клирик брат Эмиль, почтительнейше попрошу вас, призвав на помощь силы небесные, с трепетом и благочестием открыть первую страницу "Краткого пересказа позднехристианской истории" - посильное истолкование мною, недостойным сыном церкви, воистину, величайшего и бессмертного труда гениальнейшего богослова всех времен и народов Великого Понтифика Василиска Великого.

– Три раза в одной фразе он употребил слово "великий",- ехидно прошептал сидевший рядом со мной Иоганн Томан. А Эмиль, проговорив: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа", раскрыл книгу. И мы тотчас же сделали то же самое и, вперив очи в первую страницу, прочли по-латыни:

"Для чего нужна эта книга каждому католику и почему она появилась именно тогда, когда она появилась..."

"Всякому христианину хорошо известно, что после того как тело Господа нашего Иисуса Христа было выдано Ученикам, они и обвили его плащаницей, оставшейся нетленной и еще ныне хранящейся в Туринском соборе Святого Джованни Батисты".

Здесь Эмиль замолчал, и, когда мы, оторвавшись от "Лапидария", поглядели на него, он сказал:

– Я и сам бывал там, дети мои, и видел чудесную и нетленную плащаницу. И дальше, когда по ходу чтения сочту я необходимым что-либо подтверждать тем, что я сам видел и слышал, или же стану рассказывать о событиях, в которых Господь сподобил меня участвовать, то не сочтите это за гордыню и суетное хвастовство, но примите единственно как желание донести до вас истинность всего, о чем стану говорить.