Русское видео

Русское видео

Выражение «сбежаться на видак» сохранилось, наверное, только в нашем лексиконе. Американский безработный выбрасывает неисправную аппаратуру на свалку, которая зачастую выглядит привлекательнее наших универмагов. Советский же владелец электронной роскоши мелкой дрожью трясется над своим сокровищем. Еще бы — ведь обладание им означает почти то же самое, что и темное пятнышко на лбу индуса-брахмана — принадлежность к касте, к мизерному статистическому проценту избранных.

Собравшихся в уютной гостиной, обставленной темной велюровой мебелью и отделанной фотообоями и гипсовой лепниной — всей этой «роскошью бедных», — трудно было счесть любопытствующими видеоманами. Но и на рафинированных интеллектуалов они не походили. Хозяин квартиры, во всяком случае, на интеллигентность не претендовал. Скорее Шах напоминал ухватившего непомерный кус жулика, выбившегося в «авторитеты». Люди плохо осведомленные были совершенно убеждены, что обращаясь к Юрию Семеновичу «Шах», пользуются уважительной кличкой. На самом же деле это был тот случай, когда судьба распорядилась фамилией удивительно точно. В бурную пору блатной молодости, с ее неотъемлемой частью — годами, проведенными за решеткой, не отмечалось ни одной попытки со стороны изобретательных «коллег» наделить Юрия Семеновича прозвищем. «Шах? Ну, что ж, пусть остается Шахом». Плотный, но не разжиревший за время вольготной жизни в ДЕЛЕ, Юрий Семенович тем не менее помягчал, утерял жилистую упругость тренированного зверя, пребывающего в вечной засаде. Ушла необходимость. Но если хищник и утратил форму, то рядом с ним подросли новые, верткие и прожорливые зверьки, соединенные со своим покровителем и хозяином невидимыми, но прочными узами.

В углу, обхватив большую чашку чая, сидел долговязый, гибкий и резкий, как хлыст, Лешик. Безразлично уставившись в пол, он одновременно умудрялся держать в поле зрения обе расслабившиеся на диванах парочки. Просто по профессиональной привычке: среди своих, преданных, нужды в том не было. От кого охранять босса? Рядом с ним, забросив ногу боссу на колени, раскинулась еще свежая, пышная, как взбитые сливки, Нонна. Терлась бедром, в истоме ловила безвольно свисавшую, покрытую рыжей шерстью руку хозяина, сжимала ее в коленях. Все давно у них было ближе, чем в любой освященной загсовским штампом семье. При полном отсутствии ревности и придуманной теоретиками пролетарско-пуританской морали стыдливости. Конечно, в соответствии с блатным кодексом, особых вольностей своей женщине Шах не позволял. Во всяком случае, на людях. Ведь помимо статуса женщины босса она и сама уже занимала солидный, второй по значимости, пост в организации. Недаром в свое время тянула на красный диплом шустрая комсомолочка. Теперь знания нашли применение в бизнесе азарта, превратившемся в руках Шаха в доходную индустрию. В разных концах города, в местах скопления людей, крутились всевозможные лотереи, вертлявые шустрые парняги зазывали прохожих, предлагая помериться везением в «три листика» или с помощью наперстков, ныне замененных «для наглядности» пластмассовыми стаканчиками для бритья. Как не заметить, куда девается поролоновый мячик размером с теннисный? На производственных участках увлеченно трудились умельцы, обеспечивая оборудованием всю систему. И конечно, естественное желание подчиненных уменьшить отдаваемую наверх долю (с вечным нытьем, жалобами на трудности жизни, сокрытием доходов) приходилось обуздывать. А следовательно — считать дань быстро, грамотно, без ошибок. Что было вполне под силу толковому экономисту Нонне. Не то чтобы она не задумывалась о дальнейшей судьбе недоимщиков, но это уже ее не касалось. Остальное — дело технических исполнителей. Таких, как зыркающий желтым глазом из угла Лешик Пугень.

На диванчике у стенки народ побезобиднее — крупный, сырой, в роговых очках, лысоватый Шурик Рухлядко с Танечкой. Кукольные, широко распахнутые глазки ситцевой голубизны, пышные волнистые пепельные волосы, стройные, холеные ноги, стыдливо-грациозная повадка. Не женщина — воплощенный зов пола.

Облепившие крикливыми кучками все торговые перекрестки наперсточники платили через Шурика дань регулярно и с готовностью. Прикрытие от налетов властей и неофициальных сборщиков мзды того стоило. Иначе все предприятие и часа бы не просуществовало. Выгодность своего престижного, хотя и во многом подчиненного положения сознавал и Шурик. Выше головы прыгнуть и не норовил. В отставку Шах не собирался, отличаясь недюжинным здоровьем. Самые мысли об этом пресекались в корне.

Рядом с Шахом не многого стоило финансовое хитроумие Нонны, делающее ее, женщину, принятой, даже в воровском, не знающем эмансипации, кругу, увядала деловитость сборщика налогов Шурика и уж вовсе теряла цену очаровательная слабость Танечки. Хозяин власть и принципы на ласки не менял, что партнерша осерчает — не боялся.

Лешик сознавал свою необходимость в этой жизни, но собственной физической мощью не обольщался. Знаки Шаха ловил на лету. Так и сейчас, по одному ему понятному кивку, улыбаясь, попрощался, ничем не выделяя босса из присутствующих: дешевые почести здесь не в цене — и неслышно вышел. Сухо щелкнул язычок замка, затем негромко, но отчетливо лязгнул металл по металлу.

— Закрыл нас на «серьгу», — неторопливо пояснил Юрий Семенович. — Может, домушник какой соблазнится — дверь обшарпанная, замок висячий. Вот уж повеселится, застав честную компанию. А вы что скисли? Нет уж, гулять, так гулять. Теперь один черт до утра отсюда не выбраться, разве что сигануть с третьего этажа. Лешик хоть и рядом, а все же бужу его лишь в крайнем случае. Пусть парень отдыхает. Отсюда не украдет, можно не бояться: тамбур на засове, да и мы та еще добыча, голой рукой не возьмешь.

Шах ткнул кривым пальцем в стену с небольшой, одному ему известной ценности темной картиной в старинной резной раме. Нужды в указке не было: присутствующие и так знали, что Лешик обитает по соседству. Хозяин охрану держал под рукой. Тем более не желал видеть чужих на соседнем балконе. Две застекленные лоджии тесно примыкали друг к другу. Левее была пустота. Матовый отблеск, вспыхнувший в темных стеклах, возвестил, что временный жилец вошел в соседнюю квартиру. Временный, ибо постоянство и прочность положения ощущал только Шах. Все было здесь его — и ДЕЛО, и эта трехкомнатная квартира, и соседняя. Но обстановка за столом была вполне демократичной, почти дружелюбной.

Уместнее было сказать «за столами». Две «двухпалубных» сервировочных тележки в мелочах повторяли друг друга. Пластик был плотно уставлен небольшими тарелочками с деликатесами. Удивить здесь никого не пытались — все приелось. И порой только из-за лени яства оставались нетронутыми. Так, куски копченого угря с жадностью уничтожала лишь недавно проникшая «наверх» Танечка. Шурик же брезгливо поковырял старинной серебряной вилкой и, не желая пачкать руки неотвязно пахучим жиром, отставил.

Кассета крутилась с синхронным переводом, что для порно тоже своего рода «деликатес». Сюжет свежестью не блистал, зато затяжки и вялые куски позволяли отвлечься, перекусить, повозиться в углу. Шаху фильм определенно нравился, особенно финальная сцена, снятая рапидом, — приторная, томная. Танечка, видавшая эти «Спелые персики» не раз в бурную пору своей недавней юности, демонстративно млела. Постепенно острая и пряная еда, изысканные напитки, любовные игры на экране достигли своей цели — подстегнуть желания, утратившие остроту. Впрочем, дамы в этом не нуждались, давно овладев искусством артистической имитации страсти.

Первым, как и было заведено, в спальню удалился босс, полуоблапив изогнувшуюся, покачивающую бедрами Нонну. На четвертом десятке она выглядела весьма аппетитно даже по сравнению со стонущими на телеэкране порнозвездами и более молодой и конкурентоспособной Таней. Ее ухоженные каштановые волосы, спадая густыми блестящими волнами, были способны привлечь и более изысканного кавалера, чем потрепанный жизнью Шах. Но тот, отнюдь не мучаясь комплексами, залихватски помахал остающейся парочке рукой и двери за собой задраивать не стал. Нескромных взглядов Шах не опасался.

Мерцающие бра в покинутой гостиной подсвечивали беспорядок разоренных столов и разбросанных там и сям бокалов…

Касаясь шелковистого бедра Танечки, Шурик привычно повторял про себя: «Скорее бы, ну, скорее!..». И когда ее налитое тело взметнулось, содрогаясь, а затем безвольно откинулось, оплыло, в его плоть впились мириады тонко холодящих иголок. Крепко смеженные в наслаждении веки открылись. Уже в следующее мгновение Шурик совершенно трезво думал о буднях, привычно планируя завтрашний маршрут по взиманию дани с бригад. Что до Танечки, то при всем ее самозабвении — и партнер это сознавал — все происходящее было всего лишь хорошо исполняемой работой. И достаточно высоко оплачиваемой.

Своей профессией девушка владела безукоризненно, что говорило о подлинном призвании. Легко, как развернувшаяся пружина, выскользнула из-под расслабившегося партнера, пробежалась цепочкой поцелуев по его шее и плечам, прилегла рядом. Острые, выразительные груди уставились в сумрак. Шурик закряхтел, поднялся и направился к выходу из спальни.

Ох, не хотелось вставать разнежившейся Тане! Но бороться с педантичной чистоплотностью Шурика было в ее зависимом положении бессмысленно. По возвращении кавалера, поплелась в ванную и она. Миновала висевшее на рогатой вешалке у выхода из спальни, словно любопытно подсматривающее, длинное кожаное пальто хозяина квартиры. Мягко сияя белизной тела, шагнула из комнаты, коротко оглянулась на разбросанную в креслах одежду. Халат на глаза не попался, махнула рукой и поплелась нагишом. Женщина должна пахнуть женщиной, а не сладкой косметикой, — подумала мимолетно, и только теперь обратила внимание на слабые вздохи и восклицания из гостиной. Телевизор был включен, крутилась все та же порнодребедень. Из-за спинки кресла торчал ежик волос Шаха. Крупную руку он бросил на столик, раздвинув тарелки. В неустойчивом равновесии стояла пузатая бутылка «Плиски».