Рыцарь

Удар пришёлся по коленному суставу, и широкое лезвие почти перерубило ногу. Молодой половец закричал от боли, хлынула кровь. От шока степняк приоткрылся, и Алексей ударил его ещё раз, достав концом лезвия по бедру. Рана была неглубокой, но порез получился широкий, кровь обильно заструилась. Половец на глазах стал бледнеть.

Увидев его ранение, на помощь кинулся другой степняк. Короткой пикой ударив в щит Алексея, он пробил его. Да вот незадача – пика застряла в щите, и Алексей перерубил её древко секирой. Саблей такой фокус не удался бы.

Оставшись без оружия, половец схватился за рукоять сабли. Вроде короткий миг всего на это потребовался, но тем не менее он не успел. Секирой Алексей отхватил степняку руку у плеча, а вторым ударом вогнал ему лезвие под шею.

Князь был виден впереди, пяток метров всего, два корпуса лошади. Звон оружия стоит, глухие удары щитов. Однако молодого степняка уже не было видно. А его надо добить!

Рядом стояла лошадка без всадника, а за ней на земле лежал половец, его недавний противник.

Алексей тронул своего коня, объехал живое препятствие, нагнулся и секирой ударил в грудь поверженного врага. Лезвие разрубило грудную клетку. Всё, готов! А сзади уже накатывалось:

– А… А… А… А!

Он обернулся в испуге – не помощь ли это половцам? Но нет, это были дружинники, до того осаждённые в городе и сообразившие, что от них требуется. Полсотни конных вылетело из ворот и, сверкая обнажёнными мечами, всадники понеслись на половцев.

Ворота тут же закрылись. Неизвестно, каков будет исход битвы, и стражники от греха и беды подальше ворота заперли. Над городской стеной виднелись головы горожан, понимавших, что от исхода битвы зависела судьба города и их собственная.

Помощь подоспела очень вовремя, половцы оказались окружены со всех сторон. Строй русских хоть и был жиденьким, да напор их оказался силён. Струхнули степняки, а поскольку у страха глаза велики, им показалось, что русских видимо-невидимо. И кое-кто из них, вырвавшись из боя, уже настёгивал коня, пытаясь уйти в степь.

В ходе битвы сразу почувствовался перелом. Ещё шёл бой и враг был силён, но что-то неощутимое уже присутствовало, давало о себе знать. У русских как будто крылья выросли.

Алексей бился ещё с одним приближённым хана. Судя по одежде, он был из свиты. Этот был осторожнее: нанесёт удар саблей и щитом прикроется.

Алексей осторожничать не стал и принялся молотить секирой по щиту – только щепки полетели. Степняк из-под щита кольнул саблей, но попал по кольчуге, и железо заскрежетало.

Алексей ударил по чужой сабле сверху секирой. Издав жалобный звук, сталь лопнула, и сабля переломилась у рукояти. Обратным ходом секиры Алексей ударил степняка обухом в лицо. А тому ни ударить в ответ – сабля сломана, ни прикрыться – от щита рукоять с умбоном остались.

Алексей уже занёс секиру для удара, как половец вдруг поднял обе руки. Сдаётся, гад!

– Слезай с лошади!

Вид Алексея был грозен, а голос напоминал медвежий рык. Понимал половец русский язык или же интонацию уловил, но только он спрыгнул с коня.

Алексей поднял голову, но стяга половецкого уже не было видно. Либо срубили, либо свалили. Для любого войска это признак нехороший. Стало быть, враг знамя поверг, а то и самого полководца.

Битва стала затихать, немногие уцелевшие половцы сдавались.

Сдавшийся в плен половец, с которым бился Алексей, указал рукой на зарубленного Алексеем степняка:

– Сын Тугоркана. Ай, беда! – и упал перед трупом на колени. Наверное, Богу своему молитвы возносил.

К Алексею подъехал разгорячённый боем, в кровяных пятнах на кольчуге, Ратибор.

– Мономах хана ихнего в бою убил и стяг захватил!

– Славно! Ещё один враг давний убит.

Ратибор перевёл взгляд на половца, всё ещё лежащего в молитвенной позе перед трупом ханского сына:

– Чего это он? Молится, что ли?

– Сын Тугорканов убит.

– И кто же его?

– Мне удалось.

– Ха! В одном бою и отца и сына убили! Надо князю сказать, обрадовать. А точно ли?

– Вот он сказал, – Алексей указал на половца.

– Ну-ка, пёс шелудивый, идём со мной, сам князю об этом скажешь! – Ратибор повёл половца впереди своего коня.

Русские дружинники уже вязали верёвками пленных, а потом погнали их к городу. Ворота городские распахнулись, горожане кричали со стен приветствия и здравицы Мономаху. Другие дружинники собирали оружие на поле боя, несли к городу раненых – до него всего было метров триста.

Алексей стянул с головы шлем и вытер вспотевший лоб. Ветерок приятно овевал мокрые волосы. От князя, находившегося метрах в двадцати, махнул ему рукой Ратибор. Алексей надел шлем – негоже предстать перед князем расхристанным – и подъехал:

– С победой, княже! Воистину этот город тебе приносит удачу! Второй бой и вторая победа под стенами переяславскими. Тогда пали Итларь и Китан, а ноне – грозный доселе Тугоркан.

– Не сладкая лесть твои слова, рыцарь, а истинная правда. Из уст приближённых не принял бы сии слова, но ты и сам в бою был, мне план подсказал, как выгоднее местность использовать. Пленный говорит, что ты сына Тугорканова убил, а он сам боец сильный. На скачках, в козлодрании и борьбе ему равных на зимовище не было. Так?

– Не знал я, княже, что он сын Тугорканов.

Князь засмеялся, а за ним и ближнее окружение. Напряжение после ожесточённого боя разрядилось.

Князь вытер выступившие от смеха слёзы:

– А если бы знал, уступил бы, что ли?

– Ни в жизнь, княже! Он на нашу землю вором, убийцей и грабителем пришёл. Таким – смерть!

– Молодец, рыцарь! Надо же: иноземец, а рассуждаешь здраво, как настоящий русич.

– Я по духу – русич, по рождению – из галлов.

– И о товарище твоём, Конраде, отзывы самые благоприятные. Дачу тебе дать?

– За доверие спасибо, княже, да только я воин – зачем мне земля? Ты в поход пойдёшь – я за тобой. Князем великим станешь – и я в Киеве буду. А земля – она к одному месту привязывает.

– Хм! – Князь уставился на Алексея, как будто впервые увидел его, и другие рты раскрыли в удивлении. В своё время Мономах уступил великое княжение Святополку – так ведь он не стар, здоров.

– Ты так думаешь?

– Я знаю это, княже, – звёзды так говорят.

– Звёзды? Посмотрим. Стану великим князем по праву – быть тебе боярином.