Рыцарь идет по следу!
Шрифт:
Книгу Макар Семенович привез на «рафике». Шофер отказался тащить ее в спортзал (и его можно понять). Борода убежал искать Андрея Григорьевича, а Иоффе (роль Шута), Мицкевич (Черный Рыцарь), Сенин (Конь Черного Рыцаря) и Рома (Рыцарь Диего) решили проявить благородную инициативу и оттащить книгу в спортзал. Шофер был не против.
Начали вытаскивать книгу из «рафика».
– А-а-а! – заорал Иоффе.
– Что? – спросил Сенин.
– Мне руку прищемило.
– А ты убирай ее вовремя!
– Я не успеваю, вы дергаете.
– Кто это дергает? – возмутились Рома и Мицкевич.
– Ты
Вытащили книгу из машины и тут же уронили ее на снег.
– Быстрей поднимаем! Быстрее! Сейчас вся краска с нее слезет!
Поднатужились, поставили книгу вертикально. На снегу остались цветные разводы, и обложка с надписью «Книга Странствий» немного смазалась.
«Рафик» тем временем уехал.
– Давайте Бороду подождем, – спокойно сказал Мицкевич.
– Вы чего, слабые, что ли? – возмутился Сенин. – Здесь тащить-то осталось…
Стали заваливать книгу и уронили ее на Иоффе.
– Он сам виноват, надо держать было, – сказал Сенин.
– Что-то он молчит… – забеспокоился Рома.
Иоффе лежал под книгой тихо, как муха под прихлопнувшей ее газетой. Мицкевич присел на корточки.
– Йося, ты жив?
– Жив, – послышался негромкий голос.
– Дышать можешь?
– Пока могу.
– А чего ты не кричишь? – вмешался Сенин.
– А смысл? – ответил Иоффе из-под книги.
«Действительно, – подумал Рома, – а смысл»?
– Не бойся, мы сейчас тебя вытащим, – сказал Мицкевич.
Взялись за углы книги. Поднатужились. Книга еле шевельнулась.
– Надо всем с одного конца. На раз, два, три, – сказал Сенин.
– Хотите, я вам считать буду, – предложил из-под книги Иоффе.
– Лежи, мы сами, – сказал Сенин.
Взялись с одного конца.
– Раз, два, три!
Край книги пошел вверх.
– Давай! – крикнул Сенин. – Пошел!
Мелко перебирая коленями по снегу, Иоффе выполз на белый свет. В стороне завалился на бок, тяжело дыша.
– Тебе плохо?
– Мне хорошо!
Книгу снова уронили на снег.
– У стареньких, я знаю, вообще декораций нет, – сказал грустно Мицкевич.
Также у них нет дурацких костюмов с круглыми плечами, подумал Рома, и наверняка они не бьют нелепые поклоны под старинную музыку.
Когда прибежавшие Макар Семенович и Андрей Григорьевич подняли книгу со снега, рисунок на ее обложке напоминал картину абстракциониста-дальтоника. Название «Книга Странствий» расползлось и читалось теперь то ли как «Нога Странная», то ли как «Нога Страшная».
Фанерная книга стояла на сцене, опасно наклонившись. Размытую мокрым снегом страницу решили не показывать зрителям. Книгу раскрыли, и от этого она потеряла половину своей устойчивости. Занавес недавно опустили.
Участники спектакля из средневековой жизни бродили по сцене с похоронными лицами. По сути дела, за занавесом, не видимый никем, шел спектакль «Тихая паника перед прогоном». Сенин и Иоффе столкнулись лбами и, о чудо, извинились друг перед другом. Девушки впервые надели сценические головные уборы, колпаки с притороченным тюлем, и сразу стали на полторы головы выше мальчиков.
Макар
Семенович тоже сильно нервничал. Он по одному отлавливал полуживых исполнителей и повторял им актерскую задачу, оплевывая с ног до головы.– Заряжаем реквизит! – говорил он драматическим шепотом время от времени. – Реквизит заряжаем!
«Зарядить» – это означало положить на свое место, чтобы потом, во время спектакля, не топтаться по сцене на глазах у зрителей в поисках какого-нибудь меча.
Макар Семенович положил руку Роме на плечо:
– Роман, пожалуйста, четче произноси текст.
И тут Рому словно молнией ударило. Текст! Ему же нужно будет произносить ТЕКСТ!!!
Рома разом вспомнил свой жуткий сон.
А после он сделал ошибку, которую никогда бы не совершил опытный артист. Рома попытался вспомнить разом весь свой текст. Опытные лицедеи никогда не станут повторять роль перед самым спектаклем. Они наверняка знают, что это бессмысленно. Даже если они неважно выучили реплики. Если ты четко знаешь, что на сцене делать, текст роли вспоминается сам собой. В конце концов, если ты точно знаешь, что делать, ты можешь придумать свой текст. Современные артисты часто это делают. И тогда Гамлет говорит Офелии:
– И чо?
Рома был неопытным артистом. Его первый показ следовало бы назвать «Комедией ошибок».
Когда в зал вошли преподаватели, сопровождающие исполненного важности папу Катапотова, и все старенькие, Макар Семенович громко крикнул:
– Можно начинать!
Старенькие (и Юрик) немедленно положили ноги на спинки впереди стоящих кресел. Но, поймав на себе строгий взгляд Нянькина, тут же ноги убрали.
На фонограмме заиграла лютня. Рома за кулисами окаменел. Спектакль начинался с его выхода. Ему следовало встать в центре сцены и произнести:
– Давным-давно жил на свете благородный Рыцарь Диего…
Затем надо было, сняв шляпу, поклониться и продолжить:
– Однажды он отправился на поиски Прекрасной Дамы…
После он должен был уйти со сцены и за кулисами дожидаться следующего выхода.
Тем временем музыка стихла. И Рома, еле передвигая негнущиеся ноги в трико, пошел навстречу провалу.
В отсутствии «ДБС» сцену освещало несколько дохлых прожекторов. Но все же их свет показался Роме страшно ярким, и он, может быть, от волнения на секунду ослеп. Но уже через мгновение Рома обнаружил себя стоящим на авансцене. Лица зрителей со сцены казались плоскими и чуть покачивались, словно это были фотокарточки на пружинках.
Только у Катапотова, сидящего чуть в сторонке, непрерывно двигалась челюсть. Рома сообразил, что Катапотов, как обычно, жует какую-нибудь прошлогоднюю жвачку. Вообще Рому поразило, как хорошо он все видел, слышал и понимал. Дух сцены наградил Рому острым сценическим зрением, но, к сожалению, не наградил сценической отвагой.
Рома чувствовал, что горло пересохло, а рот словно кто-то закрыл на «молнию». Но надо было сказать реплику. Без этого спектакль не начнется. За его спиной, в кулисах стоят одноклассники и ждут, очень ждут, когда он скажет свою фразу. На нем в первый раз в жизни лежит ответственность. Это Рома ясно понял. Он глубоко вдохнул и начал: