Рыцарь-чародей

Анс опешил:

– Мы сами управимся, сэр, разве только вы считаете, что мы не то делаем.

– Вы все делаете лучше, чем получилось бы у меня.

Я сел на землю и задумчиво уставился в костер. Гильф улегся рядом.

– Дело в мальчике, – понимающе промолвила Герда. – В молодом Тауге. Я тоже за него беспокоюсь, сэр.

– Вам не обязательно меня слушать, – сказал я. – У всех вас есть дело, которое нужно сделать. Я прекрасно это понимаю. У меня тоже есть дело, и я пытаюсь им заниматься. Думать, а не терзаться тревогой. В Скае нам не приходилось много думать – во всяком случае, я ни о чем особо не задумывался. Вальфатер, Леди и Тунор очень мудры, и нам этого было достаточно. Мы честно служили своим господам, когда требовалось, и ели, пили, пели и состязались на турнирах в свободное время. Теперь за меня некому думать, и одним из вопросов, над которыми я усиленно размышляю, является следущий: предвидел ли Вальфатер все это. – Я поднял с земли ветку, переломил пополам и бросил в костер. – Наверняка предвидел. Главный вопрос в том, влияет ли это на ограничительные условия, которые он поставил мне, когда позволил вернуться в Митгартр. И если влияет, в чем я почти уверен, то как именно.

– Чем больше думаешь, тем скорей сопьешься, – предостерегла меня Герда.

– Ты хочешь сказать «чем дольше терзаешься». Чем дольше твои мысли ходят по замкнутому кругу, снова и снова сотрясая тюремные решетки разума. Да, так оно и есть, но я не хочу мыслить подобным образом. Я пытаюсь мыслить свободно, как море катит волны. Я тоскую по морю, к слову сказать, хотя вы едва ли разделяете мои чувства.

Гильф положил лапу мне на колени.

– Сейчас я расскажу вам, о чем думал, это не секрет. Давайте сначала разберемся с сэром Своном и Таугом.

Бертольд Храбрый, закончив сооружать из шестов каркас для шатра, подошел к костру, нащупывая путь палкой, и сел рядом с Гильфом.

– Вы боитесь, что они погибнут в схватке с ангридами, и я тоже боюсь. Но если бы я не уехал, Тауг остался бы моим слугой, а сэр Свон – моим оруженосцем. Последствия очевидны, вполне предсказуемы. Однажды, давным-давно… впрочем, для вас совсем недавно… Так вот, однажды сэр Гарваон сказал мне, что я герой, рыцарь, о каких слагают песни.

– Ну да, – сказал Бертольд.

– Именно таким героем мечтает стать сэр Свон, и он совершенно прав, ибо только такие рыцари вообще достойны этого гордого звания. Я не хочу сказать, что о каждом доблестном рыцаре сложат песни. Всегда будут такие, чьи величайшие подвиги останутся неизвестными. До того как я произвел Свона в рыцари, он однажды сражался с двумя десятками разбойников, с мечом в руке. Несколько он убил, а остальные избили его до потери сознания и бросили умирать. Никто не сложит песни о покрытом синяками и ссадинами пареньке, который, очнувшись, увидел, как волки рвут на части тело сэра Равда; который отогнал волков сломанным копьем Равда и один похоронил своего господина в лесу. Однако он достоин песни, и я даю ему возможность заслужить славу. Возможность гордиться собой, а не только своими предками. Тауг – простой крестьянин, который хочет стать рыцарем и станет, коли получит условия для роста и становления. Анс, ты знаешь Тауга лучше, чем Бертольд или Герда. Я прав?

– Не знаю, сэр. – Анс, поправлявший покосившийся шест, на миг отвлекся от своего занятия. – Там ведь еще Поук, верно? Малый, что был с вами на ферме?

– Он в плену у ангридов, – кивнул я.

– Вы страсть как хотели вызволить его.

– Да, и по-прежнему хочу. Он мой слуга, и хороший. Я послал к нему спасителей и уверен, они справятся.

– Так вас не это беспокоит, сэр? – спросила Герда.

– Нет. – Я поднял взгляд от костра. – Во-первых, я думал о королеве Дизири, как всегда. Когда волшебный мед Вальфатера стер из моей памяти все воспоминания, я по-прежнему помнил ее имя. Она не приходит ко мне. Значит, я должен поскорее отправиться в Эльфрис на поиски Дизири.

– Я с вами, – заявил Анс.

– Может быть, но я сомневаюсь. Время там течет медленно. Я говорил?

– Мне брат говорил, сэр, – сказал Бертольд. – Эльфы забрали его туда, во всяком случае, он так думал, а когда он вернулся, я был совсем старый, хотя еще зрячий. И страдал головой, как иногда и сейчас. Но он! Он остался все тем же юнцом, каким мне запомнился, хотя стал говорить как по писаному.

– А зачем его забрали, Бертольд Храбрый? Ты помнишь?

– Чтобы он выступил здесь от имени Эльфриса, так он сказал. Только он так и не выступил.

– Я не раз задавался вопросом почему.

– Вы знаете эльфов, – подала голос Герда. – Одна эльфийская девушка приходила к вам, когда мы сидели под деревом, я и Берт. Я тогда сказала, что вам не стоит доверять ей, а вы сказали, что уже доверились.

– Ури.

– Она самая, сэр. Вы ее знаете.

– Да. Я знаю ее и Баки довольно хорошо, можно сказать. Раньше я думал, что знаю и Гарсега тоже, причем лучше, чем любую из них. Но теперь я знаю, что Гарсег не эльф.

– Ого! – воскликнул Гильф, но все решили, что он просто гавкнул.

– Он демон, – пояснил я, – дракон в человеческом обличье.

– Вы убьете его, сэр? – спросил Анс.

– Нет, Анс, – помотал я головой. – Если только не окажусь перед такой необходимостью. Но мы отвлеклись от тайны Бертольдова брата, а в числе всего прочего я размышлял и над ней тоже. Вы все еще хотите узнать, о чем я думаю?

– Хочу, сэр, коли речь идет о моем брате.

– Разумеется. Твой брат ничего не помнил о своем пребывании в Эльфрисе.

– Да, сэр.

– Значит, у нас три загадки. Во-первых, почему он ничего не помнил? Во-вторых, зачем его научили говорить складно и красиво? И в-третьих, почему он не выступил от имени эльфов?

– Вы знаете ответы, сэр? – спросила Герда.

– Не все. Полагаю, отгадать вторую всем нам не составит труда. Его научили говорить складно, чтобы он мог надлежащим образом передать послание от эльфов. Анс, у тебя трезвый ум. Ты можешь просветить нас относительно остальных загадок?

– Почему он ничего не помнил, сэр? Это первая загадка, да? Они заколдовали его. Они здорово колдуют, все эльфы.

– Уверен, ты прав, – кивнул я. – Но зачем им это понадобилось?

– Кто-то поручил брату передать послание, – пробормотал Бертольд.

– Да.

– Он так и не сказал, кто именно, поскольку сам не знал.

Я снова кивнул:

– Думаю, ты прав. Этот «кто-то» хотел остаться неизвестным и сохранить свое послание в тайне.

Герда воткнула в землю рядом с костром одну из рогаток, призванных служить опорами для поперечины с подвешенным на ней котелком.

– Так, значит, он и не мог ничего передать, поскольку все забыл.

Бертольд нашарил мою руку:

– Сюда кто-то идет.

Я взглянул на Гильфа, который поднял голову с озадаченным видом.

– Ты слышал шаги?

– Да, сэр. Я слышу.

– Дует ветер. – Я поднялся на ноги, положив руку на рукоять Этерне. – По-видимому, он идет против ветра. Вот почему Гильф не чует запаха.

Я двинулся по ветру, и пес потрусил за мной следом.

Когда мы вернулись, Бертольд и Анс крепко спали, но Герда сидела у костра, грея руки.

– Кому-то надо бы остаться на страже, – сказал я, садясь рядом, – но ты можешь ложиться спать. Я посижу здесь, а Гильф просыпается при малейшем звуке.