Рута

Женщина залилась горькими слезами. Трое маленьких детей обхватили ее со всех сторон ручонками. Двое сыновей лет четырех-пяти гладили ее руку пытаясь успокоить, а трехлетняя девчушка, уткнув личико в ее широкую юбку тоненько заплакала.

— Не ужели нет управы на этого принца! Надо рассказать все королю! — возмущенно воскликнул Арден.

Василя только махнула рукой, и принялась ласкать и успокаивать дочку.

— У вас дворян, все просто, — проговорил Ратиол, кулаки его были сжаты, на скулах играли желваки. — А кто услышит кмета? Подумаешь, одним больше одним меньше!

Арден замолчал и опустил глаза. Ему стало безумно стыдно, как будто он один был виноват за всех представителей своего сословия.

— А ты говоришь на службу идти! Служить, как видишь, тоже можно по-разному. Вот попадется такой урод в хозяева…

Заметив, что Арден совсем сник, Ратиол грустно улыбнулся:

— Ладно, дружище, пойдем лучше наколем дров.

— Да нет, уж почти дров-то, — сказала Василя, указывая в окно на пустую поленницу. — Последние в дому лежат. В лес идтить надо! А как идтить-то, когда там вона, что делается?

— Что бы там не делалось, а раз надо идти, то я и пойду, — твердо сказал Арден, все еще чувствуя себя виноватым.

— Так я и отпустил тебя одного, — усмехнулся приятель.

Проводив их до калитки, тощая и бледная женщина, качала головой и вытирала слезы.

— Не плачь, Василя, — Ратиол помахал ей рукой. — Они сегодня уже позабавились, наверное, уехали. Мы быстро!

Дождь, ночью, сменивший снег превратил дорогу в ледяной каток, покрытый сверху водой, а на полях образовались черные проталины. Ноги моментально промокли, в дырявых башмаках противно хлюпало, на душе было мерзко и совсем не хотелось разговаривать. Арден, вдруг явно ощутил, что такое быть бедным, но о возвращении домой он и не помышлял. Это было так же невозможно, как и обратиться за помощью к Руте отправив ей заветный платок. Лучше умереть от голода, чем предстать перед ней или родителями в таком жалком виде!

От таких мыслей в душу подобно холодной и отвратительной змее заползало отчаяние, но он старался не подавать виду, бодро шагая по зашедшей в лес дороге, и поглядывая на товарища, которого похоже это вовсе не волновало.

— Когда наступит весна, ты наверное, сразу отправишься к своей тетке в Дорьян? — задал он давно мучавший его вопрос.

— И не подумаю, — спокойно ответил Ратиол.

— Почему? — удивился Арден.

— Зачем я ей нужен? Она, конечно, меня не выгонит, но упреками своими до смерти доведет. Ты не представляешь, как она любит позудеть. Она раньше с нами жила, вот сколь себя помню, так вечно всех доставала. Мама всегда говорила, что обязана за младшей сестрой приглядывать и помогать ей во всем. Вот и помогала и дом, и деньги, и последнюю краюху хлеба с ней делила. Даже когда тетка замуж вышла и то, бывало, соберется и едет к ней в Дорьян, то ремонт в доме делать помогать, то мужа непутевого от любовницы вытаскивать, то еще чего-нибудь. А когда мама умерла, тетка заявила, что во всех ее бедах мама моя виновата была. И, что замуж она поздно вышла, и не за того и еще много чего наговорила. Потом с бабушкой поругалась: жалко ей стало покрывала красивого, да платья в котором маму хоронить хотели. Покрывало бабушка кое-как отбила, а платье пришлось простое на скорую руку шить, да и не платье это было вовсе, а так чехол какой-то.

Ох я зол был тогда, и знаешь, больше на маму чем на нее. Помогать и опекать, тоже ведь надо в меру и пинка хорошего тоже надо уметь во время дать. Помог человеку немного, а дальше пусть сам кует свое счастье, и беречь его будет и радоваться ему, потому как своими руками добыто, а так…

Вдруг раздался хруст и из леса выскочил огромный медведь, увидев людей, встал на задние лапы и зарычал, но раздавшийся за его спиной лай собак, заставил его снова скрыться в лесу.

— Бежим! — закричал Ратиол, словно заяц, припустив в лес.

Не успели, они скрыться за деревьями, как на просеку выскочила свора собак. Псы остановились, сбившись в кучу, топчась и нюхая воздух, за ними вылетел на высоком кауром жеребце упитанный здоровяк с неприятным выражением лица, следом появились и остальные охотники.

— Я еду за медведем! — приказал здоровяк. — Хлой и Нелим — за поганцами!

Всадники пустились в погоню, собаки постояв в нерешительности, сорвались с места и, разделившись на две части с лаем понеслись за охотниками.

Заросшая густым подлеском и заваленная буреломом чаща затрудняла конникам движение и дала возможность юношам скрыться из вида, но собаки начинали их догонять. Ратиол бежал так быстро, что Арден видел только, как вдалеке между деревьями мелькают лохмотья его одежды. Чувствуя, что собаки вот-вот набросятся на него, он собрал оставшиеся силы, ухватился за торчащий сук и вскарабкался на дерево. Несколько собак не останавливаясь, понеслись за Ратиолом, другие, скалясь лая и прыгая на ствол, принялись кружить вокруг дерева. Вскоре подъехал один из охотников, посмотрев с усмешкой на сидящего на дереве юношу, поскакал дальше. Тут же показался второй, остановив коня, и задрав голову, грубо приказал:

— Слезай скотина!

Арден молчал и не двигался с места. Тогда всадник снял с плеча арбалет и прицелился. Юноша зажмурился и еще сильнее вцепился в дерево, сердце бешено застучало, и в голове возник образ Руты, от чего стало еще хуже. Раздался щелчок и вылетевший со свистом бельт угодил в ветку рядом с плечом беглеца. Охотник выругался и опустил оружие, доставая из сумки другой бельт, замешкался. Арден не стал упускать такую возможность, спрыгнув с дерева, и очутившись на лошади позади охотника, что есть силы, саданул ему по голове. Конь дернулся, потерявший сознание мужчина вылетел из седла и сильно ударился головой о ствол дерева, застряв ногой в стремени, повис в нелепой позе. Чудом, удержавшийся на коне юноша перебрался в седло и тут же оттуда, куда исчез Ратиол с преследователем раздался победный рев рога. Собаки с радостным лаем понеслись на звук, потеряв всякий интерес к очутившемуся в седле беглецу.

Высвободив ногу охотника Арден галопом поскакал на выручку своему приятелю, но услышав вдалеке голоса людей и лай собак, резко повернул назад, поняв, что сам попадется в руки сумасшедшему принцу и тогда уже ничем не сможет помочь товарищу. Вскоре снова оказавшись на прежнем месте, перекинув через седло тело охотника, поспешил скрыться в чаще леса.

На небольшой полянке он остановил коня и спешился. Только сейчас оказавшись вдалеке от своих преследователей, он осознал все, что с ним произошло и то, что человек подобно мешку свисающий поперек седла — мертв. Колени почему-то задрожали, к горлу подкатил отвратительный ком, ощущение чего-то страшного не обратимого сжало душу, словно в тиски. Ему понадобилось некоторое время, что бы придти в себя, начать трезво рассуждать и успокоить, готовый вывернуться на изнанку голодный желудок.

Как не противно и стыдно ему было, но пришлось раздеть труп, и сжав зубы, облачиться в его одежду. При охотнике оказался довольно увесистый кошелек с золотом, меч, арбалет и пара странных кинжалов, напоминающих большие кастеты с выходящим из них обоюдоострым лезвием. Покрутив их в руках, так и не поняв, как ими пользоваться, Арден убрал их обратно в охотничью сумку. Прикрыв лапником, тело мертвого охотника, он вскочил в седло и направил коня к большаку, обдумывая созревший в голове план.

* * *

В Каррерасе в отличие от большинства тимерских городов не было ни торговой площади, ни привычного рынка. Городским торговым местом являлась длинная, прямая как стрела улица со стоящими по обеим сторонам всевозможными лавками. Улица эта называлась «Товарный ряд» и не имела других выходов и входов, помимо начала, а в конце заканчивалась тупиком. Это была своеобразная торговая уловка, чтобы купить все необходимое надо обязательно дойти до конца, а потом обратно, таким образом, прикупив то, что может, и не собирался.