Рыцарь XX века(Повесть о поэте Абд ар-Рахмане аль-Хамиси из долины Нила)

Древний пророк предвидел ужасные последствия, к которым придет человечество, если притеснители и угнетатели будут править страной. Как сильно и верно сказано об этом! Как талантливо, если звучит своевременно через тысячи лет! Неправда ли, есть чему поучиться у наших великих предков?!»

Закончив письмо, Абд ар-Рахман подумал, что и сам Халиль Мутран стал его учителем. Они очень разные — доисламский поэт VI века и прославленный Халиль Мутран XX века. Но каждый из них яркий представитель блестящей плеяды поэтов Арабского Востока. А скольким он, аль-Хамиси, обязан этому известному поэту.

Заботясь постоянно о своем подопечном, Халиль Мутран не упускал случая помочь аль-Хамиси. Он решил познакомить его с известным публицистом Салямой Мусой. Халиль Мутран организовал их встречу в библиотеке.

Старый маэстро сразу же покорил аль-Хамиси своей приветливостью и сердечностью. Абд ар-Рахману показалось, что он давно-давно знает этого доброго старого человека, глаза которого оставались молодыми и как бы отражали огонь его души. С какой живостью, с каким азартом он вел беседу. Как щедро рассыпал жемчужины своей мудрости. А как остроумны были его шутки.

Аль-Хамиси часто встречал в газетах и журналах рассуждения Саляма Мусы о непременной связи науки и литературы. Он призывал отказаться от устаревших взглядов на роль женщины в общественной деятельности страны. Богословы Аль-Азхара, верные законам ислама, видели в этих призывах враждебную силу. Они категорически отвергали возможность предоставить женщинам свободу, дать им образование, позволить работать в общественных учреждениях, иметь экономическую самостоятельность, иметь голос в своей семье. Реакционно настроенные литераторы и официальные деятели культуры, которые зависели от короля, возмущались тем, что Саляма Муса призывал бороться с колонизаторами, добиваться свободы и независимости Египта. Они понимали, что философские трактаты писателя и мыслителя могут найти признание молодой интеллигенции. Это было опасно для существующего монархического строя. «Это опасный человек! Это коммунист!» — говорили они. Стремление к просвещению пугало их, они видели в нем предвестника других свобод.

В первой же беседе Саляма Муса открыл глаза аль-Хамиси на великое значение теории Дарвина в научных исследованиях в области естествознания. Он очень увлекательно говорил о теории относительности Эйнштейна и рисовал картину новой жизни Египта, когда рядом с экономикой, построенной на труде феллахов, будет создана промышленность, способная стать источником благосостояния для нищего и обездоленного народа.

— Чтобы быть писателем, надо многое знать: надо изучать историю разных народов, надо увидеть своими глазами, как устроен мир, как живут люди в других странах, чего они достигли, к чему стремятся, — говорил Саляма Муса.

И молодой поэт, которому еще не исполнилось и 20 лет, подумал: «Пожалуй, Саляма Муса один из первых египетских писателей, который пытается связать науку с литературой, общественную мысль с настроением поэта. Он прав, когда говорит, что современный писатель должен прислушаться к пульсу времени и в своем творчестве отразить это время в новой форме, прежде неведомой поэтам, поющим похвалы эмирам и султанам».

Аль-Хамиси задал себе вопрос: «Если исходить из требований мудрого Саляма Мусы, то я — египтянин — прежде чем писать, должен хорошо узнать свою страну: ее великое прошлое, понять нравы и обычаи египтянина, мысли и надежды своего народа. Для этого я должен путешествовать по стране. Я должен общаться с людьми города и деревни, с простолюдинами и учеными. Ведь я пишу для них».

Однако знание своей страны показалось аль-Хамиси недостаточным. Ведь Египет связан с Африкой, — следовательно, нужно узнать Африку. Но Египет связан со многими странами мира, — следовательно, нужно побывать во многих странах мира. Нужно знать историю народов Европы, Азии и Африки. Земной шар велик и необъятен, но самообразование может помочь открыть глаза на многое. Чтобы понять философию жизни, надо многое постичь. Прежде чем поэт скажет свое слово, он должен определить меру своей ответственности, он не должен забывать о своем долге перед человечеством. Его слово должно соответствовать времени. Об этом говорят великие произведения разных эпох. Когда слово поэта было обращено к народу, когда оно призывало к борьбе за справедливость, за свободу, за просвещение — оно имело огромное значение. И оно живет в веках. Не потому ли ему так дороги его любимые поэты прошлого: Урва ибн аль-Вард, аль-Мутанабби, аль-Бухтури.

Время определяет не только сущность поэтического произведения, но и форму, музыку стиха, ритм времени как бы отражается в каждой строфе.

«Поэт должен быть свободен, независим, он должен творить с гордо поднятой головой», — думал аль-Хамиси, вспоминая судьбу аль-Мутанабби, который захватил его воображение.

Поэт был из народа, о нем даже говорили, что отец его был водоносом. Вряд ли это так, ведь он получил образование в Басре, а в X веке образование требовало больших денег. Не мог водонос дать сыну средства на обучение. Однако молва говорила о том, что прославленный поэт был простолюдином, тем удивительней была его независимость. Он никогда не читал панегириков, стоя перед султаном. Когда его приглашали во дворец, он садился рядом с правителем, перед которым падали ниц чванные поэты, и, сидя, читал свои стихи, очень смелые и воинственные. Он говорил: «Знают меня ночь, пустыня, меч и конь, бумага и перо…», «Не считайте, что слава — это бутылка и танцовщица. Слава — это меч и разящий удар».

«Вот у кого надо учиться, вот пример для подражания», — думал аль-Хамиси.

— Расскажи, как ты работаешь, — попросил как-то Саляма Муса, пытаясь разгадать, как случилось, что молодой поэт проявляет удивительный талант не только в стихосложении нового типа, но и своей поэтической формой. Музыка стиха аль-Хамиси восхищала бывалого писателя и ученого. Его поражало философское мышление молодого человека. Впрочем, он был свидетелем его удивительной преданности делу самообразования. Каждая встреча открывала новые достоинства аль-Хамиси.

— Не подумайте, уважаемый устаз, — отвечал Абд ар-Рахман, — что я сажусь за стол и говорю себе: сейчас буду писать стихи. Так не бывает. Бывает иначе, когда стихи заставляют меня сесть за стол. Я пишу, пребывая в другом мире, не помня, где я нахожусь, забывая обо всем на свете и полностью отдаваясь власти своего воображения. В такие часы для меня не существуют земные заботы о еде, об удобствах жизни. Я ни с кем не могу разговаривать, никого не вижу и не помню. Я возвращаюсь к нормальной жизни лишь тогда, когда проходит это наваждение. Я ничего не правлю, не меняю. У меня такое ощущение, что я должен раскрыть какую-то тайну своего сердца, должен выразить себя через свое творение, отдать людям свои мысли и чувства и сделать это так, чтобы голос мой проник в душу читателя через любые преграды — если уши его не слышат, если глаза его не видят. У меня такое ощущение, будто стихи пульсируют в моей крови. И когда я остро ощущаю радость жизни или трагедию одиночества, я должен об этом сказать возможно более ярко и выразительно.

Долгие годы Саляма Муса поддерживал дружбу с Абд ар-Рахманом аль-Хамиси. Он следил за его творчеством и нередко откликался восторженной рецензией. Через много лет после первой встречи, умирающий Саляма Муса написал свою последнюю рецензию на сборник стихов «Чаяния человека», в которой выразил свою любовь и восхищение учеником, близким его сердцу. Он писал:

«В сборнике аль-Хамиси нет ни единого стиха, в котором он кого-нибудь бы осмеивал, прославлял или оплакивал. Ибо речь у него идет о революционных движениях и выступлениях и о тех, кто представляет эти движения и выступления. Вместе с тем книга посвящена одной теме — теме человека. Перед нами поэт, чье творчество питают чаянья и нужды народные. Он негодует на действия колонизаторов где-нибудь в Алжире или Ираке, радуется возрождению Индии или Китая, сердце его то трепещет восторженно от успехов родной страны, то разрывается на части при виде притеснений и торжества несправедливости».

Дружба с Салямой Мусой оставила глубокий след и в творчестве, и в мышлении аль-Хамиси. Старый добрый друг виделся ему единственным и непоколебимым первопроходцем в литературе, не сдавшим своих позиций даже тогда, когда его поколение, его современники шагнули назад, приняв колониализм как должное и неизбежное. Под влиянием Саляма Мусы аль-Хамиси, уже признанный поэт-романтик, стал во главе своих современников за революционное обновление поэзии. Он был верен идее — отдать свою жизнь борьбе за счастливое будущее своего народа.