Рыцарь из рода драконов
Шрифт:
– Ты прав, - отвечал Артур. К немалому удивлению, он ощущал в себе не гнев, естественный после подобных надменных слов, а щемящую грусть и тоску.
– Мы уже давно ходим разными тропами. Вот только чья в том вина?
– Чья вина? Чья вина, говоришь ты? Уж не меня ли вздумал обвинять во всех семенах недоверия, что были посеяны, во всех всходах раздора, что ныне поднялись? Велика наглость, мой брат - как раз тебе по плечу. Кто, скажи мне, встал под чужие знамена, кто плюнул нашему роду в лицо, кто разделил свой удел с уделом этих краткоживущих дикарей? Не я ли? Нет, не я! Это был ты, и прочие глупцы вроде тебя. Кто в Звездном Чертоге призывал к миру с теми, с кем не должно быть мира? Я ли? Нет, не я! Кто склонил Сумеречного Короля на свою сторону, кто затуманил его рассудок? Кто братался со смертными? Нет, это вновь был не я! Это был ты. Ты и твои присные заключили договор с людьми, и ведете теперь весь Древний Народ к гибели! В своем ослеплении вы готовы погубить наше племя - и погубите, если вас не остановить! Вы ведете к смерти всех нас и все, нами созданное! Какая тьма затмила вам разум? Кем надо быть, чтоб податься на вражеские посулы? Люди возьмут у эльфийского рода все, чему смогут научиться -
Мужчина с жемчужными глазами говорил, и каждое слово слетало с его уст ранящим кинжалом, или осколком зеркала, или наконечником стрелы - и это была не фигура речи. Нет, и в самом деле острые куски металла или стекла рвались от него прочь, рассекая воздух на части, прежде чем истаять. Артур видел, как окрестные менгиры содрогаются от творимой среди них магии. Его собеседник даже не пытался щеголять своим могуществом - просто чистейшая Сила томилась от тесноты, будучи заключенной в темницу его тела, и ее частицы, приведенные в движение владевшей чародеем яростью, вырывались на волю.
– Брат... Послушай меня...
– Артур осторожно подбирал слова, надеясь переубедить собеседника. Если бы только получилось! Если бы только вышло! Он не может, не должен допустить ссоры, он обязан найти общий язык с родичем - и тогда, возможно, удастся погасить разгорающуюся войну. Айтверн словно бы раздвоился, разделился на две части, и одна его часть не понимала, куда она попала и что вокруг происходит, она только и могла, что оставаться безмолвным наблюдателем за перипетиями диковинного сна, другая же... о, другая его половина пребывала в ясной уме и твердой памяти. Она, эта половина, прекрасно знала, что здесь происходит, кто этот надменный вельможа в сером камзоле, в чем предмет идущего спора, и как в этом споре одержать верх. Что же до языка, на котором они беседовали... Артур только сейчас сообразил, что этот язык не был привычным ему иберленским. Нет, то было Высокое Наречие, на каком дворяне говорили в древности, в дни Артура уже почти забытое. Язык, перенятый основателями королевства у эльфов и ставший на долгие века наречием знати. Язык древней мудрости.
– Брат, - сказал Артур на этом языке.
– Ты заблуждаешься. Я хороший друг герцога Кардана, вожака пришедших с полудня людей, и знаю, чего он хочет, а чего - нет. Кардан не желает нам зла. Ни в коей мере. Он с почтением относится к нашему народу. Он держит нас за старших братьев или наставников, а не за соперников. Его племя просто поселится на опустевших землях, где никто давно не живет, и станет нам добрым соседом. Мы не будем причинять друг другу зло. Они уже не те, какими были раньше. Брат, я живу с ними, я знаю, что говорю. Для нас всех наступает сейчас новое время, и мы должны воспользоваться теми шансами, которые это время дает. Ты не представляешь, чему мы сможем у них научиться. Не меньшему, чем они у нас. Люди принесли с собой перемены, и это перемены к лучшему. Слишком долго мы были заключены в янтарь нашей вечности. Их жизнь постоянно меняется, за один их век происходит больше перемен, чем за нашу тысячу лет. На моих глазах они отказались от выплавки бронзы, освоив тайны холодного железа - и кто знает, что еще они придумают потом? Возможно нам, пребывающим в тенетах нашей магии, найдется чему у них поучиться.
Эльф в сером, а кем ему оставалось быть, кроме как не эльфом, презрительно скривил губы:
– Как же ты наивен, брат мой Майлер! Как недальновиден! Как легко тебе оказалось поверить в то, во что хочется верить! И как просто закрыть глаза на неприятную правду. Раген Кардан будет нам другом, говоришь ты? Не спорю. Может, и будет. И другом нам будет его сын. И может даже внук. Но правнук... Неужели ты не в силах осознать столь простых вещей?! Люди недолговечны, их век исчезающе мал, их жизнь - все равно что в одночасье сгорающая свеча. Одни человеческие поколения сменяют другие прежде, чем мы успеваем оглянуться по сторонам, разобраться в их мечущейся круговерти. Сегодня они будут нам добрыми соседями, а завтра, когда мы ослабнем, когда уже сейчас начавшееся вырождение возьмет нас за горло, люди позарятся на наши колдовские сокровища и пойдут штурмом брать стены наших крепостей. Вот для чего они используют свое холодное железо. Думаешь, я сужу опрометчиво? Я долго ходил меж ними и как следует изучил их породу. Я прав. И ты бы сам со мной согласился, коль хоть ненадолго вынырнул из плена сладких грез. Мы чтим нашу Богиню, а они распяли своего Бога на кресте - как можно верить таким существам?
Артур... нет, не Артур, его имя было Майлер, он с окончательной ясностью осознал это только теперь, попробовал возразить:
– В тебе говорит сейчас страх перед будущим...
– Я не умею бояться!
– ударил голосом, как хлыстом, собеседник, и метнувшийся от него льдисто-ртутный бич полоснул по траве, рассыпаясь на тающие звездочки.
– Это в тебе говорит страх - перед правдой. Разве не так? Ты выгораживаешь людей не потому даже, чем веришь в их благородство... а потому, что человеческая девчонка похитила твое сердце! Ну, Майлер, признай же мою правоту! Хоть раз окажись честен передо мной... и перед собой. Тебе же безразлично это мотыльковое племя, кабы не твоя сероглазая леди, ты бы и подумать не смел о союзе с людьми. Но ты влюблен... и за свою любовь простишь людям любое зло. И вместе с ними всадишь нам кинжал в горло. Ну, разве не так? Разве я ошибаюсь? Скажи мне, брат! Ошибаюсь ли я?
– Ты... ты ошибаешься, - с трудом ответил Майлер. Его щеки горели.
– Ошибаешься! Я люблю Гвендолин... да... но это здесь не при чем.
– Какое прискорбное упорство! Какое досадное нежелание видеть! А ты, никак, забыл тот закон, что установили Белый Бог и Великая Богиня, когда держали совет? Закон, по которому мы,
фэйри, дети Дану, приходящиеся Белому Богу пасынками, можем любить людей, Его родных детей, лишь разделив их судьбу и участь? Сами став - ими? Знай же, брат мой Майлер, коли захотел забыть - в час, когда ты сочетаешься с леди Гвендолин законным браком, когда ты возьмешь ее на супружеском ложе, когда посеешь в ней свое семя, когда от вас в мир придет новая жизнь - в тот час ты привяжешь себя к колесу времени, утратишь дарованное тебе бессмертие, и сам сделаешься человеком. Ты сгоришь через несколько десятков лет, и твоя неприкаянная душа уйдет туда, куда уходят все людские души.– Пусть так. Мне не страшно. Я готов ради Гвендолин пожертвовать своим бессмертием.
– Врешь! Ради нее ты готов жертвовать не только им... не только собой! Но и теми, кем жертвовать не имеешь права. Вот только я не дам тебе этого сделать. Я собрал большое войско, Майлер - огромное войско! Всех тех из Народа, кто еще не утратил разум. Благородных эльфийских рыцарей, равно с благого и неблагого дворов, тилвит тегов и сидов, а вместе с ними великанов зимы и инея, полудиких гоблинов, карликов с их тяжелыми молотами, владетельных духов лесов, полей и вод, наполовину истаявших призраков прошлого, даже мелких созданий, даже кэльпи и брауни, даже лепреконов и цветочных фей! Они все пришли под мои знамена - знамена Северного Мира! Они пришли ко мне - к тому, кого называют Бледным Государем, Повелителем Бурь. Я - последний истинный повелитель фэйри! Мы поведем свои полки на полдень, мы налетим на людей саранчой и сотрем их род с лица земли, пока они еще не стерли нас! Грядет последняя война, в которой решится, кому владеть землей, а кому сойти во мрак. С кем ты будешь в этой войне? Чью сторону выберешь? Я и ты - последние от крови драконов. Наши предки рвали своими крыльями небеса. Нам решать судьбы земли. Определяйся, это твой последний шанс!
Майлер поколебался, а потом с трудом вытолкнул из себя непослушные слова:
– Я выбираю сторону своих друзей... родич. Сторону своих друзей и народ своей невесты. Я не отступаюсь от однажды принятых решений. Если ты пойдешь на нас войной - войной я тебя и встречу.
Бледный Государь вырвал меч из ножен, будто собирался сразу атаковать, и по обсидиановому лезвию пронеслись искры. Но затем он вонзил клинок в землю, опершись на него обеими ладонями, и вдруг - хотя и не могло такого случиться с бессмертным неувядающим фэйри - показался очень старым, измученным и разбитым.
– Ну что ж...
– проговорил он.
– Вы решили... господин человек... вас теперь будет правильней называть так. Значит, будь, что будет. Нам еще предстоит закончить наш спор... не сейчас и не здесь, но рано или поздно придется. И тогда я не вспомню, кем ты был. Только то, кто ты есть. И мой клинок не дрогнет, обещаю. А сейчас уходи. Мне не хочется тебя больше видеть. Хотя нет, постой. Постой!
– голос Бледного Государя вновь обрел силу.
– Прежде чем уйти, послушай одну вещь. И задумайся о ней. Твои потомки... твои человеческие потомки... Они станут служить людям так же, как ты служил эльфам? Тоже сделаются рабами собственных страстей и прихотей, и ради сиюминутных желаний разобьют все принесенные обеты? Предадут тех, кого должны защищать? О да. Уверен, так и случится. Ты оставляешь им в наследство свою кровь, а кровь - не водица. В твоей крови притаилась слабость... И твои дети еще проклянут отца за полученный ими подарок... если, конечно, успеют до того дожить!
– Повелитель Бурь оглушительно расхохотался.
Он смеялся и смеялся, раздирая хохотом сердце, раздирая душу, раздирая мир - он, темный владыка, король стылых ветров, холода и смерти, страшный злодей из страшных сказок, что станут рассказывать про него тысячу лет спустя. Он хохотал, а реальность вокруг него уже тускнела и теряла форму, превращалась в туман на ветру, в тающую росу, просто в ускользающий сон, и Майлер... нет, теперь уже Артур Айтверн и никто больше, понял, что просыпается.
Глава девятая
Вопреки необходимости спешить, Александр смог выехать из Тимлейна лишь на утро второго дня после штурма цитадели. Лишь тогда удалось завершить все насущные дела и вырваться из затянувшейся суеты. Почти целый день ушел на то, чтоб разместить свою дружину в части освободившихся ныне гвардейских казарм, обеспечить им выплату жалованья из королевской казны, пересчитать живых и погибших, позаботиться о том, чтобы не больно-то радивые лекари занялись как следует ранеными и не отправили их на тот свет, а, напротив, вытащили на этот, уладить вопрос с выдачей новых оружия и доспехов взамен испорченных, присмотреть за организацией провианта и содержания. Александр знал, что Брейсвер будет недоволен проволочкой, но ничего не мог поделать. Нельзя уйти, не позаботившись о своих людях, нельзя просто так бросить их сразу после боя, не решив перед этим хотя бы того, что можно, и главное - нужно решить.
За стенами замка тревожно ворочался пораженный страхом город. Честные жители попрятались по домам. Каждый из них норовил забиться поглубже и подальше, найти себе хоть какое-то укрытие. Воспользовавшись воцарившимся хаосом, на улицы в обилии вышли мародеры, грабители, убийцы и прочий лихой люд. Им было наплевать, кто правит страной и что в этой стране происходит, наступившая смута оказалась просто прекрасным поводом для того, чтобы зарезать тех, кто не смог бы за себя постоять, и украсть то, что плохо лежало. Александр понятия не имел, сколько богатых лавок было разграблено за эти дни и ночи и сколько честных горожан убито в собственных домах, но догадывался, что немало. Брейсвер отправлял в город один патруль за другим, он старался навести порядок хотя бы в самых беспокойных кварталах, но Тимлейн велик, и брошенные на его усмирение отряды - всего лишь капля в море. Граф Гальс, пусть и скрепя сердце, все же понимал, что всплеск насилия - естественный спутник любой неразберихи и замятни. Так получается всегда, неважно, переворот на дворе, потоп, чума или конец света. Пройдет несколько дней или недель, войска наведут в столице порядок, и волна схлынет. В конце концов, за все нужно платить. Зато отныне в Иберлене есть король, который положит конец дворянским интригам, остановит бесконечную войну на границе, введет новые, более справедливые законы, понизит налоги, покончит с нищетой... Жертвуя малым, обретаешь в итоге великое. Александр знал это, и все равно был не рад.