Русско-турецкая война: русский и болгарский взгляд. 1877-1878. Сборник воспоминаний

Турки меня слушали, но боялись, а хаджи сказал, что у него было триста коней, которых он отвел в Балканские горы – чтобы их не было в селе, пока не перестанет быть жарко. Я заставил турка тотчас отправить кого-нибудь из них сказать агам в Сливене [252] , чтобы они были внимательны, дабы разбитые турки не делали зла болгарам – потом из-за плохих турок могут и добрые пострадать. Хаджи Ибрахим сейчас же захотел отправить одного турка к Сливену и попросил меня, чтобы его сопроводил кто-то из моих парней – дабы его не задержал караул. Хаджи обещал, что посланник на рассвете будет в городе, а в полдень вернется, настолько он был хорош в верховой езде.

252

Сливен – город к северу от Ямбола.

– Я не верю, – ответил я хаджи.

– Если пробудешь тут и завтра, то увидишь! – сказал он.

Была середина ночи. Хозяин дома пошел спать, лег и я. Но мог ли я уснуть, думая, что посланный турок может вместо поездки в Сливен привести какую-нибудь чету черкесов или башибузуков. Если же после ужина я захочу пойти спать где-то в поле, турки наверняка поймут, что я это делаю из страха. Что не смеем остаться в селе, хотя в нем есть и десять болгарских домов. Но какую помощь можно ждать от десяти болгарских домов, когда есть двести турецких и извне могут прийти и другие турки?

Как бы то ни было, с разными мыслями в голове я провел ночь до зари. Когда рассвело, я распорядился ребятам, чтобы они готовились к отъезду. Надо было ехать к Твырдице, но я нарочно поехал на восток, к селу Терзбоазу. Турки нам посоветовали не ездить к Бинксбоазу, потому что там были башибузуки, назначенные в караул, да и башибузуцкие самовольные четы прошли через ущелье к турецким войскам на Демир капии. На это я им ответил, что мы не пойдем до ущелья, а лишь осмотрим, удобны ли дороги для прохода пушек.

Я отправился в Терзбоаз. Только приблизившись к селу, остановился на небольшом пригорке слева от дороги под Балканскими горами и увидел оттуда, что по всему руслу Бинкосбоаза до Тунджи ничего нигде не показывалось. Лишь некоторые люди проходили к ущелью по краю полей Балканских гор. А по направлению к Тундже, казалось, все вымерло. Вернулся около полудня обратно же назад к Джумали, прошел через село и вышел над ним. Был сильный солнцепек, – над селом была водяная мельница с хорошей тенью, где я и лег поспать. Турки принесли сено для коней, а их сено было как шелк. Эх, сказал себе, пусть кони поедят, поскольку по холодку отправимся к Твырдице. Только я заснул, не прошло и часа, вот бегут три-четыре турка, запыхались:

– Бегите, – говорят, – Хаджи Ибрахима убьют!

Спросил их, кто хочет убить Хаджи и почему, а они ответили, что от него хотят денег. Я вскочил на коня, крикнул ребятам следовать за мной и пустился прямо к дому Хаджи Ибрахима. Прибыв туда, вижу, что перед воротами два всадника – один казак и один болгарин из Тырново по имени Панайот Рашев. Панайот Рашев с винтовкой, казак – со своим оружием и копьем. Они все приставали к Хаджи Ибрахиму из-за денег, а он все отвечал: нет и нет. Рашев вскинул винтовку:

– Деньги! Или сейчас тебя убью!

Хаджи сказал тогда им ждать, чтобы его не убили, сорвал с шеи жены монисто из старинных монет и дал его Панайоту Рашеву. В этот момент я прибыл. Тут Панайот, увидев, что мы идем, бросил деньги на землю, турок тут же их взял. Я крикнул Рашеву:

– Что ты хочешь от этого турка?

А Панайот мне ответил:

– Хлеба хочу! – и показал мне связанный платок с хлебом. Турок мне объяснил, что тот вернул деньги, которые у него взял. Но я в злобе ударил Панайота хлыстом по голове, сколько мог хлестанул:

– Где ваш комендант, где ваш комендант? – кричал и бил.

– Вон там, – сказал казак, – там комендант, на дороге к селу Оризаре. А мы – пост арьергарда.

Взял их обоих и – на пост. Там один офицер с около 30 казаками остановился на дороге, идущей от Новой Загоры и от Сливена. Я, еще хлестая Панайота, заставил товарища его, казака, взять его винтовку. Только пришли к офицеру, говорю ему:

– Вот этот твой переводчик хотел денег от турка.

– Знайте, что это строго запрещено царем. Никто не смеет вершить безобразия над мирными жителями! – обратился офицер ко всем и отправил Рашева под арест. Оказалось, Рашев был со мной в Сербской войне в 1876 г. [253] и знал меня, но я его не знал. И пока я разговаривал с офицером, слышу, Рашев рассказывает казакам обо мне, что я – турецкий шпион. На это не обратил внимания и сразу же вернулся в село Джумали. Пока возвращался, солнце стало клониться. Оставалось три часа до заката, когда Петр Минков вернулся. Он еще в Елхово узнал, что русские войска не смогли удержаться в Старой Загоре и вернулись в Казанлык. А те из Новой Загоры, что отправились в Старую Загору, вернулись через Средну-Гору еще 21 июля и собираются у Хаинбоаза.

253

Имеется в виду сербо-турецкая война 1876 г.

Не прошло и получаса после этой вести, как идет Хаджи Ибрахим с двумя турками и сообщают мне, что отправленный турок ходил в Сливен и сказал, что было ему поручено. В Сливене знали, что Старая Загора отбита у турок, и турки были очень веселы. Для меня это известие было поразительным, хотя мои уши привыкли еще с прошлого года слушать о многих неудачах и крахах. Я сказал туркам не смотреть на то, что турецкие войска победили в Старой Загоре. Может быть, и в другом месте победят, но пусть не обманываются в вере, что в конце концов победителями будут они.

– Вы, – сказал им, – аж до Дуная прогоните русских, они все равно вернутся в Константинополь. Не оставят вас. И хорошо запомните, что я вам сказал. Если сейчас совершите убийства и грабежи болгар, никто вас не убережет, когда мы вернемся, потому бегите, чтобы мы уже вас тут не встретили. Это скажите и Хаджи Фандыку в Сливене, чтобы тот сообщил агам, если не получится – Кушчиете Мустафе. Попросите его сказать тем, кто ходит убивать и грабить, что не оставим ни одного из них в живых. А кто сидит мирно, пусть никого не боится. Я своей жизнью вам гарантирую, если вы убережете болгар, то и вас уберегут!

Было еще полчаса, пока не стемнеет. Мы сели на коней, вечером пошли в село Козосмаде и остались там в церковном здании, где были комнаты и хороший двор. Нанесли еды и фураж для коней. Кмет [254] , очень хороший молодой человек, имя его – Ранди. И один старец там был – не запомнил его имени, – давал наставления кмету, чтобы унесли селяне свои вещи в Балканские горы. А тоже посоветовал готовиться к бегству, поскольку никто не знает, что может случиться. Это было 21 июля.

254

Кмет – глава муниципального образования (общины).

В эти дни я отправил известия в Тырново, но кто знает как, простудился и разболелся. Все равно на следующий день вышел на дорогу, которая вела от Твырдицы до Хаинето, рядом с селом Козосмаде. Там на дороге около ореховых деревьев меня закачало от лихорадки. Я отошел на сто шагов от парней, лег под ореховым деревом, дрожал и лежал. Не знаю, сколько прошло времени, но, во всяком случае, было до полудня, подошел один из парней ко мне.

– Вставай, – говорит, – казаки пришли, около 15 человек с одним офицером. Говорят, мы арестованы, хотят, чтобы мы сдали оружие.