Рыцарь

Заправка на углу выглядела совершенно заброшенной, а единственный магазин, который я увидела — кофейня, в которую мне нравилось ходить — стоял с разбитыми окнами. Куски эспрессо-машины валялись на улице вместе с несколькими стульями и куском стола.

Такое чувство, будто кто-то рубил мебель на растопку костра.

— Куда подевался весь город? — пробормотала я, обращаясь к Джону через гарнитуру.

Он взглянул на меня, мрачно поджав губы.

Пересекая тропинку парка, я посмотрела вдоль по Станьон-стрит, вниз по покатому холму. С тех пор, как мы выбрались из грузовика, я не видела ни одной машины, не считая тех, что стояли припаркованными вдоль дороги. У них были разбиты окна, фары, капоты, крылья, багажники, зеркала. Почти все были разрисованы краской из баллончика, у них отсутствовали сиденья, колеса, а в некоторых случаях даже рули и элементы электроники в панели управления. Я невольно гадала, сколько там осталось двигателей, если вообще остались.

— Иисусе… — ахнул Джон вслух.

Ревик немедленно заткнул ему рот, показав жест рукой, но к тому времени все мы остановились и смотрели в ту же сторону, что и Джон.

Когда я увидела их в первый раз, я подумала, что тут что-то не так.

Образы, которые мои глаза посылали в мозг, должны быть неправильными данными. Или мой мозг неправильно интерпретирует эту информацию.

Затем Юми прикрыла рот рукой, мучаясь рвотными позывами и отвернувшись.

Судя по её лицу, она готова была вот-вот расплакаться.

Мы зашли не очень глубоко в парк. Мы отошли от каменных ворот примерно на двадцать метров. Я знала, что справа от нас находилось спортивное поле Хорсшу Питс, где по воскресеньям торчали в основном старики — курили сигары, бросали подковы [5] , сплетничали и пили эспрессо. Если мы пойдём по той же тропе, мы доберёмся до консерватории и цветочных садов, которые всегда были одной из моих любимых частей в парке.

Я заставила свои глаза воспринять образы фигур, усеивавших землю по обе стороны от тропинки.

5

В Америке есть такая игра — метание подковы. Есть дорожки, присыпанные песком, с одной стороны в них вбиты колышки. Игроки становятся с другой стороны, напротив колышков, и бросают подковы. Смысл в том, чтобы бросить подкову как можно ближе к колышку, а ещё лучше — чтобы концы подковы огибали колышек (как будто подкова «наделась» на колышек). У кого получится кинуть подкову ближе к колышку, тот получает больше очков и выигрывает.

Они лежали там так, будто кто-то бульдозером раскидал их в стороны, чтобы расчистить тропинку. Они наваливались друг на друга неуклюжими кучами, руки и ноги сгибались под такими углами, которые не получаются при естественном падении.

Я подошла на шаг ближе, и до меня дошёл запах — такой сильный, что мне пришлось зажать рот и нос.

В какой-то момент мой разум включился в работу.

Это были люди.

Они не спали. Они не были нормальным сборищем бродяг, которых я видала в парке. Большинство из них вообще не выглядело как бродяги.

Никто из тех, что лежали возле меня, не был одет в грязную одежду из секонд-хэнда, и не выглядел так, будто отошёл от мета или слишком долгих ночей с вайрами на шее. Это не делало ситуацию лучше или хуже, на самом деле, но думаю, образ ударил по мне сильнее потому, что они походили на людей, которых я встречала в нашем районе. Они толкали коляски, выходили на пробежку в парк, говорили по гарнитуре в автобусах, ездили на трамвае на работу в центр или шли на уроки в одном из полудюжины кампусов по всему городу.

Они носили джинсы и футболки, деловые юбки и пиджаки, костюмы для бега и халата, виртуальные топы, которые всё ещё жалобно мигали в тусклом свете под деревьями.

Не знаю, как все они оказались в парке.

Может, просто именно сюда они сваливали тела.

Может, эти люди вообще не добрались в карантинные госпитали.

Все они были разных возрастов, разных национальностей. Некоторые выглядели так, будто у них было много денег, другие запросто могли оказаться одним из моих неудачливых приятелей-художников, которые посреди дня торчали в «Счастливом Котике» или в тату-салонах, где я работала вечерами.

Но в одном они были одинаковыми.

Их лица с разными застывшими выражениями, с разным цветом кожи, с разной степенью разложения — все они имели те же корки засохшей крови, вытекшей из их ушей, глаз, ртов и носов. У некоторых кровь почти полностью покрыла лицо, прочертила дорожки в их макияже, тональном креме, губной помаде или щетине бороды. Она приклеила их гарнитуры к ушам, дизайнерские очки — к лицам, покрывала бриллиантовые украшения и металлическую бижутерию.

Большинство из них лежало с открытыми ртами, их языки сделались одинаково чёрными и раздутыми, отчего казалось, будто они подавились какой-то частью самих себя.

Отчего казалось, будто они умерли, испытывая ужасную боль.

Отведя взгляд от женщины и маленького мальчика, которые съёжились вместе у края дорожки, я снова прикрыла рот, ощущая очередной прилив желчи к горлу, а также волну скорби, тошноты и ужаса, которую я едва могла контролировать. Посмотрев вбок, я увидела, что Джорага тошнит в кустах немного в стороне от тропинки. Ревик просто стоял там, защищающим жестом обнимая Джона одной рукой и глядя на ряд трупов.

Только тогда я осознала, как их много.

— Вот почему здесь так тихо, — сказала Юми. В её голосе звучал ужас и тошнота. — Все здесь мертвы. Или уехали.

Её слова прозвучали зловеще громко в тишине парка.

Ревик не потрудился затыкать ей рот.

Вместо этого он попятился прочь от тропинки и рядов тел, лежавших по обе стороны. Эти ряды тянулись вместе со склоном асфальта — буквально так далеко, сколько я могла видеть.

— Идём, — послал он через гарнитуру. — Тут меньше.

Усилием воли отведя взгляд от рядов мертвецов, образовывавших кошмарную процессию вдоль газона, пока тропа поднималась к деревьям, я лишь кивнула. Там, где стояли Ревик и Джон, возле тропы, которая вела вокруг травы, было почти чисто.

Когда ветер донёс до меня запах разложения и дефекации, я подавила очередной прилив желчи и пошатнулась назад. Ниила подхватила меня под руку и повела в сторону Ревика и Джона. Она тоже выглядела чрезмерно бледной, а взгляд глаз с золотым ободком выражал потрясение.

Юми присоединилась ко мне с другой стороны. Она всё ещё выглядела позеленевшей, её глаза блестели.

Я взяла её за руку и сжала — может, ради неё, может, ради себя самой. Она стиснула мои пальцы в ответ и не отпускала, пока ей не понадобилась эта рука, чтобы достать из кобуры пистолет.

Вместе мы стали красться вдоль деревьев по другую сторону Фултон-стрит, оценивая прогресс нашего продвижения через GPS.

С трудом выбросив из головы образы этих мёртвых лиц, я постаралась не думать о том, что мы можем найти в доме Джейдена.

Глава 47 Фултон-стрит

Ревик был на взводе. Не думаю, что когда-либо видела его настолько на взводе.

Даже держась почти вне Барьера, я чувствовала, что его свет искрил, как электрический разряд, скользил вокруг него так ярко, что я начинала нервничать. Я знала, что он наверняка держал телекинез наготове ещё до того, как мы приблизились к пересечению 33-ей и Фултон.