Рядом с тобой

Когда она достала первый противень из духовки и ссыпала с него печенье в вазу, в коридоре послышались торопливые шаги. Через мгновение на кухню вбежал Джонни.

– Ага! Теперь я знаю, как заманить тебя на ленч, – смеясь, сказала Ванесса.

Он потер руками живот и хитро улыбнулся.

– Я почувствовал запах печенья еще в студии.

– Но сначала бутерброд с котлетой. – Она показала ему рукой на стул возле стола. – А может, хочешь бутерброд с сыром или ореховым маслом?

– Кусочек ветчины и сыр, а потом гору печенья.

Ванесса рассмеялась.

– Боюсь, горы у меня не наберется. Я сделала всего-то штук двадцать, – сказала она и присела рядом с Джонни.

Они ели печенье, пили чай и обсуждали планы на Рождество. Джонни сказал, что очень хочет, чтобы выпало как можно больше снега. Ванесса же сильно сомневалась в том, что в ближайшее время зима захочет порадовать их снегопадами и сугробами.

Когда они встали из-за стола, в дверь позвонили.

– Интересно, кто бы это мог быть? – Ванесса заторопилась к дверям.

– Сюрприз! – Стоящий на крыльце огромный мужчина обхватил Ванессу своими лапищами и приподнял ее.

– Гэри, поставь меня немедленно, – смеясь, вскрикнула она.

Продолжая держать Ванессу в руках, Гэри вошел в коридор и только после этого опустил ее на пол. Он широко улыбался.

– Не ждала?

– Да нет, отчего же. Я знала, что рано или поздно ты объявишься. Скотт сообщил мне, что ты вернулся. Идем на кухню, там поговорим.

Гэри пошел за Ванессой на кухню. Остановился в дверях.

– А что это за здоровенный парень за столом? Неужто Джонни? Когда я видел его в последний раз, он, помнится, еще под стол пешком ходил. – Гэри подошел к Джонни. – Ну, это уже практически взрослый мужчина.

Джонни ухмыльнулся:

– Привет, Гэри.

– Как поживаешь, Джонни?

Гэри стряхнул с плеч свое вельветовое пальто, бросил его на высокую табуретку и опустился на стул рядом с Джонни.

– Хорошо. Я буду участвовать в конкурсе молодых художников. Хочешь посмотреть картину, над которой я работаю?

– Сначала я немного поговорю с твоей мамой, а потом мы взглянем на твой шедевр. Идет?

– Договорились. Я приду за тобой минут через двадцать. Мам, если что, я наверху, в студии. – Джонни вышел из кухни.

– Вот это да. Он стал таким большим. Не ожидал. А как насчет чашечки кофе для старого друга? Я чувствую какой-то вкусный запах. Это печенье?

Гэри Бернард был вторым другом Джима. И поразительно везучим человеком. Ему, например, никогда не нужно было думать о том, где и как заработать деньги. Они сыпались на Гэри постоянно и с самых разных сторон.

Джим всегда говорил, что обеспеченный художник не стремится заработать деньги, а значит, у него нет серьезного стимула для совершенствования и развития. И следовательно, когда такому художнику удается продать свои работы, его это не слишком радует. Поэтому Гэри не дано в полной мере осознать, что такое настоящий успех.

При всем при том Гэри очень нравилось косить под художника, который прекрасно знает, что такое голод и нужда. Его темные длинные волосы были заплетены в косички. Они спускались по его спине чуть ли не до пояса и всегда выглядели какими-то непромытыми и засалившимися. Такая прическа открывала лоб, и черты его липа – резкие, хищные, никак не сочетающиеся с его спокойной внутренней сутью, – приобретали какой-то гротескный оттенок. Любимой одеждой Гэри были голубые потертые джинсы и цветастая широкая рубашка, воротник и карманы которой украшала лента-косичка. При этом в карманах рубашки с внутренней стороны всегда имелись дыры – тоже непременный атрибут стиля «бедного художника».

– Кажется, ты говорил, что никогда не вернешься в Канзас-Сити. Что, красные горы Седоны больше не вдохновляют тебя? – Ванесса принялась варить кофе.

– Я ненавижу людей, которые начинают припоминать мне мои слова, сказанные в пылу, так сказать, под влиянием эмоций.

– Значит, Седона не помогла, – сделала вывод Ванесса.

– Да нет, отчего же, это прекрасное место, но мне там жить не хочется. Я надеялся, что я обрету вдохновение в Седоне… Но вместо того чтобы писать, я сидел среди этих волшебных скал и просто проветривал свою задницу.

Ванесса засмеялась:

– Что ж, все ясно с Седоной. А теперь расскажи, что у тебя нового в жизни.

Она разлила кофе по чашкам и подвинула поближе к Гэри вазу с печеньем.

– Я женился и уже успел развестись.

Он взял одно печенье и попытался целиком запихнуть его в рот.

– Господи, Гэри, ты шутишь? Четвертый раз?

Наконец ему все-таки удалось засунуть печенье за щеку, и теперь Гэри жевал его с блаженным выражением лица.

– Если считать мое последнее увлечение в Лас-Вегасе, то получается пятый. Это было в последний уик-энд. Но я горжусь тем, что все мои пять жен поддерживают со мной дружеские отношения.

– Это потому, что от тебя не так просто отделаться, – пошутила Ванесса.

– Да, именно. Я умею любить. – Он взял из вазочки еще одно печенье. – А теперь ты рассказывай, как поживаешь. Ты выглядишь чудовищно хорошо. – Его внимательные карие глаза впились в ее лицо. – Похоже, у тебя все в порядке?

– Да, все неплохо. Стала больше зарабатывать, радуюсь успехам Джонни. И в личном плане у меня все нормально.

Гэри отвел глаза и сосредоточился на своей чашке.

– Я должен был остаться здесь, я знаю, чтобы поддержать тебя и Джонни, помочь собрать осколки… – Он бросил на Ванессу быстрый взгляд, и она прочитала в его глазах настоящую муку. – Но я не мог. – Гэри поскреб пальцами свой синий подбородок и откинулся на спинку стула. – То, что он сделал, потрясло меня. Поразило до глубины души. Мы все знали, что Джим был не очень веселым парнем. У него, конечно, бывали приступы меланхолии… Но то, что он сделал… Какое-то сумасшествие, дикость. Выходит, никто не знал его до конца. У меня даже не было сил прийти на заупокойную мессу.

– Гэри, все в порядке. Все давно кончилось.

Он вздохнул и сильнее вжался в спинку стула, наклонил голову. Казалось, этот стул втянул его в себя и парализовал. И Гэри вдруг показался Ванессе таким маленьким и беспомощным.

– Он был лучшим из нас, самым талантливым. И то, что он сделал, просто убило меня. Подорвало во мне веру… Мне было очень грустно и страшно. И еще я злился.

Ванесса, пытаясь согреться, обхватила ладонями чашку. Приятное тепло передалось ей, и она начала согреваться. Всегда, когда она думала о Джиме, по ее спине бежал холодок.

– Джим был серьезно болен. И во всем была виновата его болезнь.

Ванесса впервые произнесла вслух эти слова. Она много раз повторяла их про себя, но только сейчас назвала вещи своими именами.

Ванесса и Скотт, обсуждая смерть Джима, не раз говорили о том, что он был неуравновешенным человеком, страдал частыми депрессиями, но они никогда не хотели признавать правды. А правда состояла в том, что неадекватность поведения Джима являлась прямым следствием его психического нездоровья.