Рыцарь в сверкающих доспехах

Когда ворота открылись, она купила билет на первую экскурсию. При мысли о том, как много значило для Николаса его честное имя, ее тоска немного развеялась. Бедняга был вне себя от ярости, узнав, что стал всеобщим посмешищем, и теперь она хотя бы немного утешится, услышав, каким образом он изменил историю.

Гидом оказалась та женщина, которая вела группу в тот раз, и Даглесс улыбнулась, вспомнив о том, как Николас открывал и закрывал дверь с включенной сигнализацией.

Первые несколько минут Даглесс почти не обращала внимания на гида и не слушала, что та говорит. Только жадно смотрела на стены и мебель, гадая, что из всего этого сделано по чертежам Николаса.

– А теперь мы добрались до самой интересной комнаты, – объявила гид с тем же легким злорадством, что и ранее.

Даглесс недоуменно нахмурилась. Почему она говорит таким тоном? Не следовало бы ей проявить немного больше уважения?!

– Это личные покои лорда Николаса Стаффорда, который, как бы это повежливее выразиться, был большим повесой.

Туристы надвинулись на нее, спеша услышать о пресловутом графе. Только Даглесс осталась на прежнем месте. Что происходит? Ведь все должно было измениться! Николас и хотел вернуться для того, чтобы переделать историю! А Даглесс говорила, что этого быть не может. Неужели она была права, бесповоротно права?!

То и дело бормоча извинения, Даглесс протиснулась вперед. Гид слово в слово повторяла то же самое, что и в первый раз. Распространялась о неотразимом воздействии Николаса на всех женщин и ужасной истории с Арабеллой и столом.

Даглесс едва удержалась, чтобы не заткнуть уши. Мало того что в Ашбертоне никто не помнил Николаса, так еще и в его судьбе ничто не изменилось. Может, она действительно спятила, как утверждал Роберт? Когда она лихорадочно металась по Ашбертону, допытываясь, не помнит ли кто Николаса, тамошние жители смотрели на нее как на сумасшедшую.

– Увы, – продолжала гид, – бедный, очаровательный Ник был казнен за государственную измену в сентябре 1564 года. А теперь прошу сюда. Посмотрим на южную гостиную.

Даглесс вскинула голову. Казнен? Но ведь Николаса нашли мертвым, над письмом к матери!

Она пробралась к гиду, которая пренебрежительно ее оглядела.

– А, любительница открывать двери!

– Это не я, а Ни… – начала Даглесс, но осеклась. Какой смысл что-то объяснять, если гид считает, что это она, а не Николас, дурачилась с дверью. – Вы сказали, что лорд Николас Стаффорд был казнен. А я слышала, что он умер за три дня перед казнью, не дописав письма матери.

– Вовсе нет! – покачала головой женщина. – Он был приговорен к смерти. И приговор привели в исполнение точно в срок. А сейчас прошу извинить, мне нужно вести экскурсию.

Даглесс стояла как вкопанная, глядя на висевший над камином портрет Николаса. Казнен? Обезглавлен?

Что-то тут не так. Что-то явно не так.

Повернувшись, она пошла к выходу, но остановилась перед дверью с надписью «Вход воспрещен». За этой дверью, через несколько коридоров, находилась комната с тайником, в котором лежит коробочка из слоновой кости. Сможет ли она найти комнату и дверцу тайника?

Даглесс положила ладонь на дверную ручку.

– На вашем месте я бы не стала этого делать, – предупредил кто-то сзади.

Обернувшись, Даглесс увидела хмуро смотревшую на нее женщину-гида.

– Несколько дней назад какие-то туристы пробрались туда. Пришлось оборудовать дверь замком и сигнализацией.

– Вот как? – пробормотала Даглесс. – Я думала, это туалет.

Она поспешно выбралась из дома, игнорируя недружелюбные взгляды гидов, которым мешала вести экскурсии, и направилась к магазину сувениров, купить все, что у них есть о Николасе Стаффорде.

– Кое-что имеется в путеводителе по дому, но ничего больше. Он прожил слишком мало, чтобы чего-то добиться, – сообщила кассир.

Даглесс спросила, получили ли они открытки с портретом Стаффорда. Оказалось, что нет. Даглесс купила путеводитель, вышла в сад и, найдя то место, где они с Николасом сидели за чаем в тот самый чудесный день, когда он подарил ей брошь, начала читать.

В толстой, прекрасно иллюстрированной книге нашелся только короткий абзац. Ничего нового. Женщины… сбор войска с целью свергнуть королеву… казнь за государственную измену. Даглесс прислонилась спиной к древесному стволу. Значит, даже разоблачение доносчика не помогло. Николас так и не сумел убедить королеву в своей невиновности. Не сумел уничтожить дневник, написанный гнусным слизняком, оболгавшим его имя на все времена. И похоже, никто не сомневался в пороках Николаса. Несколько строчек в путеводителе описывали Николаса как распутника, помешанного на захвате власти. И туристы хихикали, узнав о его казни.

Даглесс закрыла глаза, представив своего прекрасного, гордого, милого Николаса, идущего на эшафот. Происходило ли все это, как в кино, с мускулистым, одетым в черную кожу палачом, державшим огромный уродливый топор?

Даглесс открыла глаза и вздрогнула. Она не вынесет таких мыслей! Не вынесет мыслей о красивой голове Николаса, катящейся по деревянному возвышению!

Она встала, подхватила тяжелую сумку, вышла за ворота и прошагала две мили до железнодорожной станции, где купила билет до Торнуика. Может, там, в библиотеке, где собрано множество книг о Стаффордах, она найдет ответы?

Библиотекарь в Торнуике узнала Даглесс, но сказала, что никогда не видела ее с мужчиной. Окончательно пав духом, Даглесс взяла стопку книг и принялась за чтение. В каждой говорилось о казни Николаса. Ни в одной не упоминалось о его смерти перед казнью и предположении, что он был отравлен. Презрительное отношение к Николасу тоже не изменилось. Печально известный распутник. Мот. Человек, имевший все и пустивший это все по ветру.

Подошедшая библиотекарь сообщила, что библиотека закрывается. Даглесс захлопнула последнюю книгу и встала. Голова закружилась так, что она пошатнулась и схватилась за стол, чтобы не упасть.

– Вам плохо? – спросила библиотекарь. – У вас все в порядке?

Даглесс молча смотрела на нее. Человеку, которого она любила, только что отрубили голову. Нет, у нее далеко не все в порядке!

– Да, все прекрасно, – пробормотала Даглесс. – Я просто устала и немного голодна. – Вымученно улыбнувшись, она пошла к выходу.

Пришлось немного постоять на крыльце: ноги ее не держали. Она понимала, что нужно найти ночлег и поесть, но сейчас это казалось таким неважным. Перед глазами снова и снова вставал Николас, поднимавшийся на эшафот, где ожидал палач. Ему связали руки за спиной? Позвали священника или нет? Вряд ли. Ведь в царствование Генриха Восьмого страна отреклась от католицизма. В таком случае кто был с ним в последние минуты?

Даглесс села на железную скамью и сжала голову ладонями. Он пришел к ней. Любил ее и покинул. Ради чего? Только чтобы вернуться к эшафоту и окровавленному топору?

– Даглесс? Это вы?

Она подняла голову. Над ней стоял Ли Нолман.

– Я так и думал, что это вы. Ни у кого нет волос такого цвета. Но я думал, что вы покинули город.

Даглесс с трудом встала и тут же снова пошатнулась.

– Что с вами? Выглядите вы ужасно.

– Всего лишь чуточку устала.

Он пристально пригляделся к ней. Черные круги под глазами, серый оттенок кожи.