Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море
Шрифт:
Методы работы японских разведывательных органов как на собственной территории, так и в зарубежных странах специалисты позднее назвали «массовым», или тотальным шпионажем. Сотрудник английской разведки Рональд Сет утверждал, что японский опыт в этой сфере в 1930-е годы целенаправленно изучали в нацистской Германии (якобы этой теме свою диссертацию посвятил «сам» Рудольф Гесс), и он был там использован 62 . Своеобразным признанием заслуг японской разведки начала ХХ в. стала легенда о «природной склонности» к шпионству всех японцев вообще – об этом писали и Р. Сет, и многие другие специалисты, в том числе непосредственные участники событий – русские разведчики и дипломаты, зарубежные журналисты 63 . Японская система тотального шпионажа, хотя и опиралась на патриотические чувства своих граждан, но в то же время требовала огромных финансовых средств, которые в десятки раз превосходили аналогичные траты других великих держав, включая Россию. Израсходовав на секретную агентуру 12 млн иен 64 в предвоенные годы, в годы самой войны с Россией Япония ассигновала на эти цели до 10% всего военного бюджета, или 120 млн иен в одном 1904 г. 65 Насколько эффективной оказалась эта огромная и весьма дорогостоящая система на рубеже XIX—XX вв. и в годы русско-японской войны, читатель узнает из этой книги.
62
Сет Р. Тайные слуги: повесть о японском шпионаже. М., 1997. С. 109—116.
63
Военный корреспондент газеты «Frankfurter Zeitung» по этому поводу в 1904 г. писал: «Большим подспорьем и помощью для японцев является их превосходно организованное шпионство. Японцы считают его весьма полезным и похвальным занятием. Японский шпион – это шпион совершенно иного типа, чем европейский. Самые способные офицеры Главного штаба официально командируются для шпионства, а, кроме того, вполне добровольно исполняются шпионские обязанности различными
64
В начале ХХ в. японская йена была почти равноценна рублю.
65
Вотинов А.[П]. Указ. соч. С. 4. Эта тенденция сохранилась и в последующие годы. По сведениям Р. Сета, в 1934—1935 гг. японской секретной службе было ассигновано 800 тыс., а спустя 5 лет – 6 млн фунтов стерлингов. Расходы всей Британской империи на аналогичные цели в те же годы составили всего 200 и 250 тыс. фунтов стерлингов, а США – лишь 12,5 и 50 тыс. (Сет Р. Указ. соч. С. 120—121).
Глава I
В России: охота за «штабс-капитанами Рыбниковыми»
Деятельность японской агентуры в России и соответственно контрмеры с русской стороны начались еще перед войной. Само рождение российской контрразведки как института состоялось 21 января 1903 г., когда Николай II утвердил предложение военного министра генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина о создании Разведочного отделения Главного штаба. «Обнаружение государственных преступлений военного характера, – сообщал в своей записке министр, – до сего времени у нас являлось делом чистой случайности, результатом особой энергии отдельных личностей или стечением счастливых обстоятельств; ввиду сего является возможность предполагать, что большая часть этих преступлений остается нераскрытыми и совокупность их грозит существенной опасностью государству в случае войны» 66 . Как и все появившиеся позднее секретные структуры Департамента полиции, Разведочное отделение военного ведомства создавалось негласно. Это было вызвано как требованиями конспирации (в противном случае, по выражению Куропаткина, «терялся бы главный шанс на успешность его деятельности, именно тайна его существования»), так и стремлением обеспечить его сотрудникам свободу рук в их повседневной работе, которая включала слежку, подкуп, подслушивание, вскрытие частной корреспонденции и другие не вполне законные действия.
66
Цит. по: Лубянка 2: из истории отечественной контрразведки / [рук. авт. кол. Я.Ф. Погоний]. М., 2001. С. 120—121.
Главная задача Разведочного отделения заключалась в «охранении» военной тайны и выявлении лиц, выдающих ее иностранцам, а основным районом деятельности был определен Петербург и его окрестности, поскольку именно здесь, главным образом, функционировали представители зарубежного военного атташата – основной объект его наблюдения. По соглашению с министром внутренних дел и шефом Отдельного корпуса жандармов В.К. фон Плеве, на должность начальника вновь образованной службы был приглашен выпускник Второго Константиновского военного училища 33-летний ротмистр Владимир Николаевич Лавров, с момента поступления в Отдельный корпус жандармов в 1896 г. непрерывно служивший на Кавказе, в последние годы – начальником Тифлисского охранного отделения. В 1903 г. Отделение взяло в «разработку» военных атташе Австро-Венгрии и Германии и нескольких российских подданных, заподозренных в передаче им секретных данных (сведения о них были получены из «заграничных источников») 67 . С начала сентября этого года объектом особо пристального внимания Отделения стал японский военный агент в Петербурге подполковник Акаси Мотодзиро 68 .
67
Алексеев М. Военная разведка России: от Рюрика до Николая II. Кн. 1. М., 1998. С. 105—106.
68
Там же. С. 125—126. В документах российских спецслужб этот офицер обычно именовался «Акаши».
Познакомимся поближе с одним из наших главных героев, который в годы войны выступил фактическим руководителем японской разведывательно-подрывной работы против России в Западной Европе, а затем стал крупным военным и государственным деятелем Японии, известным на родине поэтом и художником. Кадровый офицер, М. Акаси (1864—1919) в 1880-е годы окончил в Токио Военную Академию и Штабной Колледж. В 1889 г., как один из лучших выпускников, он был причислен к Генеральному штабу, который в свою очередь в 1894 г. командировал его на учебу в Германию. Однако первый визит в Западную Европу продлился недолго. С началом японо-китайской войны 1894—1895 гг. Акаси был отозван на родину, где в качестве штабного офицера принял участие в подавлении антияпонского восстания на Формозе (Тайване), а в 1896—1900 гг. в составе группы японских военных инспекторов посетил французский Индокитай, аннексированные США Филиппины, а затем и Китай, охваченный восстанием ихэтуаней 69 .
69
Inaba Ch. Akashi’s Career // Rakka ry"usui: Colonel Akashi’s Report on His Secret Cooperation with the Russian Revolutionary Parties during the Russo-Japanese War / Selected chapters translated by Ch. Inaba; edited by O. Falt, A. Kujala. Helsinki, 1988. P. 17. (Далее – Rr.); Инаба Ч. Японский резидент против Российской империи: полковник Акаси Мотодзиро и его миссия, 1904—1905 гг. М., 2013. Более подробный историографический обзор его деятельности помещен в главе III настоящей книги.
В январе 1901 г. Акаси был назначен японским военным атташе во Франции, но уже осенью 1902 г. сменил место службы, переехав из Парижа в С.-Петербург. Существуют предположения, что своим назначением в Россию Акаси был обязан протекции незадолго перед тем созданного, но весьма влиятельного, хотя и тайного Общества Черного Дракона (Кокурюкай), которое рассматривало великого северного соседа Японии в качестве главного препятствия для распространения влияния островной империи на материковую Азию. Согласно этим данным, свою разведывательную и подрывную работу Акаси выполнял, следуя указаниям не только официального Токио и в частности японского Генерального штаба, но и этого ультраправого общества, которое также стремилось получать сведения военно-политического характера о России 70 . Связи Акаси с этим обществом носили неофициальный характер и в его опубликованных бумагах никак не отражены.
70
Deacon R. A History of the Japanese Secret Service. London, 1982. P. 47.
В начале февраля 1904 г. в связи с началом войны вместе со всем японским дипломатическим представительством Акаси покинул Россию и переехал в Стокгольм, где в течение нескольких месяцев числился военным атташе в Швеции. С назначением на этот пост в июне 1904 г. майора Ц. Нагао он избавился от рутинных обязанностей военного агента и получил свободу рук и передвижения для выполнения разведывательно-подрывной работы против России, которой и посвятил себя всецело, находясь в прямом и непосредственном подчинении своего Генерального штаба. Некоторые изменения претерпел и сам характер его деятельности. Если в первые месяцы своего пребывания в России, по указанию заместителя начальника Генштаба генерала И. Тамура, он в основном собирал информацию о российских вооруженных силах, то с конца 1903 г. и в течение всей войны, находясь уже в Западной Европе, главное внимание стал уделять организации подрывных операций против России, благодаря которым впоследствии и стал знаменит.
На родине результаты этой его миссии были оценены весьма высоко. По окончании войны он был награжден одним из высших японских орденов, а вскоре сделал быструю военную карьеру. Кстати, в той же, что и он, группе награжденных были полковник Утсуномия Таро, в годы войны – военный атташе в Великобритании, и майор (впоследствии генерал) Танака Гиити – до 1902 г. помощник военного атташе в России и будущий военный министр, а затем и премьер-министр Японии. В 1904—1905 гг. оба они активно действовали на разведывательном поприще 71 . В ноябре 1905 г. Акаси вернулся на родину, но пробыл там немногим более месяца. Уже в 1906 г. он продолжил военно-дипломатическую службу в Германии. Однако скомпрометированный публикацией своей тайной переписки с российскими революционерами и общественными деятелями, не оставшейся незамеченной немецкой прессой, менее чем через год был отозван домой. С тех пор в западноевропейские страны он не выезжал, но связей с Западной Европой не оставил, вплоть до 1908 г. продолжая оставаться членом Франко-японского общества в Париже.
71
В годы самой войны Г. Танака служил в Генштабе, где занимался вопросами стратегического военного планирования, в частности, изучал пропускную способность российских железных дорог на основании данных японской разведки.
В течение семи последующих лет (с 1907 по 1914 г.) Акаси возглавлял полицию и жандармерию Кореи, с конца 1905 г. находившейся под протекторатом Японии. Дипломатический чиновник России в Корее отметил роль генерал-лейтенанта Акаси в розыске и перенесении на родину останков российских солдат, погибших на полуострове в годы русско-японской войны 72 . Церемония прощания, состоявшаяся в 1913 г. в Сеуле, была обставлена очень торжественно и сопровождалась всеми принятыми в таком случае воинскими почестями 73 . В годы Первой мировой войны Акаси работал заместителем начальника японского Генерального штаба. К этому периоду его жизни относится последнее из известных нам упоминаний о нем в официальных российских бумагах. В августе 1914 г. Акаси стал первым из представителей высшего военного руководства Японии, кто дал официальные заверения
России в безопасности и неприкосновенности ее дальневосточных территорий и в готовности своей страны в условиях только что начавшейся мировой войны оказывать ей всестороннюю помощь (спустя год за практическую деятельность в этом направлении несколько высших японских офицеров, включая Акаси и генерала Г. Танака, получили русские ордена) 74 . В 1918—1919 гг. Акаси являлся главнокомандующим японскими войсками на Тайване и одновременно генерал-губернатором острова. Умер он, имея чин полного генерала и баронский титул.72
По сравнению с основным, маньчжурским, театром войны, боевые действия в Корее были незначительными по количеству участников с обеих сторон. Всего убитыми и ранеными Россия потеряла здесь 2,7 тыс., а Япония – порядка 1 тыс. военнослужащих (см.: Пак Чон Хё. Русско-японская война 1904—1905 гг. и Корея. М., 1997. С. 195—207). Общие же потери убитыми с русской стороны в годы русско-японской войны, по разным данным, составили от 25 до 50 тыс. солдат и офицеров (см.: Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери вооруженных сил: стат. исслед. / под ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 2001. С. 40, 42—43), а с японской – 47—49 тыс. По официальным данным японской военно-медицинской службы, в этой войне Япония по общему счету потеряла 218 429 человек убитыми и ранеными и 221 136 больными. См.: The Japan Times. 1905. November 25 (No. 2632). P. 2.
73
АВПРИ. Ф. 191 (Миссия в Сеуле). Оп. 768. Д. 25. Л. 728—733.
74
Подробнее об этом см.: Павлов Д.Б. Русско-японские отношения в годы Первой мировой войны. М., 2014.
Но вернемся к началу ХХ в. Несмотря на пристальное внимание русской контрразведки к японскому военному атташе, сведения о первых месяцах его пребывания в России скудны. «Подполковник Акаси, – отмечалось в отчете Разведочного отделения Главного штаба за 1903 г., – работает усердно, собирая сведения, видимо, по мелочам и ничем не пренебрегая: его несколько раз видели забегавшим в английское посольство, расспрашивающим о чем-то на улице шведско-норвежского военного агента … и наблюдали в сношениях … с целым рядом различных японцев» 75 . В общем, ничего значительного. Однако в самом конце 1903 г. Разведочное отделение ждала удача – его агенты перехватили письмо на имя японского полковника на русском языке, подписанное неким «И». Наружным наблюдением удалось установить, что автором послания был ротмистр Н.И. Ивков, штаб-офицер при Главном интенданте, который, как оказалось, регулярно наведывался на квартиру помощника Акаси капитана Ю. Тано. Как сообщил на следствии сам Ивков, перешедший Акаси «по наследству» от его предшественника, генерала А. Мурата, он передал японцам информацию о маршрутах движения войск из Европейской России на Дальний Восток, расчет времени, необходимого для переброски туда 300-тысячной армии, и другие секретные сведения. 26 февраля 1904 г., т.е. через месяц после начала войны с Японией, Лавров под благовидным предлогом пригласил Ивкова в Охранное отделение и предъявил ему обвинение в шпионаже в пользу иностранного государства. После некоторых колебаний изменник признал себя виновным и вдобавок сообщил, что кроме Акаси покупателями его информации были также германский и австрийский военные агенты 76 . Всего за декабрь 1903 – январь 1904 г. японский военный атташе выплатил Ивкову свыше 2 тыс. рублей, причем намеревался пользоваться его услугами и с началом военных действий 77 . В середине марта, не дожидаясь окончания предварительного следствия, Ивков, находившийся в тюрьме, покончил жизнь самоубийством (по императорскому указу от 11 февраля 1903 г. за «шпионство в высшей мере» ему все равно грозила смертная казнь). Информация об аресте и «казни» Ивкова попала даже в западноевропейскую печать 78 . Его разоблачение стало первой по-настоящему успешной операцией русской контрразведки.
75
Отчет об организации и деятельности Разведочного отделения Главного штаба за 1903 г., 11 декабря 1903 г. // Из истории русской контрразведки: сб. док. / сост. И. Никитинский. М., 1946. С. 28—29.
76
ГА РФ. Ф. 102 (ДП ОО). 1902. Д. 1111, ч. 5. Л. 1—3 об.; Лубянка 2. С. 126—127; Алексеев М. Указ. соч. Кн. 1. С. 106—107.
77
Diplomatic Record Office. Meiji 37 nen himitsu hi shiharai meisai (Выплаты из секретных фондов в 1904 г.). Akashi Motojiro Papers. No. 94.
78
См.: The Times. 1904. March 21 (No. 37347). P. 5. Ротмистра Ивкова эта газета именовала “Cavalry Captain Irokoff”.
Вместе с тем, многие японские тайные агенты, направленные в Россию под видом дипломатов или студентов еще до войны, остались контрразведке не известными. Среди них были генерал Фукусима, который еще в 1892—1893 гг. проехал через всю Сибирь 79 , Учида Риохей, в дальнейшем основатель упомянутого Общества Черного Дракона, и будущий японский военный атташе во Франции полковник Мачида, который жил в Петербурге и под предлогом изучения русского языка неоднократно путешествовал по России. Согласно позднейшим сведениям французского Главного штаба, которые передал российский военный агент в Париже полковник М.А. Адабаш, «Мачида чрезвычайно умело и успешно заведывал шпионством в России почти до начала военных действий и его особенно отличили за какую-то выдающуюся заслугу на этом поприще» 80 . Но обо всем этом в Петербурге узнали лишь в 1908 г. Позднее генерал НКВД И. Никитинский, глухо ссылаясь на данные Департамента полиции, утверждал, что к началу русско-японской войны на территории России действовало до пятисот японских секретных агентов 81 .
79
Летом 1904 г. русские газеты перепечатали материал американского журнала “Independent”, посвященный пребыванию Фукусима в Германии в начале 1890-х годов на маневрах германской армии. В нем, в частности, говорилось: «Крохотного роста, с бегающими раскосыми глазами. … Фукусима свободно говорил на семи европейских языках и так искусно скрывал это, что все при дворе и в свите императора Вильгельма считали его едва умеющим понимать по-немецки… На своих коллег – иностранных агентов он производил жалкое впечатление. Многие его считали за идиота. Так, по крайней мере, отзывался о нем благодушнейший британский посланник. Присылку такого военного представителя считали даже стыдом для японского правительства. Но Фукусима не дремал и делал свое дело. С 4 ч. утра Фукусима на своей лошадке наблюдал за кавалерийскими атаками, за всеми операциями войск, постройками мостов, артиллерийским примерным боем и все тщательно заносил в свою записную книжечку … В один прекрасный день маленький Фукусима исчез, и через несколько месяцев о нем услыхали, как о путешественнике, проехавшем через всю Сибирь, Монголию и Маньчжурию» (Приамурские ведомости. 1904. 25 июня (№ 652). С. 2. (Перепечатка из «Русского листка»)). В действительности, в Германии майор Фукусима Ясумаса (1852—1919) появился в качестве военного атташе еще в 1887 г. и пробыл там до 1891 г. В феврале 1892 г., находясь в Германии на маневрах, он, по заданию своего Генштаба, тайно отправился в Россию. Посетив Петербург, Москву, Иркутск, Владивосток и преодолев за полтора года путешествия верхом более 14 тыс. км, подполковник Фукусима через Шанхай вернулся на родину и 29 июня 1893 г. был триумфально встречен в Токио. Как утверждает С. Накамура, в бытность его в России в центре внимания Фукусима находилась дислокация русской армии (Накамура С. Японцы и русские. М., 1983).
80
РГВИА. Ф. 2000 (Главное управление Генштаба (ГУГШ)). Оп. 1. Д. 4132. Л. 1 об. (Секретный рапорт вр. и.д. военного агента в Париже полковника Адабаша в Главное управление Генштаба, 9 февраля 1908 г. № 23).
81
Никитинский И. Введение // Японский шпионаж в царской России: сб. док. М., 1944. С. 4.
С февраля 1904 г. Отделение Лаврова взяло в активную «разработку» группу британцев – военного атташе подполковника Напира (H.D. Napier), военно-морского атташе капитана Артура Кальторпа (A. Calthorpe) и его переводчика и одновременно преподавателя английского языка в столичном Политехническом институте Джона Маршала 82 , которые, как выяснилось, занимались сбором секретной информации о русском военно-морском флоте. Наблюдая их связи, 6 мая филеры Отделения неожиданно обнаружили параллельную слежку за одним из их русских информаторов и, поскольку ее явно вели «свои» профессионалы, решили наблюдение на время прекратить. По наведенным справкам выяснилось, что незадолго до этого Департамент полиции без ведома военных контрразведчиков учредил собственную «небольшую организацию для наблюдения за морскими военными агентами в видах оказания помощи адмиралу Рожественскому» 83 , к тому времени командующему 2-й Тихоокеанской эскадрой, которая готовилась к отправке на Дальний Восток. Эта-то команда филеров и вела наблюдение за графиней Комаровской, на которую в Департаменте были получены «весьма серьезные сведения». Спустя две недели при похожих обстоятельствах лавровское Отделение к явному неудовольствию его начальника было отстранено от «разработки» Джона Маршала. Таким образом, едва начавшись, контрразведывательные операции чуть было не привели к межведомственному конфликту.
82
Джон Маршал был довольно любопытной фигурой. Окончив в 1880 г. Кембридж, где он изучал русский язык, для продолжения своих филологических занятий в 1888 г. он приехал в Петербург, где вплоть до описываемых событий находился почти безвыездно. На жизнь Маршал зарабатывал преподаванием английского языка в столичных частных школах, гимназиях и вузах, работая секретарем-переводчиком во многих частных компаниях и выполняя переводы для российских правительственных учреждений и судебных органов. С начала 1900-х годов Маршал стал переводчиком английского военного атташе полковника Бересфорда (Beresford) и военно-морского Пейджета (Paget), а затем и Кальторпа. В декабре 1904 г. через британского посла граф Ламздорф потребовал, чтобы Маршал покинул Россию (переводчика заподозрили в получении секретной информации о России и передаче ее за рубеж), и в январе 1905 г. он оказался вынужден вернуться на родину, убежденный, однако, в полной своей невиновности. См.: Библиотека Slavic-Eurasian Research Center (Hokkaido University). Foreign Office. Russia Correspondence (F.O. R.C.). 65/1720. P. 52—54 (Записка Маршала в Форин офис, Лондон, б/д [не ранее февраля 1905 г.]).
83
Цит. по: Лубянка 2. С. 128.