Рыцарь в сверкающих доспехах

Даглесс стиснула кулаки. Трудно испытывать теплые чувства к человеку, который презрительно усмехается тебе в лицо.

– Никакую. Ты был невиновен.

– Ах да, – покровительственно кивнул он. – Я так и знал.

– Ты собирал войско, чтобы защитить свои валлийские владения, но в спешке забыл спросить разрешения у королевы. Кто-то донес ей, что ты с помощью этого войска хотел лишить ее трона.

Николас, очевидно, растерялся так, что не смог вымолвить слова.

– Умоляю, поведай, кто меня оклеветал, тем более что, не владея этими землями, я не смог бы собрать войска, чтобы их оборонять, – выдавил он после долгого молчания.

Даглесс так обозлилась, что решила уйти. К чему трудиться спасать его? Пусть в истории он останется мотом и распутником. Да он и был мотом и распутником.

– Это были твои земли и твое войско, потому что Кит к этому времени уже был мертв, а Роберт Сидни и твоя возлюбленная Леттис оболгали тебя перед королевой.

Глаза Николаса блеснули холодной яростью. Даглесс невольно отступила.

– Ты проникла в этот дом, чтобы угрожать жизни моего брата?! Замыслила околдовать меня, в надежде, что я возьму тебя в жены и сделаю графиней? Неужели ты ни перед чем не остановишься? Даже очернишь мою нареченную и лучшего друга, чтобы добиться цели?!

Теперь Даглесс по-настоящему испугалась.

– Я не могу выйти за тебя, потому что не принадлежу твоему времени. И уж конечно, не лягу с тобой в постель, потому что в этом случае, скорее всего, мгновенно исчезну, и тогда уж точно ничего не изменится. А кроме того, я вовсе не желаю выходить за тебя. Да, я вернулась в прошлое, чтобы предостеречь тебя, и это все. Возможно, мне повезет и в ближайшие дни я исчезну. Очень на это надеюсь. И, честно говоря, лучше бы никогда тебя больше не видеть.

Она схватилась за дверную ручку, но Николас ухитрился захлопнуть дверь и не дал ей уйти.

– Я стану следить за тобой. Если брат пожалуется, что у него хотя бы кольнуло в боку, я буду знать, кто этому причиной, и ты заплатишь!

– Я оставила свою куклу-вуду в самолете. А теперь выпусти меня, или я закричу.

– Берегись меня, женщина.

– Я прекрасно тебя поняла, но поскольку никогда не была ведьмой, то и бояться нечего, верно? А теперь открой дверь, и я уйду.

Он отступил, и Даглесс, высоко подняв голову, удалилась. И, уже подходя к спальне, которую делила с Гонорией, горько расплакалась. Даглесс думала, что потеряла Николаса, когда тот вернулся в шестнадцатый век. Как же горько она ошибалась! Настоящая потеря оказалась куда более бесповоротной. Выяснилось, что он даже не тот человек, которого она знала и любила всего несколько дней назад.

Она отправилась в зал приемов и свернулась клубочком на скамье-подоконнике. Стекла, вставленные в маленькие восьмиугольные переплеты, были толстыми и волнистыми, но Даглесс и не собиралась смотреть в окно. Сколько еще она будет терять любимых мужчин? Неужели Николас, явившийся на ее зов в двадцатом веке, тот человек, который только что ее целовал? Если не считать внешности, эти двое не имели ничего общего.

«Ах, Даглесс, – сказала она себе, – ты опять влюбилась в неподходящего мужчину. Если он не кандидат в тюремную камеру, значит, гоняется за каждой юбкой». Секунду назад Николас проклинал Даглесс, называя ведьмой, а в следующее мгновение уже ее целовал.

После того как Николас вернулся в шестнадцатый век, его казнили. Потому что они не сумели добыть нужные сведения. Даглесс посчитала, что они смогли бы открыть все тайны, если бы она не тратила время на ревность к Арабелле. Если бы задавала окружающим больше вопросов и провела бы нужное расследование, вполне сумела бы спасти жизнь Николаса.

И вот ей дали еще один шанс, а она… она повторяет все те же ошибки. Позволяет эмоциям ослепить себя. Вместо того чтобы исполнить свой долг, она целиком поглощена любовью к Николасу. Но ведь эти поразительные, невероятные переносы во времени происходили только затем, чтобы жизни и состояние Стаффордов были спасены. А Даглесс впадает в припадки ревности, как глупая школьница, только потому, что взрослый мужчина решил перепихнуться с какой-то женщиной в виноградной беседке.

Даглесс встала. У нее полно работы. И она должна делать свое дело, не позволяя каким-то мелочным эмоциям встать на пути.

Даглесс решительно вернулась в спальню и легла рядом с Гонорией. Сегодня же она попытается обнаружить, каким способом можно помешать Леттис Калпин предать мужа.

Кажется, не успела она закрыть глаза, как двери распахнулись и вошла служанка Гонории. Она откинула занавеси на постели, открыла ставни, взяла с сундука платья и нижние юбки Гонории и Даглесс и принялась трясти. И карусель нового дня завертелась. Одевшись и плеснув в лицо водой, женщины позавтракали говядиной, хлебом и пивом. Гонория принялась чистить зубы льняной тряпочкой с мылом, но Даглесс поморщилась при мысли о мыльной пене, поэтому подарила Гонории одну из нескольких гостиничных щеток из неиссякаемой сумки. После демонстрации действия щетки и восторженных восклицаний по поводу зубной пасты девушки дружно почистили зубы над миленьким узорчатым медным тазиком и отправились к леди Маргарет, где попали в самый разгар событий: госпожа давала указания бесчисленным слугам. Правда, сначала пришлось посетить утреннюю службу. Выйдя из часовни, Даглесс восхищенно наблюдала, как умело леди Маргарет решала возникшие проблемы, успевая говорить, приказывать и выслушивать жалобы.

Даглесс засыпала Гонорию вопросами, пока леди Маргарет со знанием дела общалась с десятками слуг, отвечавших за зал приемов, уборку комнат, готовку и стирку. Гонория объяснила, что каждый из них – старший в своей области и под их началом находится множество челяди. Гонория добавила также, что леди Маргарет отличается от других хозяек больших домов тем, что самолично беседует со слугами.

– Так это еще не все челядинцы? – удивилась Даглесс.

– О нет, их куда больше, но с ними имеет дело сэр Николас.

«В твоих исторических книгах нет упоминания о том, что я управлял поместьями брата?» – спросил когда-то Николас…

В подобных хлопотах прошло все утро. Часов в одиннадцать слуг отпустили, и Даглесс последовала за леди Маргарет, Гонорией и другими дамами вниз, в комнату, именовавшуюся зимней гостиной. Здесь стоял длинный стол, накрытый белоснежной льняной скатертью, на котором красовались приборы: большая тарелка, ложка и салфетка. В центре стола тарелки были… Даглесс едва поверила своим глазам: тарелки были из чистого золота. Ниже шли серебряные, потом – оловянные, и в самом конце – деревянные. Во главе стола стояли стулья. Для людей рангом пониже предназначались табуреты. С первого взгляда становилось ясно, кто какое положение занимает в жизни. Очевидно, равенство не было идеалом здешнего общества.

Даглесс втайне обрадовалась, когда Гонория подвела ее к тому месту, где стояли серебряные тарелки, и была просто счастлива, оказавшись напротив Кита.

– Какие развлечения вы планируете для нас на этот вечер? – спросил он.

«Как насчет игры в бутылочку?» – едва не выпалила Даглесс, глядя в темно-синие глаза.

– Э… – Ее так занимала проблема с Николасом, что она совсем забыла о своей работе. – Вальс. Национальный танец моей страны, – выдавила она наконец. Кит улыбнулся. Даглесс ответила улыбкой.

Ее отвлек слуга, подносивший каждому гостю тазик для омовения рук. Только сейчас Даглесс увидела, что через три человека от Кита сидит Николас, погруженный в разговор с высокой брюнеткой. Красавицей в полном смысле слова ее нельзя было назвать, но интересной женщиной – несомненно.

Даглесс присмотрелась к незнакомке, уверенная, что видела ее раньше. Только вот где?

Она отвела глаза и принялась рассматривать остальных обедающих. До чего же странно видеть женщин без косметики! Впрочем, здешние дамы, очевидно, ухаживали за кожей, и не только с помощью воды.