Рыба гниет с головы

Бутылка как средство дознания или в виде угрозы фигурировала почти в каждом рассказе новых знакомых Антона. Причем речь шла не только о «Северном» отделе. Судя по всему, в Сарапинске совсем перестали раскрывать преступления, кроме, может, явных доказательств или когда задержанного брали с поличным. В остальных случаях просто выбивали признания, заставляя брать на себя то или иное преступление. Если верить рассказам, то действия оперативников давно уже не вязались со здравым смыслом, не имели ничего общего с реальностью. После поступления в тот или иной отдел полиции заявления о преступлении все сводилось лишь к поиску подходящей жертвы. Вся оперативная работа заключалась в пытках, а следственное управление, прокуратура и суды обо всем этом знали и сознательно покрывали это безобразие.

Для Антона вопрос сейчас не стоял «верить или не верить». Следовало понять, насколько все рассказанное соответствовало действительности, насколько эти рассказы умаляли или увеличивали реальную преступную деятельность местных полицейских.

Пригревшись, он задремал под монотонное бормотание хозяев. Но даже в состоянии полудремы продолжал думать о своих делах. Получалось, что в город он вернулся удачно, хотя этого и не планировал. Теперь его станут искать за городской чертой, и ориентиром для преследователей будут Исетские пруды. Значит, в самом Сарапинске он в относительной безопасности.

Громкий голос и яркий свет вывели Антона из дремотного состояния. Мозг мгновенно оценил ситуацию как крайне опасную.

– Э-э! – кричал кто-то сверху в люк. – Уроды! А ну, вылазь оттуда!

Отвечать кинулась Муха, визгливым голосом обвиняя все и вся в нарушении права человека жить, где хочется и как хочется. Коля с Маринадом просто громко и абстрактно возмущались. И только Артур схватил Антона за руку и стал подниматься.

– Это тебя ищут, парень, не иначе! Ты давай-ка облачайся да дуй отсюда. Мы этим поганцам неинтересны, с нас им взять нечего.

– Куда же я дуну? – озабоченно спросил Антон, натягивая джинсы и рубашку. – Выход-то отсюда только один. – И он красноречиво кивнул головой на люк, откуда орали полицейские и где метались яркие лучи фонарей.

– Туда, – толкнул его в плечо Артур, – вон туда иди. Видишь, в конце труба в стену уходит? Там щит фанерный дыру закрывает, а снаружи кусты. Ты щит отодвинь и пролезь. Только ты его за собой на место поставь, может, и не заметят.

Бомжи, уже ругаясь самыми последними словами, послушно карабкались наверх. Грузно припадая на одну ногу, Артур поспешил присоединиться к своим товарищам. Следовало ожидать, что этих людей сейчас будут наверху расспрашивать о незнакомцах. И наверняка этим не ограничатся, кто-то обязательно спустится сюда, чтобы проверить. Хорошо они обложили город!

Схватив со стола светильник, Антон бросился в дальний угол, где имелся лаз наружу. Даже при свете огонька, правда, очень слабенького, он не сразу увидел фанерный щит. Просто он был очень грязен, поэтому сливался со стеной и другим хламом. Антон задул огонь, отбросил светильник подальше от лаза и, отодвинув фанеру, ощупал руками проем в стене. В самом деле, его изготовили в бетонной стене при строительстве, и он был слишком широким. Когда-то и заложили красным кирпичом, который теперь почти весь рассыпался.

Антон пролез на четвереньках в лаз, потом развернулся и задвинул за собой лист фанеры. Теперь нужно не шуршать и аккуратно пролезть через кустарник. Он медленно приподнялся и высунул голову над бетонной плитой. Так и есть, поисковая группа, с автоматами и в бронежилетах. Поняли, что пистолеты похищены и могут выстрелить.

С другой стороны коллектора проходил асфальтированный тротуар, за которым был уже забор спорткомплекса. Антон пополз вперед, рассчитывая, что заборы на окраинах провинциальных городков никогда не бывают в идеальном состоянии. Они в основном сварены из прутьев, а прутья обычно кто-то сгибает, чтобы можно было пролезть. Вряд ли кто-то может похвастаться, что видел идеальный забор спустя год, как его поставили.

Но оптимизма у Антона поубавилось, когда он преодолел ползком пару метров, потом еще столько же, потом еще метров пять. За спиной светили фары машины, строгие голоса допрашивали бомжей, сыпались угрозы. Насколько можно было понять с такого расстояния, бомжи его не выдавали. Потом кто-то из полицейских полез в коллектор с фонарями. Это означало, что нужно спешить, потому что лаз с ярким освещением могли запросто найти и сделать из этого правильный вывод.

К этому времени Антон дополз до хозяйственных ворот спорткомплекса. Наверное, отсюда заезжали уборочные и мусорные машины, когда в них была нужда. Ворота оказались на редкость подходящими. Они висели, покосившись и изогнувшись, а под ними мог пролезть не только человек, но и… Впрочем, Антону было этого достаточно. Он прополз под стальными створками, перекатился по асфальту в сторону и переполз на газон. С этой стороны спорткомплекс огораживали бетонные плиты, а не ажурный сварной забор. Антон вскочил на ноги и побежал в темноте к дальнему краю стадиона. «А бомжи-то каковы, – с усмешкой думал он, перелезая через бетонный забор, – не выдали ведь!»

Подумать было о чем, пока Антон пробирался ночными улицами, пытаясь уйти подальше от коллектора и спортивного комплекса. Его одежда снова была грязна, поскольку пришлось ползать по пыли и земле. Он убедился, что его с одинаковым энтузиазмом ищут не только вне города, но и в самом Сарапинске. Никто не купился на догадки, что Антон из города удрал и продолжает удирать еще дальше.

Наверное, полковники в принципе не умеют прощать тех, кто бьет их по морде. Так сказать, положение обязывает относиться к таким поступкам однозначно. Антон на какое-то время засомневался в том, что поступил правильно с этим Рамазановым во время побега из отдела полиции. Конечно, если осторожничать всегда и во всем, то можно сказать, что и зря ударил. А если стоишь за справедливость, если борешься за честь своих органов, за честь людей в погонах и очищаешь землю и органы от мрази, то какая разница, когда и кого ты съездил по морде.

Эти размышления Антона немного успокоили. В целом настрой у него все равно был позитивный, особенно после того, как его защищали бомжи. Они хотят войны – они войну получат. Народную, как и водится у нас испокон веков! Но всякая война должна вестись по правилам и по всей науке. Сейчас Антон отходил, только не на заранее подготовленные позиции, он удирал от превосходящих сил противника. Вот такое сравнение пришло ему в голову, и стало стыдно.

Антон остановился на окраине за частными домиками возле развалин какого-то старого сельпо или склада. Подготовленных позиций у него в самом деле не было, значит, их надо подготовить. Значит, надо найти пострадавших, которые жаждут справедливости и наказания своих обидчиков-мучителей, остановиться у них, как-то изменить внешность и действовать. Действовать, действовать и действовать! Его ищут? Значит, надо отвести от себя, пустить преследователей по ложному следу.

Он решительно зашагал в сторону от города, туда, где слышался перестук железнодорожных колес. Место тихое, но с телефоном. Это раз. Чтобы туда приехать наряду полиции, нужно время – минут тридцать. Это два. А третье, и самое важное, – Антон может удрать в любой момент, в любую минуту. Жалко, что неповинного человека он напугает, но без этого не обойтись.

С такими мыслями Антон через час подошел к железнодорожному переезду. Машин на узком деревенском шоссе не было, шлагбаум опущен, и справа приближался состав. Как и следовало ожидать, в этом месте машинисты сбавляли скорость, и поезд проходил участок на относительно низкой скорости. Состав был длинный, и Антон успел подойти к самому шлагбауму. Засунув руки в карманы, стоял и прикидывал, как на такой скорости можно заскочить на подножку товарного вагона. Потом стал смотреть на светлеющее над горизонтом небо. Вот и еще одна бессонная ночь позади. Сколько еще у него будет таких ночей и сколько он еще выдержит без отдыха?

Состав наконец закончился, и влево унесся последний вагон, унося с собой шум и грохот. Остались домик с верандой у самого полотна и молодая женщина в форменной фуфайке и платке, которая крутила ручку и поднимала шлагбаум.

– Здорово, мамаша! – приветливо крикнул Антон.

– Здорово, сыночек! – ответил ему молодой задорный голос.

Антон подошел ближе и увидел, что «мамаше» не больше тридцати лет. Ее форма, конечно, не была предназначена для подчеркивания женской фигуры, но даже в ней молодая женщина выглядела стройной и крепкой. Она оказалась даже чуть выше Антона, когда он подошел к ней и она выпрямилась во весь рост. Гренадерша!