Рыцари былого и грядущего. Том II

— А чем принципиально отличается древнегреческое язычество от древнеегипетского?

— Тем, что древние греки не создали культа злого бога, то есть бога — покровителя зла. А египтяне создали такой культ. Это культ бога Сета. Сет изначально был богом пустыни, богом войны, и в конечном итоге стал богом зла. Этот фрагмент древнеегипетской религии — поклонение Сету — фактически чистый сатанизм. В древнегреческой религии тоже было много мерзости, что весьма далеко уводило от Бога истинного, но богу зла, разрушения и смерти греки не поклонялись никогда, то есть их нельзя считать сатанистами. И у египтян всё же сохранялись элементы подлинного Богопочитания в культе других богов, например, Амона-Ра. Фараон Эхнатон к культе бога Атона очень близко подошёл к чистому монотеизму. У египтян религиозные традиции Света боролись с традициями Тьмы, а были в древности религии, полностью основанные на поклонении Тьме, то есть фактически — Сатане. Например, финикийский культ бога Ваала — настоящий, неприкрытый сатанизм. Финикийская религия основана на человеческих, причём — детских жертвоприношениях. Финикийцы регулярно приносили своих детей в жертву Ваалу. На раскопках в Карфагене археологи обнаружили огромное количество детских скелетиков.

— Значит, Катон был прав: «Карфаген должен быть разрушен»?

— Да, у римлян были основания испытывать отвращение к Карфагену, причём, по религиозным мотивам. Разумеется, древнегреческое язычество не надо считать религией Света, и всё-таки это относительно респектабельное язычество. Достаточно вспомнить, какие добродетели выше всего почитались в Риме: верность долгу, готовность к самопожертвованию, целомудрие, любовь к дисциплине и порядку. Такие нравственные качества могут иметь источником только истинное Богопочитание, которое со временем фактически исчезло, но люди ещё оставались такими, какими их сделало поклонение Истине и Свету. Неудивительно, что римляне испытывали отвращение к откровенно сатанинской религии финикийцев.

— А культ Лилит?

— Так же один из древних ближневосточных культов, основанный на детских жертвоприношениях — фактический сатанизм. Такая беспредельная ненависть к детству и к детям может иметь источником только Сатану. Не имеет значения то, что культ Лилит гораздо древнее христианства и не полемизирует с нами. Важно лишь то, что культ Лилит основан на ценностях, диаметральных христианству. Дети духовно чище взрослых, и потому ближе к Богу, а задача любого христианина — приближение к Богу, поэтому дети так ненавистны сатанистам, и древним, и современным. Здесь, в Израиле, есть сатанинские, в собственном смысле, секты, которые во время своих чёрных месс приносят в жертву младенцев. Появился даже свой способ поставки младенцев на чёрные мессы — сатанистка заводит ребёнка от адепта своей секты, вынашивает его и отдаёт на растерзание жрецам.

— Нелюди. Неужели эта практика существует до сих пор?

— Если Ордену стал известен конкретный факт подобного рода, то считай, что это уже не факт, а тенденция.

— В итоге получается прополка сорняков. Сколько бы мы их не вырывали, они всё равно вырастут, потому что корни сохраняются. А удалить корни сатанизма мы не в силах, потому что они — в сердцах человеческих.

— Ты, Андрюша, грамотный стал. Почти мудрый. Но тамплиеры по простоте души не могут равнодушно смотреть на то, что рядом с ними процветает такое зло. Любая прополка, пусть и не искореняет сорняки, но всё же ослабляет их и даёт возможность вырасти добрым растениям. А если мы махнём рукой и скажем: всё бесполезно, пусть царит зло, поскольку оно всё равно неистребимо, значит, наши собственные сердца уже заполонили сорняки. Ты это хотел от меня услышать?

— Да, отче, — грустно улыбнулся Андрей.

— Итак, напомню, о чём мы говорили. Сатанизм — ровесник Сатаны, а не Ла Вея, то есть фактически сатанизм существовал всегда под видом различных языческих систем. Но не любая религия до Авраама уже обязательно язычество, и не любая языческая система уже обязательно сатанизм. Конечно, в языческом мире границы между относительно добрыми и откровенно злыми традициями размыты. Мы же склонны работать по явным, бесспорным случаям. К явно сатанинским можно отнести культы Ваала, Лилит, Сета, Шивы, Кали. Это не исчерпывающий перечень, для того, чтобы его привести потребовалась бы целая монография по истории религии, а я сейчас лишь пытаюсь сформулировать общие принципы.

— Так по каким признакам можно выделить из общей массы язычества сатанинские культы?

— Первый признак — человеческие и уж тем более детские жертвоприношения. Где существует ритуальное употребление крови людей и животных, там тоже явный сатанизм. Ещё один признак — наличие сексуальных ритуалов. Где секс существует в форме религиозного культа, там — сатанизм. Так что поклонение, например, Астарте — сатанизм явный. К слову можно вспомнить древнеримский культ богини Весты и её служительниц — весталок, которые давали обет целомудрия. Конечно, весталок не надо считать почти монахинями, и всё-таки это культ целомудрия и чистоты, а на другом конце — культовая проституция в храмах Астарты, разнузданный разврат, принимающий формы религии. Не надо и объяснять, какая из религиозных традиций стоит ближе к Богу, а какая — ближе к Сатане. Ещё один признак — любая религиозная традиция, основанная на представлении о вечном противоборстве добра и зла, которые представлены двумя различными богами, уже несёт в себе начала сатанизма. Вишну и Шива, Осирис и Сет, Ормузд и Ариман — где есть подобная бинарность, там уже сатанизм.

— Но ведь действительно, добро и зло вечно борются.

— Так да не так. Бог не борется с Люцифером. Они решительно несопоставимы. Это Творец и творение. Бог может без большого труда полностью нейтрализовать Сатану, а Сатана при всём желании не может причинить Богу ни малейшего вреда. Представление о том, что Бог борется с Сатаной — уже сатанизм, потому что позиционирует их, как двух равноправных противников. Собственно, именно из этого, из желания быть равным Богу, и вырос бунт Люцифера. Но никакой войны между Богом и Люцифером никогда не было. Война была между ангелами, сохранившими верность Богу, и теми, что отпали вместе с Люцифером. Не надо только думать, что архангел Михаил с верными ангелами «защищали Бога». Бог в защите не нуждается, и никакая опасность Ему не угрожала. Небесное воинство сражалось, можно сказать, за своё право остаться с Богом. Бог хотел, чтобы они отстояли это право в битве. И наша тамплиерская война — аналог и продолжение той ангельской войны.

— Тут поневоле вспоминается вечный вопрос: если Бог несопоставимо сильнее Сатаны, почему Он не уничтожит Сатану, почему не уничтожит зло?

— Это просто. Бог создал наш мир для любви. Любовь невозможна без свободы, а зло — неизбежное следствие свободы.

— Очень просто, но не очень понятно.

— Любовь, Андрюша, может быть только добровольной. Это разумеешь?

— Безусловно.

— Вот почему Бог создал ангелов и людей свободными. Без свободы не может быть любви. Без свободы даже человека не может быть. Без свободы мы были бы не людьми, а биороботами — бессмысленными существами. Но, поскольку мы свободны, то можем выбрать не любовь, а ненависть, не добро, а зло. Запретить зло можно только одним способом — лишив человека свободы, но тогда в нашем мире не будет любви, а значит — не будет смысла.

— Понял. Свобода — условие любви, а зло — следствие свободы.

— Теперь до тебя, наконец, дошло, почему тамплиеры сражаются со злом, хотя и не имеют надежды его победить? Наша война — проявление нашей любви. Если мы любим Бога, значит, мы любим людей, а если мы любим людей, значит, мы не можем равнодушно смотреть на их страдания. Если кто-то думает, что в тамплиерской войне нет смысла, тогда и в ангельской войне тоже смысла не было. Бог мог и без архангела Михаила нейтрализовать Люцифера. Но Бог даёт нам возможность проявить свою любовь, возможность не щадить себя ради любви, как когда-то Он дал такую возможность ангелам.

— Значит, мы можем выбирать между добром и злом, как между двумя путями?

— Это не два разных пути. Это один путь, по которому мы можем двигаться в двух разных направлениях, либо приближаясь к Богу, либо удаляясь от Него. Не существует «пути зла», существует направление движения удаляющее нас от добра. Так же, как тень не существует, это лишь отсутствие Света.

— Помню, у Булгакова. Воланд рассуждает, что свет невозможен без теней.

— Вот это и есть настоящий сатанизм — объявление тьмы субстанцией равноправной со Светом. Тьма как бы объявляется вторым богом — необходимым началом мироздания. Выходит, что служить злу ничуть не хуже, чем служить добру. Но это ложь. Зла не существует, это лишь отсутствие добра. Выбирающий зло, выбирает пустоту. Злу и служить-то невозможно. Можно не служить добру и получить в награду ничто. Это путаница в терминах. Добро и зло — два равноправных слова, но за ними не стоят два равноправных понятия. Отсутствие чего-либо не есть реальность.

— А ведь, на первый взгляд, идея гармоничного равновесия между двумя взаимодействующими началами выглядит вполне пристойно и респектабельно.

— Таков наш мир — пустота, желая выглядеть респектабельно, одевается в красивые слова. Как человек-невидимка в романе Уэллса должен был во что-то одеться, чтобы его увидели. Современный сатанизм вообще очень хочет выглядеть пристойно. Вот, например, московский сатанист Отари Кондауров утверждает, что «Добро и зло — это два проявления единого мирового начала. Христос и Сатана связаны в одно целое, они делают одно дело. Христос — учитель человечества, а Сатана — экзаменатор».