Рыцари былого и грядущего. Том I

Мечи дерущихся рыцарей мелькали столь стремительно, что почти не были видны; обоюдные удары сыпались градом, впрочем, очень редко достигая цели. Меч о меч почти ни разу не ударил и это отличало схватку от декоративных кинопоединков. (Позднее Дмитрий пояснил: «Только дурак бьет мечём по мечу. Мы бьем мечём по человеку»). Изредка один из противников при уклонении от атаки опаздывал на доли секунды и тогда его настигал удар по касательной. Через полчаса туники обоих рыцарей превратились в лохмотья. Они дрались совершенно по-настоящему — один вполне мог убить или покалечить другого.

Наконец рыцари остановились в нескольких шагах, сосредоточенно глядя друг другу в глаза. Спокойствие на их лицах слегка отливало хищным оттенком. Дмитрий очень медленно сделал два шага назад, потом так же медленно взял меч двумя руками, за клинок и за рукоятку, и ещё более медленно положил оружие на пол. Андрей понял, что Дмитрий действует так заторможено, чтобы его товарищ понял: это знак прекращения боя, а не очередной обманный жест. «А нельзя было просто словами объявить о том, что поединок окончен?» — спросил себя Андрей. И тут же сам себе ответил: «Слова ничего не значат. После словесных заверений о вечном мире можно получить смертельный удар. Рыцари дрались всерьёз и окончание боя должно быть таким же, каким было бы в жизни».

Между тем, маленький рыцарь, так же отступив на несколько шагов от Дмитрия, последовал его примеру и положил меч на пол, но уже без нарочитой медлительности. Они стали двигаться по окружности, продолжая смотреть друг другу в глаза. Удалившись на максимальное расстояние от своих мечей, они спокойно сошлись и сдержанно обняли друг друга.

— А ты не промах, господин главный бухгалтер, — заключил Дмитрий, улыбнувшись так же широко, как и перед боем.

— Рядом с русским коварством всегда надо быть начеку, — заключил «главный бухгалтер» на довольно чистом русском, впрочем, с выраженным английским акцентом.

— Пойдём в тир?

— Пойдём в тир.

* * *

Умение рыцарей в упор не замечать оруженосцев и послушников в современном Ордене поразительным образом сочеталось с предельно бережным, очень тёплым отношением к этим слугам войны. Андрей, чутко впитывая орденскую атмосферу, теперь уже понимал, что это вызвано редким сочетанием жёсткой иерархии и христианской любви, когда каждый помнит своё место, и в первых рядах, казалось, могут не обращать внимания на последние, но всегда помнят о них. И сейчас Сиверцев нисколько не удивился тому, что Дмитрий и его товарищ совершенно не замечали его.

Направившись в тир, братья-рыцари, кажется, случайно обратили внимание на Андрея, который всё это время стоял недалеко от входа «позабыт-позаброшен», хотя был специально приглашён сюда Дмитрием с неведомой целью.

— Сэр Эдвард, позвольте представить вам Андрея Сиверцева, русского офицера и послушника Ордена, — обронил Князев с небрежной любезностью.

Андрей почтительно поклонился «сэру», впервые услышав в стенах Секретум Темпли обращение к рыцарю на английский манер. Англичанин легко, но уважительно кивнул.

— Андрей, позволь представить тебе сэра Эдварда, великого командора Иерусалима.

— Смиренному послушнику будет позволено задать сэру Эдварду несколько вопросов? — обращение Андрея действительно было очень смиренным по тону, но вместе с тем исполненным большого достоинства.

— Да, мой русский друг, вам это позволено, — сэр Эдвард не избежал в ответе некоторой ироничной снисходительности, которая впрочем, самым очевидным образом никак не характеризовала его отношение к Андрею, а просто была частью натуры английского аристократа.

Андрей, конечно, мог позднее задать свои немудреные вопросы самому Дмитрию, но англичанин так заинтересовал его, что ему захотелось обменяться с ним хотя бы несколькими фразами. Наружность английского рыцаря была чрезвычайно магнетической. Гладко выбритое, вопреки тамплиерскому обычаю, обветренное лицо несло на себе несколько скучающее выражение. Белокурые волосы, постриженные коротко, как и у всех тамплиеров, открывали высокий (пожалуй даже — неестественно высокий) лоб. А взгляд голубых глаз был страшно пронзительным, изобличая очень опасного человека. Вот это-то ощущение опасности и потянуло Андрея к сэру Эдварду. Он спросил:

— Господа рыцари всегда приветствуют друг друга таким смертоубийственным образом?

— Обычно мы просто пожимаем друг другу руки. Даже не знаю, что сегодня нашло на господина Князева. Впрочем, действия моего друга мне понятны: он напомнил мне о том, что не должен забывать ни один воин: максимально опасны именно те, кто появляется рядом с нами в обличии друзей. А мы — друзья, уверяю вас.

— Но бой нисколько не напоминал учебный. Вы бились с явным намерением поразить противника. Если бы мессир Дмитрий погиб от вашей руки?

— Вопрос «внешнего» человека, в чём вас, конечно, невозможно упрекнуть, господин офицер. Христос сказал, что без воли Всевышнего даже волос не упадёт с головы любого из нас. Если бы во время учебного боя я прикончил орденского рыцаря, так уверяю вас: я никому не стал бы давать по этому поводу объяснений, да никто и не потребовал бы от меня комментариев к этому происшествию. А вопрос о том, что я чувствовал бы при этом, позвольте оставить за рамками нашего разговора. За последние 10 лет, насколько мне известно, был один случай гибели храмовника во время учебного боя и один случай нанесения тяжкого увечья.

— А почему мессир Дмитрий назвал вас главным бухгалтером?

— Должность великого командора Иерусалима традиционно связана с контролем над всей финансово-хозяйственной деятельностью Ордена. В известном смысле меня действительно можно назвать главным бухгалтером храмовников. Подробнее вы можете узнать об этом, если вступите в Орден, а это возможно лишь в том случае, если вас ненароком не прикончат во время учебного боя, — добродушно-зловещая улыбка «главбуха» была неподражаемой.

— И ещё. Вы случайно не потомок знаменитого Лоуренса Аравийского?

— Да, и не случайно. Впрочем, не по прямой линии. Сэр Эдвард Лоуренс — ваш покорный слуга. Я в достаточной мере удовлетворил любопытство нашего русского друга?

— В большей мере, чем мог на это надеяться смиренный послушник Ордена, — Андрей поклонился сэру Эдварду с такой непринуждённой элегантностью, что сам в очередной раз удивился тому, как быстро и органично впитывает орденский стиль общения, всё больше убеждаясь, что находится в том единственном обществе, где может чувствовать себя своим.