Рыба гниет с головы

– Этот «наш фельдшер», – ответила женщина, вставая со стула и направляясь к двери. – Между прочим, мой отец.

Она вышла, так и не прикрыв плотно за собой дверь. И, кстати, никак не отреагировав на его слова. Что это означает? Что она ему верит или что она ему не верит? Но ведь фельдшер сказал, что Антон лежит в его доме, а не в фельдшерском пункте. Непонятно. Непонятно, почему его не сдали полиции, хотя это как раз объяснимо. Он был плох, его уложили именно в доме, а снаружи пост. Это для того, чтобы не пугать пациентов в изоляторе. А потом его, когда он поправится немного, отвезут в медблок следственного изолятора. Поэтому Антонина с ним так скупо поговорила.

Антон допил холодное молоко из кружки и поставил поднос на табурет рядом с кроватью. Не пора ли подумать о том, чтобы скрыться отсюда, и как можно незаметнее. Но для этого нужно получить представление о планировке дома, двора и этой части поселка. Дом, скорее всего, стандартный деревенский, сруб-пятистенка. Мысль была слишком поспешной, это Антон быстро понял. Комната слишком мала для того, чтобы быть половиной деревенского дома. И конфигурация ее не квадратная или прямоугольная, а имеет форму неправильного пятиугольника с одним окном. Это может означать, что две стены – это внешние стены дома, а остальные три – внутренние перегородки. Значит, дом большой и более сложной формы. Более того, повернув голову к стене за спинкой его кровати, Антон увидел еще одну дверь.

Неожиданно послышались мужские голоса, и как раз со стороны этой второй двери. Антон спустил ноги с кровати и посмотрел по сторонам. Вот вам и еще один намек на то, что он если и не арестован пока, то меры к ограничению его передвижений все равно приняты. Одежды и нижнего белья нигде не видно, а он под одеялом лежит голый. Беги, если можешь!

Голоса раздавались совсем рядом, наверное, в комнате за второй дверью. Антон встал и подошел к двери, стараясь наступать босыми ногами осторожно. Он боялся, что половицы в доме могут скрипеть и выдать, что он не лежит, а ходит. И подслушивает!

– Садитесь, – предложил кому-то за дверью фельдшер.

Его бесцветный равнодушный голос Антон сразу узнал. Визитер сказал что-то невнятное, потом послышался звук передвигаемого стула. Шаги приблизились к самой двери, и Антон озабоченно посмотрел назад. Успеет ли он добежать до кровати и лечь, если кто-то войдет.

– Ничего, – через какое-то время снова заговорил фельдшер. – Воспаление спало. Я вам еще разочек смажу, а потом можете приходить через день. Болезненных ощущений нет, головокружения, тошноты?

– Спать неудобно, – с досадой ответил невидимый пациент. – Никак не привыкну лежать на животе.

Потом голоса стали глуше. Голос человека, который пришел к фельдшеру, показался Антону знакомым. Даже не сам голос, а интонации, манера выговаривать слова, когда произнес конец фразы про то, что не привык спать на спине. Потом снова стукнула дверь. Человек ушел, наверное, ушел и фельдшер, потому что в смежной комнате стало тихо. Антон переместился к окну и тут же отпрянул. Вдоль дома за низким заборчиком шел тот самый капитан, который с молоденьким полицейским недавно чуть не задержал его в лесу. Он этого капитана пытался уговорить, привлечь на свою сторону, а потом ударил прикладом автомата в затылок. Вон и голова у него перевязана. Зашибись!

Антон подбежал к двери, за которой только что слышал голоса, и попробовал ее открыть. Заперта. Тогда он прошел к другой двери, через которую к нему входили сам фельдшер и его дочь. Отодвинув занавесочку, он убедился, что там большая прихожая с вешалкой, откуда в другие помещения ведут еще две двери. Полицейского поста не было, но это ничего не значило. Он мог находиться на улице, на веранде, если таковая имеется.

Вдруг заскрипели ступени, что-то стукнуло в дверь, и Антону пришлось чуть ли не бегом возвращаться в постель. Через несколько секунд в комнату вошел Сергей Викентьевич. В одной руке он держал стопкой сложенную одежду Антона, в другой его ботинки. Все было чистое, выглаженное. Рукав куртки, как Антон успел заметить, был аккуратно зашит. Под рубашкой нашлись и трусы.

– Даже не знаю, как вас и благодарить, – развел он руками, – а то в таком виде и на улицу выходить стыдно. Тоня постаралась?

– А на улицу выходить я бы вам не рекомендовал. Пока.

Сказав это, фельдшер отошел к окну и стал смотреть на улицу. Значит, разговор не окончен, он просто не хочет смущать своего гостя и мешать ему одеваться.

– Мне предписан постельный режим? – поинтересовался Антон, натянув трусы и почувствовав себя теперь увереннее.

– В принципе, нет. Я бы посоветовал вам пару дней отлежаться, побольше поспать и калорийно питаться. Но это только рекомендация.

– Ага, намек понял. Вы таким образом просите меня покинуть ваш дом? – догадался Антон.

– Папа! – раздался вдруг в комнате строгий женский голос, и Антон поспешно натянул джинсы. В дверях стояла Антонина и смотрела на отца. – Папа, я же тебя просила.

– Что ты просила? – раздраженно ответил фельдшер. – Как ты вообще можешь об этом просить? Я человек старый, а о себе ты подумала?

Эта интермедия должна была что-то означать, это продолжение какого-то спора, который произошел совсем недавно.

– Подождите-ка! – поднял руку Антон. – А вам не кажется, что вы тут говорите так, как будто решаете судьбу старого стула – то ли выбросить его, то ли дома оставить? Может, со стулом поговорите? Расскажете ему, о чем речь и в чем причина?

– Вы, молодой человек, – повернувшись к Антону, блеснул на него стеклами очков фельдшер, – сами прекрасно понимаете, о чем идет речь. Вы что-то там натворили, вас разыскивают, нас специально предупредили, что может объявиться такой вот подозрительный тип. А теперь еще чему-то удивляетесь?

– Я ни в чем не виновен, – с нажимом проговорил Антон, глядя на женщину. – Я Антонине это уже пытался объяснить, могу попытаться объяснить это и вам, Сергей Викентьевич.

– Вы это и нашему участковому Леонтьеву пытались объяснить, – вдруг ворчливо сказал фельдшер, – а потом огрели его по голове. Когда доводов не хватило.

– А у меня был другой выход? – машинально возразил Антон и слегка встревоженно добавил: – И участковый знает, что я здесь?

– Нет, не знает, – поспешно ответила Антонина. – Папа ему ничего не сказал.

– Послушайте, а не пора ли нам поговорить, как взрослым серьезным людям? Вы посвятите меня в то, почему не выдали меня участковому, я расскажу вам, почему меня ищут.

– Леонтьев рассказал о тебе, – начала Антонина, – когда пришел к папе накладывать швы на затылок. Это произошло почти сразу после того, как ты с ним в лесу столкнулся. До этого он действительно предупреждал о том, что идет розыск, что ты в бегах и очень опасен. А когда папа ему рану обрабатывал, он и рассказал, что ты какой-то… необычный, что ли. Поразил ты его тем, что не похож на преступника. А тут еще я папу попыталась убедить. Я о нашей встрече на переезде Леонтьеву ничего не говорила. Только папе.