Ряженые. Сказание о вождях
Шрифт:
— Я давно мечтаю прочесть «PERFIDY»! — воскликнул Юра обнадеженно. Никто не дает…
— Не торопитесь, Джорж! — Раввин так резко пригнулся к столу, точно переломился. Распрямился не сразу. Наконец, снова взглянул на собеседника…
На курсах гидов говорили, что у равва Бенджамина выпученные желтые глаза циркового клоуна, они смеются даже тогда, когда его губы искажены от ярости или боли. Когда раввин взглянул на Юру, в его выпученных желтых глазах стыли слезы. — Почему не торопиться, Джордж?! Узнать все это страшно. Можно проклясть все на свете…
— Мне, бывшему советскому
— Вы действительно решили выскрести из своей головы отравные израильские мифы?.. Самые главные?.. Хорошо, не сетуйте на меня потом…
И протянул книгу в черных корочках. — Даю на трое суток. Через семьдесят два часа жду вас здесь, с «PERFIDY» в руках.
Глава 11
Еврейская Чечня
Юра не дождался поселенческого автобуса. Прыгнул в подвернувшееся такси с белым арабским номером… Как только искупали и уложили детей, сказал Марийке, у него срочнейшая работа и чтоб ложилась спать без него. Уединился в своем длинном кабинетике, перевернув на дверях раскрашенного детьми слоника обратной стороной, на которой был набросан силуэт кузнечика со стихами приятеля, московского поэта-сатирика: «… сижу, как кузнечик в пенале, исправную службу несу…»
Бабушка и Марийка знали, коль слоник перевернут «кузнечиком», Юру лучше не тревожить…
Глубоко за полночь Марийка, встав к Ахаве, приоткрыла по пути и дверь «пенала». Дверь скрипнула, Юра вздрогнул и обернулся. В широко раскрытых иудейских глазах мужа стыл ужас. Марийка в испуге кинулась к нему, согнувшемуся над книгой.
— У тебя сумасшедшие глаза! Юрастик, что с тобой?! Юра-ас-тик?!
Юра молчал, зажмурясь и покачиваясь из стороны в сторону, как в молитве. Потом сказал, скорее, не жене, а самому себе: — Это преступление идти войной, выставляя перед собой детишек…
Она выхватила из его рук книгу в твердых траурных корочках, полистала нервно. Но книга оказалась на английском, без иллюстраций. Марийка неохотно вернула. Взмолилась, чтоб растолковал, наконец, что происходит? Что с ним?!
— …У меня сердце разорвется!.. Не можешь объяснить? Страшно — язык не поворачивается?.. Тогда читай прямо с листа. Не трусь, Юрастик! Ты переводчик-дока. Израильский гид…
— Ты что, Марийка?! Триста страниц… И каждая об одном и том же: политикам нельзя верить. Ни в одной стране! Никогда!
— Ты хочешь, чтоб и у меня чердак поехал?! Читай подряд! Пока дети проснутся… сколько успеешь… Невозможно все, начни с любого места, чтоб поняла, что с тобой.
Юра вяло полистал страницы и вдруг подобрался, точно перед рывком в дом, охваченный пламенем, и принялся читать взахлеб:
«… В середине апреля 1944 года один из немецких агентов в Будапеште сказал мне, чтобы я стоял на углу указанной улицы и меня поведут к Эйхману. Через тридцать минут меня доставили в роскошный отель, где была штаб-квартира Эйхмана, ввели в его комнату.
— Ты-зна-ешь-кто-я? — залаял он на своем офицерском немецком. — Я истребил всех евреев в Германии, Австрии, Польше и Словакии. Следующая Венгрия. Но я хочу предложить вам, венгерским, выгодную сделку: «BLOOD FOR CARGO and CARCO FOR BLOOD» (Кровь за груз, и груз за кровь).
Теперь скажи мне, кого ты хочешь спасти — детей, женщин или мужчин, и какого возраста? Молодых?.. Говори!Я сидел ошарашено. В комнате не было ни одного еврея. За моей спиной сгрудились жеребцы в штатском. Наконец, выдавил из себя:
— Я не уполномочен решать, кого вы будете истреблять. Я бы хотел спасти всех… Я не понимаю вашего предложения. Где мы возьмем это карго? Ведь вы все конфисковали… — С надеждой вырвалось у меня: — Возможно, некоторые евреи за границей соберут деньги… если жизни будут сохранены…
— FORWARD! — снова пролаял Эйхман. — Иди в Швейцарию, Турцию, Испанию, куда хочешь, только привези CARGO!
— Какое CARGO вы хотите?
— Десять тысяч грузовиков для меня дороже миллиона евреев. Помолчал. — Еще тонну чаю, тонну кофе, мыло.
Затем добавил, что освободит сто тысяч евреев сразу, как аванс. И готов получать платежи порциями, освобождая каждый раз и другие десять процентов.
— …Забирай евреев с любого листа — из Венгрии, Аушвиц, Словакии откуда хочешь. Помни: мы будем вывозить с завтрашнего дня в Аушвиц по двенадцать тысяч каждый день, но остановим уничтожение… пока ты не вернешься в Будапешт через одну-две недели. С деньгами. А дальше — согласно сделке…
Уходя из здания, я был как помешанный.
Все члены будапештской комиссии по спасению ждали меня. Мы боялись шантажа. Но сто тысяч евреев вперед?!.»
— Что за бред?! — вскричала Марийка. — Кто это рассказывает?! Чья это фантастика? Ни у Лема такого нет, ни у Стругацких… — Схватила книгу, повертела в руках. — Где издана?
Юра пояснил глухо, заморожено:
— Свидетельские показания венгерского бизнесмена Джоэля Брандта на суде в Иерусалиме в 1954 году.
— Что за суд?! — Марийку начала бить дрожь. Повела нервно плечами, выскочила из «пенала», вернулась в теплом бабушкином халате, наброшенном на голые плечи. — Читай дальше. Ничего не пропускай!
«…На следующий день я вылетел в Константинополь на немецком дипломатическом самолете.» — Это тот же Брандт говорит: «До отлета из Будапешта мы уведомили представителя Еврейского Агентства в Турции…
— «Еврейское Агентство», это что? Сохнут?
— Какой там Сохнут?! Это будущее правительство Израиля! Все наши портреты! До одного! И Бен Гурион, и Шарет, и первый Президент страны Хаим Вейцман… Читать далее?. И так… «Получили оттуда ответ: «Пусть прилетает, Хаим будет его ждать.»
Мы воспрянули духом, подумали, что «Хаим» — это сам Хаим Вейцман.
Значит, прилетят из Палестины высшие чины Еврейского Агентства, и тут же, на месте, все решат…
Каково же было мое удивление, когда меня никто не встретил. Никто не ждал… Более того, не было подготовлено турецкой визы, и я не имел права ступить на землю Турции.
Сопровождавший меня человек все же добился, чтоб нас выпустили из аэропорта. По счастью, я знал адрес Агентства в Турции, и вот передо мной Веня Померанец, официальный представитель Еврейского Агентства в самой Палестине, первый, с кем я говорил в свободной стране, и он, посланец Центра, вдруг спросил, — «правда ли, что в Европе уничтожают евреев?»