Рыцарь
Шрифт:
Спустившись по лестнице и пройдя по пышным коврам, он вышел в дождь на улицу. Высоко над его головой, на столбах горели какие-то огни, не гаснувшие даже под порывами Петра с дождем. Николас поднял воротник и поежился: эти их одеяния насквозь продуваются! Ни тебе плаща, ни кожаной куртки — короче, ничего, что могло бы защитить от проливного дождя!
Он шагал куда-то по совершенно незнакомым улицам, борясь с ветром и дождем. Несколько раз он слышал какие-то странные шумы и обнажал шпагу, но тут же выяснялось, что перед ним никого нет. Что ж, завтра он продаст еще несколько монет и наймет
Он пробирался вперед, с одной улицы на другую, несколько раз сворачивал не туда, но призыв о помощи помогал ему ориентироваться. Оставив позади улицы, освещаемые прикрепленными на столбах странными факелами, он углубился во тьму сельской местности. Прошагав какое-то время по дороге, Николас остановился и стал прислушиваться, смахивая с лица дождевую воду. Потом повернул направо и зашагал прямо через поле, перелез через какую-то изгородь и наконец добрался до небольшого сарайчика.
Распахнув дверь сарайчика, при вспышке молнии он узрел ведьму — та вымокла до нитки и свернулась комочком на какой-то грязной соломе. И она вновь плакала!
— Ну вот, сударыня, — произнес он, — вы опять меня подняли с теплой постели и вызвали сюда! Чего же вы хотите от меня теперь?!
— Убирайтесь! — прорыдала она в ответ. — Оставьте меня! Гнев его поостыл: зубы у незнакомки выбивали дробь, и она явно промерзла до костей! Склонившись над нею, он поднял ее на руки, говоря:
— Даже и не знаю, кто из нас двоих более беспомощен — вы или я!
— Пустите меня! — воскликнула она, не делая, впрочем, серьезных попыток вырваться. — Я так и не сумела найти ночлег! — рыдая еще пуще, проговорила она. — Тут, в Англии, все так дорого, и я не знаю, где Роберт, и мне придется звонить Элизабет, а она будет смеяться надо мной!
Он поудобнее устроил ее у себя на руках, когда перелезал через забор, и зашагал обратно. Она же продолжала плакать, хотя при этом обхватила его руками за шею.
— И нигде-то мне нет места! — всхлипывала она. — Вся родня моя — в полном порядке, а я вот нет! Все женщины моей семьи замужем за великолепными мужчинами, а я даже и встретить-то какого-нибудь великолепного мужчину никак не могу! Роберт был такой грандиозной зацепкой, но я и его не сумела удержать! Ой, Ник, ну что же мне теперь делать?!
— Прежде всего, сударыня, я запрещаю вам называть меня «Ником»! Если уж хотите, можете звать меня «Колин», но никак не «Ник»! И если судьба предназначила нас друг для друга, скажите мне, как вас зовут!
— Дуглесс, — ответила она, прижимаясь к нему. — Меня зовут Дуглесс Монтгомери.
— Что ж, у вас хорошее, вполне подходящее имя.
— Да, меня назвали так в честь Дуглесс Шэффилд, ну, той, которая родила незаконнорожденное дитя от графа лейсестерского.
— Что-что она сделала? — переспросил Николас, останавливаясь.
— Родила ребеночка от графа лейсестерского, — повторила Дуглесс.
Опустив ее на землю, он уставился на нее, а дождь между тем хлестал им обоим в лицо.
— А кто он, этот граф лейсестерский? — спросил Николас.
— Так это же — Роберт
Дадли! Ну, тот самый мужчина, что был влюблен в королеву Елизавету!Лицо Николаса исказила гримаса гнева, он отвернулся от нее и зашагал прочь, восклицая:
— Эти Дадли — предатели, и их казнили, всех до единого! А королеве Елизавете предстоит сочетаться браком с королем Испании!
— Но ведь она с ним не сочеталась! — выкрикнула Дуглесс, бросаясь за ним, а потом застонала от боли из-за того, что подвернула ногу, и тут же рухнула на землю, обдирая ладони И колени.
Подойдя к ней, Николас проговорил:
— Вы, женщина, — просто какое-то само несчастье во плоти, черт бы вас побрал! — и вновь взял ее на руки.
Она попыталась было сказать что-то еще, но он велел ей умолкнуть, что она и сделала.
Он донес ее до гостиницы, а когда распахнул входную дверь, обнаружил, что хозяйка, сидя в кресле, поджидает его.
— Наконец-то вы пришли! — воскликнула она. — Я слышала, как вы уходили, и сразу поняла, что что-то не так! Ой, бедняжки, вы оба вконец мокрые и грязные! Отнесите-ка ее наверх и пусть пока отмокает в славной горячей ванне!
Все так же неся Дуглесс на руках и ухитряясь при этом не обращать на нее никакого внимания, Николас вслед за хозяйкой Поднялся по лестнице и прошел со своей ношей в комнату, каких ему еще не доводилось видеть. В ней стояли какие-то странные керамические сосуды, и один из них был, похоже, лоханью для купания, но почему-то ведер с водой рядом с ней не стояло.
Николас чуть не уронил девушку на пол, когда хозяйка повернула какой-то шишковатый выступ и в лохань полилась вода. Подумать только: фонтан внутри дома!
— Через минуту она станет горячей, — сказала хозяйка. — Заставьте ее раздеться и лечь в ванну. А я принесу чистые полотенца. Вы, впрочем, и сами выглядите так, как если б вам тоже была нужна отпарка! — проговорила она и вышла.
Николас с любопытством поглядел на Дуглесс.
— Пусть вам это даже и в голову не приходит! — предупредила та. — Ну-ка, выметайтесь отсюда, пока я буду принимать Ванну!
Он поставил ее на пол И огляделся.
— А что это за комната?
— Это — ванная.
— Ага, лохань я вижу, а это что такое? А это? Дуглесс с трудом сдержалась, но не задала ему вопроса о том, чем же он, собственно, пользовался, если не знает даже, что такое туалет! Да, должно быть, он уж слишком усердно предавался наукам, если умудрился забыть даже о том, что насущно необходимо всем! Она продемонстрировала ему, как функционирует бачок для слива воды, затем — как работает унитаз, и при этом пылала от смущения, поднимая и опуская стульчак.
— И вы никогда, — втолковывала ему она, — слышите: никогда! — не должны после себя оставлять крышку поднятой! — Разъясняя все это, она ощущала себя представительницей всего женского населения земного шара, осуществляющей положенную женщинам миссию, коль скоро ей приходится обучать этого единственного здесь мужчину таким простым вещам!
Тут вернулась хозяйка, держа в руках свежие полотенца, а поверх них лежал еще и хлопчатобумажный халатик в цветочек.
— Насколько я успела заметить, у вас не очень-то большой багаж, — проговорила она.