Русское видео

— Ладно, получите, что просите. Ведь не отстанете… И дело тут не в прокуроре… Но поедете со мной только вы один. Иначе никакого разговора не получится. Так и знайте, а честное слово офицера — это вы оставьте для внутреннего употребления.

«Ну, слово — словом, — думал майор, — дай только, голубчик, зацепить твои улики, а там, глядишь, и тебя выпотрошим подчистую, — и любовно поглаживал в кармане рукоять двадцатизарядного автоматического пистолета. — Это только ты считаешь, что я здесь один. Нет, это ты один… А мы на пару со «стечкиным».

Дом, куда пришлось с пересадками добираться общественным транспортом (условие, поставленное Валиевым), на первый взгляд не сулил никаких неожиданностей. Это и был тот флигель, где, в соответствии со штампом в паспорте, полагалось обитать Азизу. Его уже осматривали сотрудники розыска и ничего не обнаружили. Ничего нового от этого посещения Стронин не ожидал. В этой развалюхе жилой, и то с натяжкой, можно было назвать только одну комнату. Обшарпанные, в сальных потеках стены, однако, резко контрастировали с небольшим западногерманским телевизором и подержанным видеоплейером. Тут же валялись три кассеты с выписанными на корешках названиями — боевики, каменный век, середина восьмидесятых. Все остальное — колченогая кровать, фанерный стол, три гнутых стула и тумба под телевизором выглядело так, будто было подобрано на свалке. Небольшая связка ключей, которую возвратили Валиеву при выходе из КПЗ после отмены ареста, сделала свое дело. Оставался один запор — на боковой филенчатой двери, снабженной цифровым механизмом. Азиз набрал код, дверь распахнулась, и Стронин шагнул в пыльный полумрак. Позади маслянисто щелкнул язычок английского замка, затем донесся тяжелый скребущий звук — снаружи заложили массивный засов. Оторопев, майор толкнул вторую дверь, она поддалась, и он оказался в абсолютно пустом помещении примерно два метра на полтора, освещенном узким, как бойница, окошком, забранным решеткой и выходившим во двор. Свежая кирпичная кладка показывала, что раньше окно было гораздо шире, но его намеренно сделали таким, чтобы едва-едва могла пройти рука. На гладкой стене, общей с комнатой Валиева, — небольшое сквозное отверстие. Ловушка! Стронин ощупал пистолет, все еще не понимая, зачем Валиев затеял все это, заглянул в комнату. Внезапно, без всяких предисловий, в сумраке комнаты вспыхнул телеэкран, призрачно осветив убогую обстановку. Так же внезапно на тумбе-подставке загорелись глазки фотодиодов плейера, экран замигал, и возникло изображение. Перед майором, ошарашенно приникшим к отверстию, собственной персоной восседал, увлеченно разглагольствуя, Валерий Евгеньевич Глуздов. Говорил он вещи в высшей степени странные и любопытные

— …Если кого в этой истории и жаль, так это безвредного воришку Филимона. Мой так сказать, персонаж. И то жаль как-то отвлеченно. Не шлялся бы, где не просят. Я? А что — я? Разве после этого я хуже стал? Есть все-таки разница в общественной ценности этой уголовной мелочи и моей. Да и потом — щипать от государственного пирога это одно, а кто ему дал право зариться на мой кусок? Рылом не вышел. Один удар — и проблемы как и не бывало…

Изображение смазалось, послышался треск, шипение — пленку монтировали в домашних условиях, топорно. Собеседник Глуздова явно не стремился осветить беседу полностью. И этим собеседником мог быть только Валиев. Снова звучал голос Глуздова:

— А как можно было кончить без шума? Больших мастей ворюга! Я таких не терплю, но надо признать, в своем кругу это был авторитет. У блатных уважение взятками не купишь. Я ведь тоже не вчера родился, зубы съел на оперативной работе. Такого типа в одиночку не выловить. Пришлось наследить. Все равно пистолету пора было на помойку: засветился на мальчишке.

Еще стык. Экран словно раскололся зигзагом молнии. Лицо говорящего камера теперь брала крупным планом. Плечо собеседника, видневшееся в прошлом куске записи, исчезло. В голосе Глуздова сквозили какие-то нехарактерные, словно бы извиняющиеся интонации:

— А с гримом это я, конечно, напортачил. Поначалу все шло само собой — клеил, подкрашивал, тон клал — и вдруг увидел, что получается. А что оставалось делать? Надо же хоть немного спутать карты? У тебя Нинка, она алиби подтвердит, а мне время выгадать — позарез! Главное, чтобы книга выйти успела. А там — все, тогда меня не тронь. Думаешь, не знаю, на какую карту ставлю? Да после этой книжки за меня народу пойдет — как на демонстрацию… А трупы — плохо, не отрицаю, но без этого так и остаться бы мне провинциальным полуграфоманом, которому накатило и удалось наколотить денег. А с другой стороны — и рукопись эта так и осталась бы сереньким тюремным дневником, каких тысячи…

Снова стык, треск в динамике. Глуздов продолжает вещать, слегка сместившись в кадре:

— …И сам хорош! Не развязаться нам, крепко связаны, навсегда. Придется вдвоем — то ли падать, то ли наверх карабкаться. Ты же знаешь, я не виляю. И не приведи господь, если придетея вниз… Жить только и стоит так, иначе просто неинтересно… Лучше уж сразу…

Глуздов для наглядности повертел добытым из кармана пиджака пистолетом, заглянул, словно примеряясь, в ствол, потом убрал палец с курка.

Изображение прыгнуло, пошли пестрые дерганые полосы, затем на фоне мокрых джунглей мощно вылепился торс Шварцнеггера. «Хищник» — память Стронина автоматически воспроизвела надпись на кассете, лежавшей сверху. Подходяще.

— Эй, Валиев, где ты там? Все, кончай, даже мне ты доказал свою невиновность. С этой пленкой я могу убедить кого угодно. Теперь бы имя настоящего убийцы… Эй, открывай, что ты валяешь ваньку?

— Товарищ майор, вы дали слово не использовать то, что я вам показал!

— Слово! А ты думал, хозяина твоего одного мне хватит? Кроме Юхансона он никого просто физически не мог убить. Вот разве себя только. Есть еще кто-то. Он-то нам и нужен. Не заставляй меня изменять принципам гу-ма-ни-зьма! Чего ты трясешься? Ты же не виновен! А хозяин твой за свои дела уже в аду отчитывается…

— Не той меркой мерите, товарищ майор. Вы ведь обещали!

— Поучи меня жизни…

— Да не могу же я, поймите! Я у хозяина в долгу, он меня в этой жизни поднял!

— Так это ты из благодарности к нему поработал с видеокамерой? Хотя нет, ты-то на стуле сидел. Ну, не ты, значит Нина твоя, она девушка хладнокровная. Как раз отсюда, через это самое оконце снимала. Так ведь?

— Да какая разница, кто! И Нина тут ни при чем. Я хозяина на разговор вызвал, чувствовал, что дело плохо оборачивается. Я! Он от меня и раньше не таился, а теперь… А камеру я просто поставил к дырке, кнопку заклинил… Не хозяина хотел заложить — за чужие грехи боялся поплатиться, вот и затеял это видео. Мой щит. Я вообще людей не трогаю, лишь бы меня в покое оставили. Вот так. А сейчас я по-быстрому сотру эту запись, а потом уж и вас выпущу. Что надо, вы видели.

— Постой, постой! Чтобы свидетельствовать в твою пользу, я должен быть как минимум уверен, что видел подлинную пленку. Нужна экспертиза. Там и так склейка на склейке…

— На это я не пойду, товарищ майор. Из-за меня начнут имя хозяина трепать… Как хотите, я стираю.

Выстрел прозвучал в маленькой комнатушке оглушающе громко. Пуля ушла в потолок.

— Брось, Валиев, уничтожать улики я не позволю! Отойди от телевизора! Смотри — твоя следующая. Так что лучше выпускай-ка меня подобру-поздорову, и скажи спасибо, что терпения у меня хватило.

— Ну, как же, — засмеялся Валиев. — Где уж нам с вами тягаться! Только стрелять в меня не надо. И очень я этого не люблю. Да и к телевизору мне ходить незачем. С тех пор, как появилось дистанционное управление, это можно сделать прямо с кровати.

На панели вспыхнул огонек чуть правее предыдущего. Стронин мгновенно принял решение. С четвертого выстрела ему удалось разнести плейер. Одна пуля вошла в самый центр телеэкрана.

— Плохонькая у тебя аппаратура была, Валиев, — язвительно заметил майор, — не о чем жалеть!

В ответ Валиев злобно выругался. Хлопнула входная дверь — телохранитель покинул поле боя. Стронину оставалось только ждать, чтобы его вызволил кто-нибудь, кто явится на звуки выстрелов. Поэтому он продолжал изредка постреливать, пока не кончилась обойма. Вторую он поберег — мало ли что.

Помощь пришла тогда, когда след Валиева простыл не только в городе, но и наверняка в пределах области. Слесарю пришлось возиться не менее получаса, пока он одолел дужку вдетого в засов здоровенного навесного замка. Зато главное было налицо — покоившаяся среди обломков плейера драгоценная кассета уцелела. Только уголок слегка отбит.