Рыцари былого и грядущего. Том I
Шрифт:
В колхозах работали из страха, и чем меньше становилось страха, тем хуже начинали работать. Орденские аграрии вкалывали в поте лица «не за страх, а за совесть». По большому-то счёту коммунистические идеологи призывали к тому же самому, то есть к «пробуждению сознательности крестьянских масс», только они так и не смогли эту самую сознательность пробудить. А орденские идеологи смогли, если учесть, что они создали очень эффективную сельскохозяйственную систему.
Критики колхозного движения и по сей день любят потешаться над тем, что в колхозах первоначально предполагался уровень обобществления высокий вплоть до полной глупости — «курей в колхозы сгоняли». Но ведь в Ордене «уровень обобществления» был куда выше колхозного, а точнее, он был абсолютным, тотальным. Устав гласил: «Все вещи Дома общие, и ни магистр, и ни кто-либо иной не имеет права давать братьям позволение владеть чем-либо, как своим». «Никто из братьев не должен иметь ничего своего,
Вспомните, как, проклиная колхозы, говорили о том, что колхозники вкалывали порою без зарплаты, «за трудодни», «за палочки». А у тамплиеров зарплаты не было в принципе, им даже и «палочек» никто не проставлял. Вот только, в отличие от колхозников, тамплиеры никогда не голодали, в Ордене не было такого зверского отношения к людям. Каждому храмовнику, трудившемуся на селе, было гарантированно скудное, но вполне достойное пропитание, даже если случался недород и крестьяне в соседних сеньориях начинали голодать. И уж никогда ни один рыцарь Храма, будь он из самых знатных и занимай он в Ордене хоть самое высокое положение, не положил бы себе в рот куска вкуснее и жирнее, чем тот, который доставался самому последнему брату Храма из крестьян. В Ордене и скудность была одной на всех, и достаток тоже общий. Андрей вспомнил рассказ деда о том, как у них в колхозе в голодные послевоенные годы в семье председателя колхоза объедались сдобными пшеничными булками в то время, как в семьях колхозников дети умирали от голода, потому что там хлеб пекли из перемолотой еловой коры с некоторым добавлением ржаной муки, да и этого «елового хлеба» было мало. В Ордене такое неравенство в питании между «первыми» и «последними» было совершенно немыслимо.
До того, как Андрей углубился в изучение экономической реальности Ордена Храма, ему уже казалось, что он неплохо чувствует душу Ордена и схватывает самую суть тамплиерского мировосприятия. Но то, что он узнавал теперь, входило в острое и пока непримиримое противоречие со всей суммой его экономических представлений, которые он полагал передовыми. Разве не личная заинтересованность в результатах труда является основной движущей силой экономического развития, и разве не из-за отсутствия этой самой заинтересованности на его глазах разваливалась советская экономическая модель?
Французский историк Жорж Бордонов, должно быть, не сильно измученный полемикой с советскими экономистами, писал: «Тамплиеры Провена со своими фискальными агентами и лавочниками не помышляли ни о какой личной выгоде. Они не отличались от прочей братии ни лучшим питанием, ни лучшей одеждой, не были освобождены от постов и епитимий. Единственной наградой им служила возможность применить своё усердие и ум ради блага Ордена. С полным самоотречением они собирали налоги, ни на минуту не ослабляя своей бдительности среди ярмарочной толпы».
Эти поэтичные и совершенно антирыночные строки вызвали в голове у Андрея революционную ситуацию. Он уже и сам не желал мыслить по-старому, хотя, как и прежде, не мог ухватить суть экономического мышления тамплиеров. Он знал теперь достаточно для того, чтобы понимать, что Бордонов прав, но учёный француз, сформулировав модель экономического поведения тамплиеров, даже и не пытался объяснить, почему она была такой. Что побуждало тамплиеров без личной выгоды и без силового принуждения трудится лучше тех, кого манила прибыль или вынуждал страх?
На первый взгляд всё было просто: тамплиеры работали хорошо и на совесть, потому что были добрыми христианами. Да так оно и было: в основе экономичекой модели храмовников лежала христианская идеология. Но это далеко не всё объясняло. Ведь можно было и в миру оставаться добрыми христианами, занимаясь бизнесом и добиваясь высоких прибылей лично для себя, причём без ущерба для своей христианской совести. Частный бизнес тоже может быть честным, при этом — весьма успешным. Для честных бизнесменов-христиан совесть и честь — принципы, а цель так или иначе — личное обогащение, хотя может быть и не только, но не без этого, да Церковь ведь и не осуждает стремление повысить свой жизненный уровень. Можно быть христианином-кулаком, но тамплиеры предпочитали быть христианами-колхозниками. Почему?
У тамплиерских банкиров, торговцев, налоговиков, транспортников, аграриев была сверхцель — финансирование крестовых походов, которые превратились в почти непрерывную военную компанию. Кажется, не всегда и не в полной мере представляют себе насколько дорогостоящим было постоянное содержание войска в Святой Земле. В 80-е годы XII века на экипировку и поддержание боевой готовности одного рыцаря требовался доход с 750 акров земли, а к 60-м годам XIII века — уже с 3750 акров. А в Палестине одновременно присутствовало около 600 рыцарей-тамплиеров, да ещё не менее 2 тысяч сержантов, содержание каждого из которых так же влетало в копеечку, точнее — «в денье». У каждого рыцаря
было по 3 лошади, да у сержантов по одной. А строительство и поддержание оборонительных сооружений? В Палестине тамплиеры полностью обеспечивали содержание 53 замков и крепостей с гарнизонами. Не говоря уже про астрономические разовые расходы, например, покупка города Сидона в 1260 году или вынужденное увеличение флота в 90-е годы XIII века после потери последних цитаделей на Святой Земле.Секретарь Саладина Имад-ад-Дин писал, что в тамплиерском замке Баграс они обнаружили 12 тысяч мешков муки, при этом надо учесть, что Баграс имел для тамплиеров второстепенное значение. Воистину, прав был Наполеон, сказавший, что для ведения войны нужны три вещи: первая — деньги, вторая — деньги, третья — деньги. Палестинская компания была чисто расходным предприятием, доходов от неё не было вообще никаких.
Каждое тамплиерское командорство на Западе должно было перечислять треть своих доходов на нужды восточной кампании, а остальную прибыль вкладывать в развитие своего хозяйства, чтобы постоянно увеличивать натуральное выражение этой «боевой трети». И вот западные тамплиеры рвали жилы за плугами, без сна и без отдыха изощрялись в финансовых операциях, неустанно расширяли сеть своих торговых предприятий, ожесточённо сражались с торгашами Запада, которым тамплиерская торговая честность сильно мешала, и всё это для того, чтобы братья, проливающие кровь на Святой Земле, были обеспечены всем необходимым, чтобы тамплиерские кольчуги и мечи были лучшими, чтобы рыцари и сержанты-храмовники никогда не знали недостатка в хлебе, чтобы новые тамплиерские замки вырастали словно из-под земли по мановению руки великого магистра, чтобы в случае необходимости тамплиеры могли купить в Палестине целый город. Вот уж, воистину: «Всё для фронта, всё для победы». К тому же «фронт» на восточных войнах обычно отсутствует, а потому проходят столетия, а победы всё нет.
Святая идея финансирования священной войны порождала среди тамплиеров, работающих в сфере экономики, настоящий трудовой героизм. Эта фразеология хорошо нам известна по рассказам о Великой Отечественной, которая так же породила героический труд в тылу. Сходство с самоотверженностью тамплиерских тыловиков тут, безусловно, есть, но есть и отличие. Во-первых, в Великую Отечественную защищали свои города и дома, которые вообще могли исчезнуть, если не вкалывать на военную экономику до потери пульса. Деваться-то было некуда. Не потрудишься на родном заводе — потрудишься в немецком концлагере. А ведь из Палестины франкам так легко было уйти! Просто бросить её и жить себе припеваючи в родных краях. Значит, работая на крестовые походы, тамплиеры действительно работали на Идею, а это нечто гораздо большее, чем вынужденный энтузиазм, вызванный необходимостью защиты родных очагов.
Во-вторых, героические тыловики Великой Отечественной все до единого вкалывали в совершенно однородных условиях. Ни у одного из них вариантов не было. Никто из них не мог перестать работать на народную войну и начать работать на себя. Можно было, конечно, надрываться побольше или поменьше, но и этот выбор делал очень простым нависающий едва ли не над каждым станочником чекист с пистолетом. А любой тамплиерский труженик тыла мог в любой момент «уволиться со собственному желанию» и не работать больше на военную экономику Ордена, а употреблять все свои таланты и навыки на личное обогащение. Любой финансист-тамплиер мог открыть собственный банк, любой аграрий-храмовник мог завести личную ферму. И никаких «чекистов» в Ордене не было, никто не воспрепятствовал бы их уходу, проконтролировали бы только, чтобы орденское золотишко с собой не прихватили. Может быть, кто-то и уходил, но поскольку Орденская экономика не только не хирела, но и бурно развивалась, значит, такие уходы не были системными.
И вот храмовники вкалывали до седьмого пота на далёкую заморскую войну, не имея возможности ни на грамм повысить личное благосостояние, а рядом с ними банкиры-ломбардцы или зажиточные шампанские фермеры постоянно богатели, и спали очень мягко, и кушали всё вкуснее, хотя работали гораздо менее напряжённо, чем тамплиеры, которым Орден не гарантировал ничего, кроме «хлеба, воды и бедной одежды».
За какую идею сражались советские офицеры хотя бы здесь, в Эфиопии, если о нашем участии в этой войне строжайше запрещено было говорить? Что такое подобная «секретная война»? Война, за которую правительству стыдно перед собственным народом. Экономической выгоды эта война не приносила, а идеи, ради которых она велась, никогда не встретили бы поддержки в народе. Да, впрочем, и среди любого народа война, ведущаяся на значительном удалении от собственной территории никогда не бывает популярна. Люди не понимают, почему ради ведения таких войн они должны жить беднее, да ещё и регулярно встречать оттуда гробы. Если бы советскому народу рассказать про масштабы нашей экономической помощи «братским развивающимся странам», да ещё про масштабы нашего боевого участия в заморских войнах, советские люди, не смотря на всю свою инертность, Кремль по кирпичику разнесли бы.