Рылеев

Дореволюционные исследователи вслед за Ефремовым упоминали о «Польском». В. И. Маслов просто называл имя Ракитина и его стихотворение, а Н. А. Котляревский комментировал это произведение в том смысле, что Рылеев, рекомендовавший его к печати, был «большим патриотом и оставался всегда неравнодушным к славе русского оружия»^{387}. Советские же ученые о «Польском» прочно забыли.

* * *

Между тем стихотворения за подписью Петр Ракитин, П. Ракитин, Р-нъ, П. Р-нъ постоянно появлялись на страницах «Невского зрителя», пока там публиковался Рылеев. Характерно, что стихотворения Рылеева и Ракитина печатались вперемежку. Но когда Рылеев прекратил сотрудничество с этим журналом, Ракитин тоже перестал там печататься; более того — он вообще нигде больше не печатался, исчез из литературы навсегда. Круг друзей и знакомых Рылеева достаточно тщательно изучен — Ракитина среди них нет.

В «Словаре псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей» И. Ф. Масанова прямо указывается, что Ракитин — псевдоним Рылеева^{388}.Впрочем, этот вывод никак не мотивирован и, можно сказать, не признан в науке: стихотворения Ракитина не вошли ни в одно из собраний стихотворений Рылеева.

Между тем при сопоставлении произведений Ракитина с опубликованными в тех же номерах «Невского зрителя» стихотворениями Рылеева выясняется, что единое целое составляют не только сатира «К временщику» и «Польской». Несколько других больших стихотворений Рылеева и Ракитина, опубликованных рядом, на соседних страницах, тоже вполне корреспондируются друг с другом.

Интересно в этом аспекте «соседство» стихотворений «Романс» и «К другу», опубликованных в одиннадцатом номере «Невского зрителя» за 1820 год соответственно на страницах 139-140 и 141-142.

К ДРУГУ

Не нам, мой друг, с тобой чуждаться Утех и радостей земных, Красою милых не прельщаться И сердцем дорожить для них. Пусть мудрецы все за химеру Считают блага жизни сей, — Не нам их следовать примеру В цветущей юности своей. Теперь еще в нас свежи силы И сердце бьется для любви; Придут дни старости унылы — Угаснет прежний огнь в крови, К утехам чувства онемеют, Кровь медленней польется в нас, Все нервы наши ослабеют… И всё напомнит смерти час! Тогда, тогда уже не время О милых будет вспоминать И сей угрюмой жизни бремя В объятьях нежных облегчать… Итак, доколе не промчалась Быстротекущих дней весна, Доколь еще не показалась На наших кудрях седина, Доколь любовью полны очи Прелестниц юных нас манят И под покровом мрачной ночи Восторг и радости сулят — Мой друг, в свой домик безопасный Когда сну предан Петроград, Спеши с Доридою прекрасной На лоно пламенных отрад.

К. Р<ылее>в

РОМАНС

(Подражание Quand tu m 'aimoisje cherissois la vie [10] )

Меня любила ты — я жизнью наслаждался, Мой жребий был тогда завиден Небесам, Обителью блаженств мне здешний мир казался, Я в счастии тогда подобен был богам. Меня забыла ты — и я в ужасной доле Отныне осужден в печалях жизнь влачить, Покорствовать судеб неумолимых воле И с скорбию в душе всечасно слезы лить! Меня любила ты — я в сладком упоеньи Превыше мнил себя и смертных, и богов. День каждый провождал в восторгах, наслажденьи… Верх счастья моего была твоя любовь. Меня забыла ты — оставленный тобою, Я должен лютый час рожденья проклинать, Блаженство на земли считать одной мечтою И радостей себе за гробом ожидать!

10

Когда ты меня любила — я наслаждался жизнью (фр.).

П. Ракитин

В данном случае Ракитин предается традиционному романтическому унынию в связи с разрывом с возлюбленной. Рылеев же, напротив, проповедует «утехи и радости земные». Расположенные по соседству стихотворения дополняют друг друга. Стоит отметить, что Ракитин здесь подражает не французскому образцу, но опубликованному в журнале «Благонамеренный» стихотворению О. М. Сомова:

Любить тебя — вот жизни утешенье! Иного я не смею и желать… Люблю тебя! — в восторге, в исступленье, Как сладко мне всечасно повторять!..^{389}

Прием соседства двух стихотворений как указания на то, что они дополняют друг друга, применялся не раз. Так, в первом номере «Невского зрителя» за 1821 год опубликованы «Заблуждение» — на 37-й странице за подписью «К. Рылеев» и «Романс» на следующей странице за подписью «П. Ракитин». Тема общая, но в рылеевском стихотворении лирическое повествование ведется от лица мужчины, а в «ракитинском» лирический герой — женщина.

ЗАБЛУЖДЕНИЕ

Завеса наконец с очей моих упала, И я коварную Дориду разгадал! Ах! если б прежде я изменницу узнал, Тогда бы менее душа моя страдала, Тогда б я слез не проливал! Но мог ли я иметь сомненье! Ее пленительный и непорочный вид, Стыдливости с любовию боренье, И взгляды нежные, и жар ее ланит, И страстный поцелуй, и персей трепетанье, И пламень молодой крови, И робкое в часы отрад признанье — Всё, всё казалось в ней свидетельством любви И нежной страсти пылким чувством! Но было всё коварств плодом, И записных гетер искусством, Корысти низкия трудом! А я, безумец, в ослепленье, Дориду хитрую в душе боготворил, И, страсти пламенной в отрадном упоенье, Богов лишь равными себе в блаженстве мнил!..

К. Рылеев

РОМАНС

(Las! Plus dejour, plus de nuit sans soujfrance [11] ) Увы! И день и ночь веду я в огорченьи! Пустыней для меня соделался весь свет; Я потеряла всё… со мной одне мученья… Я потеряла всё — со мною друга нет! Весна не веселит и роща не пленяет, Увял зеленый луг, поблек и розы цвет; Тоска снедает грудь и слезы исторгает: Я потеряла всё — со мною друга нет! Но скоро, скоро я паду от огорченья… Несчастные сердца! Свершите мой завет, Свершите вы его, хотя из сожаленья: Я потеряла всё — со мною друга нет! Прошу вас над моей могилою простою, Как скоро вечной сон глаза мои сомкнет, Несчастную почтить надгробною такою: «Зачем ей было жить, когда с ней друга нет!»

11

Увы! Нет дня, нет ночи без страдания (фр).

П. Ракитин

Тот же прием использован и в следующем номере «Невского зрителя». На страницах 147—148 помещено стихотворение «Жестокой», а на страницах 151 — 152 — стихотворение «Вино и Любовь».

ЖЕСТОКОЙ

Смотри, о Делия, как вянет сей цветочек, С какой свирепостью со стебелька Вслед за листочком рвет листочек Суровой осени рука! Ах! скоро, скоро он красы своей лишится, Не станет более благоухать; Последний скоро лист свалится, Зефир не будет с ним играть. Угрюмый Аквилон нагонит тучи мрачны, В уныние природу приведет, Оденет снегом долы злачны, — Твой взор и стебля не найдет… Так точно, Делия, дни жизни скоротечной Умчит Сатурн завистливый и злой И блага юности беспечной Ссечет губительной косой… Всё изменяется под дланью Крона хладной; Остынет младости кипящей кровь; Но скука жизни безотрадной Под старость к злу родит любовь! Тогда, жестокая, познаешь, как ужасно Любовью тщетною в душе пылать И на очах не пламень страстный, Но хлад презрения встречать.

К. Рылеев

ВИНО И ЛЮБОВЬ

Вино волнует кровь И сердце веселит, Жестокая ж любовь Нам душу тяготит. Пускай дадут из них На выбор мне одно: Я до красоток лих, А выберу вино. При старости седой Подпора мне нужна: Я Селадон плохой, Не выпивши вина. Любовь век золотой Нам только что сулит; А кубок налитой Тотчас восторг родит. Но так как нам нельзя По воле выбирать, То станем мы, друзья, Любить и попивать.

П. Ракитин

На этот раз поэты меняются местами: лирический герой стихотворения Рылеева убеждает возлюбленную ответить на его чувства, тогда как лирический герой стихотворения Ракитина настаивает, что такие переживания воспринимать всерьез не следует, и проповедует «вино и любовь». Вполне очевидно, что стихотворения опять и контрастируют, и дополняют друг друга, благодаря чему создается эффект своего рода поэтического диалога.