Ружемант 4

— Мне жаль Владу. Я улыбаюсь остальным, делаю вид, что все под контролем, Потапов. А на деле ищу спасения от самой себя, угрызений совести. Никак не помогают доводы, что она была бы мертва задолго до этого момента.

— Значит, она все-таки погибла?

Бейка покачала головой.

— Не знаю. И не хочу даже думать об этом. Там осталась половина всех, кого мы притащили из заградительного лагеря. «Дровосек» не должен был случиться вовсе. Но мы отклонились от темы. Я хочу сказать, что делаю новые Восемь из девчат. Из живых. Странные имена, лишь клички? Не хочу, чтобы лелеяли избранных — они все достойны упоминания. Пусть историки гадают, что за инфо-фея пряталась за позывным Ната. И что Белочку на самом деле звали Светой — пусть останется всеобщим маленьким секретом.

— Есть же архивы. Когда понадобится — их выложат…

— Это одна из причин, по которой хочу выбиться в высший свет. И по которой нужен ты.

— Я?

— Что еще ты сумел узнать в своем сне, ружемант? До каких мыслей додумались твои личные сомнения?

— Ружеманты нужны, чтобы сделать оружие в руках девчат живым. И что среди Восьми был ружемант. Вы мне солгали?

Она задумалась, прежде чем отвечать.

— И да, и нет, рядовой, — выдохнула, закрыв глаза, опустив голову. Значит, все-таки лгала? — Среди Восьми ружеманта не было. А старшина был. Я упоминала о нем.

И в самом деле, тот наш разговор после того, как вырвал Скарлуччи руку. Еще сравнил все с «А зори здесь тихие». Инна нашла кучу информации про Восемь, но ни одного упоминания про него. Бейка улыбнулась, поняв, о чем думаю.

— Он ружемант, рядовой. После войны с ружемантами их опасались, их боялись, а здесь заносить кого-то из них в герои? В спасители? Посчитали излишним. Его имя стерлось, назови я его сейчас — тебе ни о чем не скажет.

Она в самом деле права. Бейка поставила крышку на стол, поцокала по ней пальцем, прося добавки. Вот ведь лиса: пригласила на чай и готова вылакать его самолично. Я еще первую плошку не осилил, а она уже требует вторую…

Я покачал головой.

— Не понимаю. Мне для того, чтобы открыть ветку умений, сделать оружие живым потребовалось раскрыть его аспект. Он что же, проделал то же самое с оружием каждой девчонки? — мысль о том, что он спал со своими подчиненными почему-то показалась грязной.

— Тебе — может быть, и да. Он сумел сделать наоборот. Девчонки, что под его командованием, сделали это сами. Теперь понимаешь, что значит быть командиром?

Выдохнул, от догадки сперло дыхание.

— Так значит, ваш класс как командующей — его заслуга?

— Можно сказать и так. Дело не в этом, Потапов. Подумай вот о чем: девчата показывают себя как первоклассные солдатки. Но что еще ты заметил в них?

— Женственность? — робко предположил. Ее моя догадка, скорее, позабавила, чем удивила, но она ее подтвердила.

— Верно. Женственность. Видишь ли, война меняет людей. Превращает их в бездушные машины, превращает… в оружие. Старшина сумел сделать так, что все психические отклонения, что происходят с человеком на войне, перешли к личному оружию его подчиненных. Девочки любят вещи: игрушки, побрякушки, легко привязываются к тому, с чем чувствуют себя в безопасности. Заносят их в зону комфорта. Понимаешь, чего я хочу?

— Вернуть их с войны не только солдатами, но и людьми? Для этого я нужен?

— Все-таки я в тебе не ошиблась, рядовой. Ты и в самом деле очень умен. Ружемант нужен мне был для того, чтобы избежать их превращения в чудовищ, готовых только убивать. Чтобы, вернувшись домой после всего вот этого, они правда вернулись домой.

Вспомнил как ехал в отпуск, а весь мир казался мне чудесным. И Инка, бросившаяся на шею в прихожей, и старик Сан Саныч, неумело извинявшийся за то, что случилось. Подумал, а возвращался ли я домой прежде так, как получилось в тот раз? И не смог ответить.

— Бейка, пообещай мне одно.

— На Луну не полечу, — в тон мне серьезно предупредила она. Подарил ей улыбку.

— Хочу, чтобы после этой операции они все получили вольную. Девчата. Верни их домой. Всех, кого так долго отбирала и кто пока еще остался жив. Война ведь продолжится после того, как мы отстоим за собой Вратоград, так сколько они должны воевать?

Она задумалась над сказанным.

— Разве не этого добивалась все эти последние годы, Потапов? А ты сам останешься тут? Где видишь себя? Не хочешь вернуться в Москву? Мне бы понадобился человек, способный наводить порядок не только большой пушкой, но и острым языком.

Помолчал. Никогда не думал о себе в таком ключе. Ириска как будто невзначай напомнила, что я представитель благородного рода Потаповых.

Последний представитель.

Перед глазами мелькал улыбчивый лик ждущей меня дома кошкодевочки, она зачахнет без меня. Можно сколько угодно повторять самому себе, что я здесь только ради того, чтобы она жила и была счастлива. А как игнорировать, что я нужен другим не только там, где гремят пушки и канонады разрывов глушат уши?

Бейка вдруг встала. Со второй чашкой покончила еще быстрее, чем с первой, утерла рот невесть откуда взявшейся салфеткой. Прошлась, заманчиво виляя бедрами, закинула руки за спину, потянулась довольной кошкой. Обернулась.

— Знаешь, Потапов, у этой войны много маленьких покровителей. Они сидят в своих крохотных норках и подогревают ее ради оружейных заказов, ради денег. Плевать, сколько жизней отправится в топку. Раньше мне думалось, что им хочется денег и власти. А потом вдруг поняла, что совсем ничего не знаю про власть.

«Ты мало знаешь про власть» — что-то подобное говорил мне и Вербицкий. Интересно, что же такого разглядела Бейка?

— Они хотят оставить след в истории. Кто работал во имя большой всеобщей свободы? Кто принес победу? Знаешь, это было бы очень забавно, если бы не так грустно: лучшие танки, что поставляются на фронт, сделаны на заводах Вербицкого.

— Что?

— Что слышал. Сукин сын умеет извлекать выгоду из всего. Придет к власти Царенат — он легко с ними договорится, если не договорился уже. Он же беседовал с тобой, рассказывал о своем видении мира?

— Довольно мерзкие у него представления о свободе.

Бейка согласно кивнула.

— Может, и так. Дело не в этом. Если мы победим, то паскуды уровня Вербицкого окажутся в выигрыше: их будут славить.

— Подожди, так ты не только хочешь девчат с войны вытащить…

— Ну же, смелее, договаривай мысль, — командующая подбодрила. Набрал побольше воздуха в грудь. Кажется, то, что она собиралась предложить мне, было за пределами что здравого смысла, что возможностей.

И чем больше я осознавал это, тем больше оно мне нравилось.

— Ты собираешься разрушить империю Вербицкого. Втоптать его имя в грязь, уничтожить как политическую фигуру?

Она кивнула.

— Все так.

— И даже планы есть?

— Если вкратце — для начала вернемся с этой треклятой войны. Потом развернемся в Москве.

— Планируешь перетащить туда девчат?

— Я же сказала, что дам им вольную. Ни за кем бегать не стану, пусть решают сами, чего хотят. И нет, не планирую, — она сглотнула. — Только представь, Потапов: из одной войны, горячей я вытяну их в другую, совершенно им чуждую и холодную. Как думаешь, что они думают о Вербицком?