Русуданиани
Шрифт:
Помянули они имя божье и пошли и схватились с дэвами. Едва подойдя, Зав метнул палицу — подарок Мисри, поранил Черному дэву правое плечо. Вскричал дэв громко от страшной боли, изрыгнул пламя изо рта, подступил к Заву и взревел: «Ах ты злодей, семя злодейское! Ты недостоин даже имени брата моего, Белого дэва, называть! Вот теперь пришла твоя смерть». Но отвечал ему Зав: «Неужели моя палица принесла тебе какую-то весть? Тебе не удастся собраться с силами, сегодня тебе не уйти от моих когтей».
Схватились они врукопашную, и казалось, что сошлись друг с другом две горы. Прошло время, и крикнул Зав: «Братья, поглядите теперь
И тогда обратился Бакбак-дэв к Мисри: «Ты таких богатырей-дэвов истребил, что и того не стоил, чтобы волосок у них вырвать, а не то чтобы убивать их! Теперь не избежать тебе тяжелой булавы моей, кости твои я истолку». Громко засмеялся Мисри и ответил: «Не волнуйся о них, несчастный, ты скоро последуешь за ними. Как они одолели меня, так и ты одолеешь! Не хвастай, я никуда не убегаю, вот я перед тобой, делай со мной что хочешь».
Подскочил дэв, занес палицу и собирался ударить, но Мисри увернулся, и удар пришелся мимо. Тогда издал Мисри боевой клич, схватил дэва за оба рога и так сильно пригнул к земле, что дэв упал. Прикончил его Мисри и крикнул Горшарабу: «Не медли, брат, Дораза ждут его дружки!»
Как услышали это Горшараб и Навшадур, рассердились на себя за промедление и крикнули Мисри: «Мы за вами следили и потому замешкались. А теперь поглядите на деяния ваших младших братьев». В то же мгновение двинулись они на противника с кличем, который походил на небесный гром. Дэвы и палиц поднять не успели, как Навшадур ударил одного мечом по голове и рассек его до пояса, а Горшараб отсек дэву правую руку и плечо. Упал дэв, но вновь вскочил, еще раз ударил его Горшараб палицей и прикончил.
Крикнул Навшадур Настуру: «Отчего ты так мягко с ним обращаешься? Неужто жалеешь за то, что его дни молодые прошли!» Застыдился Настур и ответил: «Сейчас увидишь, брат, на что способен старик!» Быстрее молнии налетел он на дэва и занес палицу над его головой. Дэв увернулся от удара и метнул в Настура свою палицу. Но промахнулся, и снова Настур взмахнул палицей, ударил дэва в спину, сломал ему плечо. Дэв был обессилен старостью и не мог как следует замахнуться, ударил он его [Настура], но не причинил ему вреда. Еще смелее стал Настур и проклял его десницу, достал меч и вонзил его дэву в сердце. Как увидели это остальные дэвы, тотчас бросились бежать. Своих слонов, престолы и сокровища — все им оставили. Витязи пустились в погоню за ними и били их и наводили страх, так что многих истребили криком. Изничтожили их так, что они лишь с помощью колдовства могли исчезнуть, а из тех, кого видно было, мало кто уцелел, да и те стонали.
Вернулись витязи с поля брани, радостные и разбогатевшие, осмотрели сокровища и несметную добычу. Разделил [Зав] все на четыре части и отдал все царям и их воинам, пятую часть пожаловал своим дружинам, а себе не взял ничего.
Потом морской царь Навшадур пригласил Зава и его побратимов к себе в столицу, долго умолял их согласиться. Много дней провели они в пирах и состязаниях. Затем Навшадур одарил четырех государей несметными сокровищами, пожаловал дары и богатые одежды их вельможам и воинам, знатным и незнатным. Тогда встал на колени царь Настур и просил всех посетить его. Пришли они в его страну, убранную столь красиво, что языком человеческим убранства того не опишешь. И Зав говорил, что не похож был нынешний стольный град Настура на прежний, так же как солнечный день не похож на пасмурный. Семь дней отдыхали там цари. Все семь дней одаривал Настур четырех царей несчетно, облачал в царские одежды — китайские, египетские, индийские и Морского царства. На восьмой день цари уже не могли счесть даров, а нам, приближенным, столько досталось, что всего унести мы были не в силах и больше не желали ничего.
Как пошли мы из Учинмачина, пригласил нас к себе Горшараб. Отвечал ему Зав: «Меня и Мисри ты не приглашай, пригласи Навшадура и Настура». Но как ни отказывались они, Горшараб не отступал, ему хотелось показать свое царство и свой дом дяде и брату своей жены.
Пошли мы в Индию. Привечали и ласкали нас там сверх меры, а поднесенных даров не описать и не счесть. Пробыли мы там неделю, а потом собрались в путь.
Сказал тогда Мисри [Заву]: «Клянусь тобой, я ни тебя не приглашаю, ни этих царей. Но я не поленился обойти три царства, чтобы не обидеть всех троих, и надеюсь, что друзья мои не поленятся посетить и мою
страну. Я приглашаю вас ради вашей сестры, чтобы порадовалась она, на вас глядя, и я с ней заодно, освещенный сиянием ее красы».Пришлись эти слова по душе нашему государю, и сказал он: «Ты сказал так, как подобало тебе. Что может быть лучше для меня, чем видеть обеих моих сестер!» Огорчило это Горшараба, и не хотел он идти, но Зава ослушаться не посмел. Не отступил Мисри и повел Горшараба с его солнцем. Долго шли они с весельем и радостью великой и пришли в Египет.
Как подошли они к границе, вышли им навстречу вельможи и простолюдины, осыпали драгоценными камнями и ликовали, их видя, и радостно говорили друг другу: «Вот спаситель наш и покровитель осветил сиянием нашу землю».
Вошли они в город. Сообщили Арзут: «Явился в Египет царь царей, брат ваш Зав, и с ним четыре государя, а также сестру вашу Ардух несут в паланкине».
Узнав об их прибытии, обрадовалась она так, что ни стоять не могла, ни сидеть. Благого вестника облачила в парчу и рот ему наполнила алыми яхонтами. А других даров и вовсе было не счесть.
На пятый день подошли они [Зав со свитой] к царскому дворцу. Вышла им навстречу царица Арзут, и встретились несравненные, возлюбленные брат и сестра, обнялись они, стройные, словно кипарисы, и целовали друг друга устами, розе подобными, и лили слезы радости.
Вошли гости в прекрасно разубранный зал и сели за трапезу. Царица Арзут вышла встречать сестру. Принесли паланкин, Ардух сошла, и обнялись сестры, и долго стояли они, не разнимая объятий. И сказали бы вы при виде их: «Если не два солнца это, то что же такое?» Вошли они в покои царицы и в ту ночь отдохнули, как подобает утомленным путникам. […]
Кто выразит словом или письменами обилие даров, которые Мисри на другой день подносил своим гостям!
Покинули Египет четыре государя и сестры Зава, и все направились в Китай, славные и богатые. И в Китае много дней прошло в веселье и радости. […] С тех пор много лет провели друзья и побратимы в дружбе и тесном союзе, и друг без друга не могли они жить. Навещали друг друга, звали в гости. А если у кого-нибудь появлялись враги, спешили на помощь и развеивали противника в прах. Послал им бог сыновей и дочерей, их достойных, исполненных красоты и отваги. Возмужал и сын Зава Манучар и помогал своему отцу в управлении государством и в ратных делах. А после свершилось то, чего перо описать не в силах, и слезы застилают глаза пишущему эти строки.
Почувствовал великий царь Зав приближение смерти, призвал мудрых книжников, велел написать завещание для сына своего Манучара, а после приказал прочитать его вслух.
«Сын мой возлюбленный, всех прочих государей превосходящий и прекраснейший из всех, радость моего сердца, росток юности моей, посох старости моей, свет очей моих! Ты тот, кто должен хоронить негодное, одряхлевшее, отягченное грехами тело мое! Обрати ко мне слух свой и выслушай слова мои!
Во дни моей юности вел я себя легкомысленно и часто огорчал своих родителей, ибо голова моя была полна ветра молодости, а они не хотели обижать меня и не поучали. Но по милости создателя, как только набрался я ума, испытывал себя до тех пор, пока не добился дружбы этих славных царей, и не приобрел много других почестей, и не заставил родителей своих сказать: «Сын наш достоин нас». Пока они были живы, я, как мог, радовал их, а когда заплатили они дань этому миру, я оплакал их, как подобает. Ныне, сын мой желанный, и меня не помиловал мир, и пришел день моей смерти. Отныне не радоваться мне боле, с тобой пребывая, не пировать с братьями и с друзьями желанными, ни вельможам своим, ни придворным не принесу я ничего, ничем не обижу и ничем не обрадую. Я с тобой не так обращался, как со мной мои родители. Я много взыскивал с тебя и многому тебя обучал: нежил тебя, как дитя, а спрашивал, как с мудреца; любил, как сына, но наказывал, как врага; одаривал по-княжески, а раздавать учил по-царски; заставлял трудиться, как сына азнаура, и тешил, как царского сына; служил тебе, как раб, и заставлял тебя трудиться, как крестьянина; играл с тобой, как с юношей, и, как старца, сажал за философию; давал бороться тебе, как герою, и отдыхать, как младенцу; всему, что я знал или видел, обучил я тебя без остатка. А тому, чего я не видел или не знал, велел я обучить тебя мудрецам и философам, знатокам всяких обычаев. Созвал я их со всего света и положил щедрую плату, чтобы обучился ты у них всему.