Рузвельт
Шрифт:
Хорошо, что никто тогда не сказал мне. Что в конце моей бесконечности будет обрыв.
Глава 25
Вспомнив посреди ночи про гору посуды, накопившейся в раковине, я решила помыть ее прежде, чем она заплесневеет.
Однако вместо кучи грязных тарелок и кастрюль на кухне я обнаружила Джека. Он сидел на табуретке, сложив ногу на ногу, и курил, сбрасывая ошметки пепла в пустую банку из-под кофе.
Я остановилась в нескольких футах от него. Нас разделял обеденный стол, холодильник и непроницаемая маска, застывшая на его лице.
Мы
Не сказав ни слова, он пододвинул мне толстый запечатанный конверт с прикрепленной к нему запиской на светло-розовой бумаге.
«Дорогая Теодора Картер,
Ты выполнила свою часть сделки, поэтому я делаю то же самое.
Если у тебя возникнут вопросы по документам, номер телефона моего адвоката на обратной стороне записки.
Будь счастлива!
С Уважением, М.К. Роджерс»
Внутри пузатого конверта находились прошитые бумаги, содержание которых включало в себя миллиард неизвестных мне слов. Единственным, что я разобрала, были судебные постановления о том, что процедура банкротства по Джеку прекращена, и самое главное — внутри были права собственности на наш дом.
Роджерс, может быть, никудышный отец, да и вообще в целом плохой человек, но бизнесмен и партнер из него получился довольно ответственный. К выполнению обязательств он подходил максимально серьезно.
Ну вот и все. Больше никакого банкротства. Как и мыслей о том, что нам придется жить на улице.
Больше никакого Артура.
Со злости порвав записку на части, я кинула ошметки в центр стола.
— Ты ужинал? — спросила я до сих пор молчавшего Джека.
Он отрицательно помотал головой.
— Хочешь что-нибудь поесть?
Снова помотал головой.
— Хочешь рассказать, как прошел твой день?
На этот раз я не удостоилась даже движения головой. Джек обернулся к раковине и включил кран, чтобы потушить тлевший окурок. Затем, встав со своего места, он молча отряхнул джинсы с дыркой на колене, засунул пачку сигарет в задний карман и двинулся к выходу.
Так и не сказав ни слова.
Резким движением раскрыв верхний кухонный ящик, я схватила первую попавшуюся тарелку, замахнулась и бросила ее на пол так, что ошметки разлетелись по всей комнате.
Только неожиданный громкий звук заставил его остановиться. Джек замер в паре шагов от двери, все еще стоя ко мне спиной.
Я уже потянулась к следующей тарелке.
Вечно забываю, что Джек не понимает слов. Он говорит на языке слез, криков, свиста пуль и битой посуды. Ему проще ориентироваться в хаосе и искать ответы на всех кругах ада — другой жизни он просто не знает. Чтобы хоть как-то достучаться до его мира, заставить его послушать хоть немного, нужно было сначала что-то разрушить.
Тарелки и блюдца разбивались об пол одна за другой, а Джек безмолвно наблюдал, как я казню этих невинных керамических жертв.
В моей руке оказалась старая покоцанная кружка с изображением зебры Марти из «Мадагаскара».
— Ну давай, бросай, —
подбодрил меня Джек, заметив, что я вдруг застопорилась.Рука, крепко сжимающая чашку, угрожающе зависла у меня над головой. С непроницаемыми выражениями лица мы с Джеком застыли друг напротив друга.
— Это любимая кружка Джулиана, — тихо сказала я.
Он пил из нее с самого детства.
— Он назвал тебя идиоткой, а меня — жалким бесчувственным алкоголиком.
— Ты слышал?
— В этом доме всегда была хреновая звукоизоляция. Все те песенки, которые ты напеваешь в душе, мы тоже прекрасно слышим.
— Ты не можешь винить Джулиана. Ему больно! — возразила я. — И страшно.
Джек только кивнул.
— Раз уж ты на него ни капельки не злишься, то к чему вся эта клоунада? Что ты делаешь, Тэдди?
— Привлекаю внимание.
— Зачем? Что тебе нужно?
— Отец, — ответила я, смаргивая слезы.
— Он у тебя есть.
— Да, один. А как насчет второго? Или ты уже не считаешь себя частью семьи?
— Черт.
Понимая, что я не сдамся, он первый опустил взгляд. Затем, вздохнув, открыл дверцу холодильника и достал оттуда бутылку пива.
— Из меня не очень-то родитель вышел?
— Ну, ты мог бы и лучше, — я пожала плечами.
Снова посмотрев на меня, Джек подумал пару секунд и следом выудил из холодильника апельсиновый сок. Взяв кружку Джулиана из моих ослабевших пальцев, он вылил в нее остатки жидкости из коробочки.
— Пошли, — спокойно произнес он, разворачиваясь к выходу.
Я поплелась вслед за ним, быстро перебирая ногами.
На крыльце он, не глядя, кинул мне в руки ветровку, и я судорожно впихивала конечности в рукава, пытаясь не пролить сок из кружки.
Джек повел меня на задний двор, к гаражу. Пройдя за обветшалую пристройку с кучей их с Чарли барахла, мы остановились
Я была в недоумении.
— Что мы тут делаем?
— Если захотелось попсиховать, делай это, как профессионал.
Джек вытащил из-под завалов с шинами, ящичками и контейнерами кусок деревяшки, очень напоминающий дверь от старого сарая, который мы снесли несколько лет назад.
Желтая краска, которой на дереве был расчерчен неровный круг, уже облезла и немного выцвела.
Прислонив увесистый кусок бывшей двери к стене гаража, Джек всучил мне неизвестно откуда взявшийся металлический нож с плоской рукоятью.
— Еще помнишь, как метать ножи?
— Как же я могу забыть.
Метание ножей, как и сборка-разборка любых видов оружия входила в программу «Школы выживания Джека», которую мне пришлось пройти еще в раннем детстве.
Джек все равно проконтролировал лезвие ножа, упирающееся в ладонь, чтобы оно не располосовало мне руку, как бывало раньше.
— Вперед, — махнул мне Джек, отходя подальше. У него уже был горький опыт встречи с отрикошетившимся клинком.
Я вздохнула. Взвесила нож, пытаясь найти баланс, замахнулась и пульнула его в мишень.
Мой первый бросок сразу же напомнил Джеку, что я — мазила с семнадцатилетним стажем. Со зрением у меня проблем не было, но меткость — явно не моя давняя подруга. В случае со мной — тот факт, что я еще никого не убила уже считается успехом.