Рюрик и мистика истинной власти
Шрифт:
Какая же это была «организующая сила», способная построить эффективную защиту и контроль на такой обширной территории? Наличие княжеской власти в этих землях подтверждает недатированная часть ПВЛ, где летописец причисляет новгородских словен к числу тех немногих восточнославянских племен, которые после смерти Кия и его братьев имели собственное княжение: «И по сихъ братьи держати. почаша родъ ихъ кнженьє в Полхъ. [а] в Деревлхъ своє. а Дреговичи своє. а Словни своє в Новгород а другоє на Полот иже Полочане» [154] – «И после этих братьев стал род их княжить у полян, а у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у славян в Новгороде свое, а другое на реке Полоте, где полочане». Время жизни Кия традиционно относят к VI в., и данные племенные княжения явно существовали до призвания Рюрика. Поскольку впоследствии эта же летопись упоминает древлянского князя Мала, оснований не доверять этому известию у нас нет. Более поздняя «Повесть о Словене и Русе», автор которой использовал данные новгородского фольклора, относит наличие княжеской власти к самому началу появления славян на севере: «Болший же сын онаго князя Словена Волхов бесоугодник и чародей лют в людех, тогда и бесовскими ухищрении мечты творя многа, преобразуяся во образ лютаго зверя коркодила, и залягаше в той реце Волхове путь водный и непокоряющихся ему овых пожирая (вариант: и ладии опроверзаше), овых изверзая потопляше. Сего же ради люди, тогда невегласи, Богом сущим того окаяннаго нарицаху и грома его или Перуна нарекоша… Постави же он окаянный чародей нощных ради мечтаний собрания бесовскаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, идеже и кумир Перунов стояша. И баснословят о сем Волхве невегласи, глаголюще: в бога сел…» [155] Данный текст отождествляет сына первого князя с богом Перуном, объясняя происхождение Перыни близ Новгорода. Если не обращать внимания на стремление автора этой «Повести» опорочить верховного бога прежней религии, то в остальном картина получается весьма правдоподобная, соответствующая более древним источникам: совмещение в лице князя сакральной и светской власти, строительство крепости для контроля над водным путем. Очевидно, что «коркодил» заменил впоследствии дракона, в образе которого мог являться Перун. Тот факт, что в народной памяти сохранялась поговорка «в бога сел» наводит на мысль, что это был не единичный случай подобного обожествления.
154
ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 10.
155
Гиляров
Достаточно поздняя «Сага о Скьёльдунгах» рассказывает о том, что единственная дочь скандинавского конунга Ивара Широкие Объятия Ауд Богатая была замужем за датским королем Хрериком Метательное Кольцо. У супругов рождается сын Харальд Хильдетант (Боезуб). Однако Ивар убивает Хрерика, после чего Ауд с малолетним сыном бежит сначала на Готланд, а затем в Гардарики. Там она выходит замуж за короля Гардарики-Руси Радбарда и рождает ему сына Рандвера. Самого Радбарда саги называют сыном конунга Руси Скира, который, в свою очередь, является сыном конунга свеев Ингвара, принадлежавшего к династии Инглингов, возводивших свой род к Одину. Однако другие саги не знают Скира как потомка Одина. Что касается Радбарда, то с тем, что его имя представляет собой, по всей видимости, искаженную передачу славянского имени Ратибор, согласен даже норманист Е. В. Пчелов. Ивар, желая наказать дочь, во главе датско-шведского войска идет войной на Русь и гибнет на ее западной границе. Радбард дает войско своему пасынку Харальду Боезубу и помогает ему получить датский престол. Через какое-то время родной сын Радбарда Рандвер становится конунгом Гардарики. У Рандвера рождается сын Сигурд Кольцо, которого его дядя Харальд делает правителем Швеции. Сыном Сигурда и, соответственно, внуком Рандвера был знаменитый викинг Рагнар Лодброк (Кожаные Штаны). Отметим, что «Обзор саг о датских конунгах», составленный в 1261-1287 гг., упоминает о «гардском» происхождении Сигурда Кольцо и Рагнара Кожаные Штаны, однако ничего не говорит о принадлежности Радбарда к династии Инглингов: «Радбард, конунг в Хольмгарде, взял в жены Унну, дочь Ивара Широкие Объятия. Их сыном был Рандвер, брат Харальда Боевой Зуб. Их сыном был Сигурд Кольцо; его сыном Рагнар Кожаные Штаны…» [156] Специально изучавшая генеалогию Рагнара Н. И. Милютенко отмечает, что версия «Саги о Скьёльдунгах» рассыпается при сравнении с другими источниками. Исследовательница допускает, что включение Радбарда из Гардарики наравне с Иваром Широкие Объятия в легендарную генеалогию Рагнара Кожаные Штаны связано с борьбой датских и шведских конунгов за участие в торговле по Балтийско-Волжскому пути.
156
Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (середина XI – середина XIII в.). М., 2000. С. 248.
Состарившийся Харальд Боезуб поссорился со своим племянником Сигурдом, и этот конфликт закончился знаменитой Бравалльской битвой, которая произошла около 770 г. [157] Рассказывая о скандинавском конунге Оле, участвовавшем в этой битве, Саксон Грамматик отмечает, что телохранителями ему служило семь королей, к числу которых он относит и Регнальда Рутенского, внука Ратбарта (Regnald Ruthenus, Rathbarthi nepos, английский перевод – Regnald the Russian) [158] . Нечего и говорить, что ни письменные источники, ни археология, ни языкознание не подтверждают присутствие скандинавской династии на территории Руси. Поскольку дата Бравалльской битвы более или менее точно определена, то время жизни Ингвара, Скира и Радбарта должно относиться к концу VII – началу VIII в. Однако в Ладоге самые ранние вещи, интерпретируемые как скандинавские, датируются примерно 750 г. Равным образом ничто не указывает на присутствие выходцев из Восточной Европы в Швеции, чего можно было бы ожидать в связи с появлением на ее троне сына гардского конунга Сигурда. Однако при всей своей фантастичности данные «Саги о Скьёльдунгах» показывают, что, согласно представлениям скандинавов, какое-то объединение на территории Руси, а исходя из «Обзора саг о датских конунгах», именно Новгорода, существовавало уже как минимум в начале VIII в. При этом данное объединение было достаточно мощным, чтобы решиться на противостояние с объединенным датско-шведским войском, а затем обеспечить получение власти в Дании своему кандидату. Понятно, что Новгорода еще не существовало в ту эпоху, да и в остальном отделить правду от вымысла в «Саге о Скьёльдунгах» достаточно трудно, однако, даже с учетом возможных преувеличений, данный сюжет косвенно свидетельствует о наличии какой-то политической организации на севере Восточной Европы в ту далекую эпоху.
157
Fragment of a Saga about Certain Early Kings in Denmark and Sweden //Пчелов Е. В. Генеалогия древнерусских князей. М., 2001. С. 79-84; Милютенко Н. И. «Гардская» версия происхождения Рагнара Кожаные Штаны // http://oldladoga.nw.ru/content/library/paper_19.htm
158
Saxonis Grammatici. Gesta Danorum. Strassburg, 1886. S. 260.
Об этом же говорят и сообщения различных мусульманских авторов о трех группах русов в Восточной Европы. Одним из первых о них писал Ибн Хаукаль: «И русов три группы. (Первая) группа, ближайшая к Булгару, и царь их в городе, называемом Куйаба, и он больше Булгара. И группа самая высшая (главная) из них, называют (ее) ас-Славийа, и царь их в городе Салау, (третья) группа их, называемая ал-Арсанийа, и царь их сидит в Арсе, городе их». Об этом же с незначительными вариациями говорит и автор анонимного сочинения «Худуд ал-алам»: «Куйа. а – город русов, ближайший к мусульманам, приятное место и резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи. Сла. а – приятный город, и из него, когда царит мир, ведется торговля со страной Булгар. Артаб – город, где убивают всякого чужестранца…» [159] Подавляющее большинство исследователей считают, что под Куйабой восточные авторы подразумевали Киев, а под ас-Славийа – область ильменских словен с центром в городе Слава, предшественнике Новгорода. Последний Е. Н. Носов отождествляет с Рюриковым городищем. Весьма показательно, что, согласно «Худуд ал-алам», только Славийа ведет торговлю с Волжской Булгарией, что перекликается не только с данными археологии, но и с определением ПВЛ восточных пределов распространения варягов. С другой стороны, именно самую северную группу русов Ибн Хаукаль называет самой высшей или самой главной по отношению к двум другим. Локализация третьего центра русов до сих пор остается дискуссионным. Поскольку это известие относится ко времени до возникновения Новгорода, который, как полагают археологи, уже существовал к моменту призвания Рюрика, следовательно, упоминание царской власти в ас-Славийа также свидетельствует о наличие какой-то государственности у ильменских словен еще до призвания варягов.
159
Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шушарин В. П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 412-413.
К сожалению, сохранилось очень мало данных, способных поведать нам о существовавшем устройстве в данном регионе в эпоху до Рюрика. К числу материальных свидетельств развития восточнославянского общества относятся новгородские сопки VIII – X вв., более 70 % которых сосредоточено в бассейне Ильменя. Их размеры колеблятся от 2-2,5 м в высоту при диаметре 12-14 м до грандиозных насыпей высотой 10 м и более при диаметре 40 м. Как подсчитал В. В. Седов, из 35 учтенных насыпей 74 % содержали одно погребение и лишь 22 % – от двух до четырех. Уже одно это указывало на достаточно далеко зашедшую социальную дифференциацию общества и появление в нем знати. Дополнительно на это указывает и чисто пространственное противопоставление единичных захоронений в сопках погребениям, расположенных у их подножия. Считалось, что на возведение сопки высотой 4-12 м требовалось 800-3600 человеко-дней, однако хронометраж отдельных действий по ее возведению показал, что затраты труда были значительно большими. Создавшее их «общество обладало достаточно выраженным социальным неравенством и жесткой структурой, позволявшей организовать сооружение столь трудоемких объектов. Как бы то ни было, возможность использования больших трудовых ресурсов в непроизводственной сфере свидетельствует о высоком уровне развития производительных сил» [160] . По мнению В. Я. Конецкого, экономической основой существования культуры сопок было пашенное земледелие, однако на социальную дифференциацию вполне могла влиять и трансконтинентальная торговля. Другие археологи также рассматривают сопки как свидетельство существования в регионе родовой аристократии: «Так, выявление выделяющихся своими размерами скоплений сопок на Луге и Мсте на компактных участках, где отсутствуют следы значительных поселенческих комплексов конца X-XII в., позволило сделать вывод о существовании здесь в IX – первой половине X в. крупных центров, в которых была сосредоточена родовая аристократия, и о затухании этих центров во второй половине X в., предположительно – в результате походов Ольги, “уставившей погосты” на Мсте и Луге» [161] .
160
Конецкий В. Я. Новгородские сопки и проблема этносоциального развития Приильменья в VIII – X вв. // Славяне. Этногенез и этническая история. Л., 1989. С. 150.
161
Макаров Н. А. Археологические древности как источник знаний о ранней Руси // Русь в IX-XI веках: археологическая панорама. М. – Вологда, 2012. С. 83.
Исследователи отмечают, что эти монументальные сооружения могли иметь и ритуальный смысл: «Особенный интерес для изучения сопок представляет деталь, зафиксированная в последние годы, – вертикальный столб, установленный в центре основания и пронизывающий насыпь. Забутованное камнем основание такой конструкции было открыто в сопке у д. Заручевье. Остатки собственно столба обнаружены В. П. Петренко в суглинистом грунте одной из сопок около Старой Ладоги. <…> Во всяком случае вышеуказанный столб в насыпи в семантическом отношении несомненно означает “мировое дерево”, пронизывающее все ярусы мира. Аналогичное выражение данной мифологемы представлено в некоторых индоевропейских традициях, а главное, не чуждо и древнерусской» [162] . Норманисты глубокомысленно рассуждают о скандинавском влиянии на возникновение данного погребального обряда, но вот о чем свидетельствуют вещи, найденные в самих новгородских сопках: «При характеристике керамического материала из сопок было подчеркнуто, что сосуды биконических форм, встречаемые как в сопках, так и на поселениях, находят аналогии в славянских древностях междуречья Нижней Вислы и Одера. Это обстоятельство также склоняет к мысли о юго-западном происхождении словен новгородских» [163] .
162
Конецкий В. Я. Новгородские сопки и проблема этносоциального развития Приильменья в VIII – X вв. // Славяне. Этногенез и этническая история. Л., 1989. С. 143-144.
163
Седов В. В. Новгородские сопки. М., 1970. С. 33.
Несомненный интерес представляют и следы сотенного деления на севере Руси. В Новгороде сотские впервые упомянуты в начале XII в., подробно описана эта организация в «Уставе о мостех», составленном до 1264 г. Б. А. Рыбаков возводил деление Новгородской земли на сотни к XI в., связывая его с дружинным бытом и методами сбора дани. Однако сотские указываются в качестве участников пиров еще Владимира Святославича. А. В. Куза подчеркивает, «что совпадение территории сотен с древним ядром Новгородской волости косвенно свидетельствует об их раннем происхождении. Более того, ряд данных о сотенном устройстве в соседних с Русью славянских странах, а также в Германии заставляет отодвигать время возникновения этого института в глубь веков, в эпоху военной демократии и выделения племенной дружины. <…> Вполне соглашаясь с мнением этнографов и историков о древности десятичной организации, полагая, что князья на Руси получили ее в наследство от предшествующей эпохи и на первых порах использовали в военно-административных целях, приходится признать более поздний характер системы волостей, погостов и становищ, перекроивших прежнее деление земель». Этот исследователь полагает, что первоначально
Новгородская земля «делилась на сотни, объединявшие все свободное население, что вполне соответствовало принципам организации войска и архаическим формам сбора дани – полюдью. Недаром легенда о призвании князей утверждает, что именно словене, кривичи и чудь платили варягам дань не от сохи, не от дыма, а от мужа» [164] .164
Куза А. В. Новгородская земля // Древнерусские княжества X – XIII вв. М., 1975. С. 165, 167, 168.
Большое значение для нашей темы представляет возникшее раньше Новгорода и в непосредственной близости от будущей столицы Северной Руси так называемое Рюриково городище, на котором фиксируется присутствие славяно-скандинавской дружины. Исследовавший его Е. Н. Носов на основании археологических данных так определял его возраст: «Итак, имеющиеся данные… позволяют уверенно говорить о существовании поселения начиная с середины IX в.» [165] . Эта дата была определена на основании двух кладиков арабских дирхемов (конца 850-х гг. и конца 860-х гг.), отдельных восточных и византийских монет, бус, импортов из Скандинавии и Хазарии, радиоуглеродного датирования. В более поздней своей работе этот же археолог подчеркивал, что отнесение даты основания городища к середине IX в. не окончательно. Он обращает внимание на то, что два аналогичных по значимости пункта контролировали с разных сторон раздвоение Волхова на рукава, а затем их соединение – Рюриково городище и Холопий городок. Наличие на последнем клада монет самого начала IX в. позволяет полагать, что и Рюриково городище возникло примерно в это же время.
165
Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) городище. Л., 1990. С. 149-150.
С одной стороны, археологические данные позволяют предположить там присутствие скандинавов: «Изделия скандинавского облика появились здесь во второй половине IX в., но наибольшее их число приходится на X в.» [166] . Однако рассматривать данное поселение как опорный пункт скандинавов в славянских землях невозможно по целому ряду причин. Во-первых, наиболее вероятной датой его основания является начало IX в., а археологические следы скандинавов отсутствуют в наиболее ранних слоях этого поселения, что исключает их из числа возможных его основателей. Во-вторых, «лепная керамика Городища аналогична древнейшей посуде Новгорода и сельских поселений центрального Приильменья и Поволховья конца I тыс. н. э. Она свидетельствует о том, что основная часть жителей городища в IX – X вв. составляло то же население, что обитало в центре Новгородской земли. Это были ильменские словене» [167] . В-третьих, археологические материалы фиксируют значительный западнославянский компонент на городище, нашедший свое отражение в керамике, конструкции хлебных печей и особых втульчатых наконечниках стрел. Последние характерны для западных славян и составляют 28,5 % от общего количества наконечников стрел на городище. При этом они были совершенно несвойственны скандинавам, и при раскопках Бирки не было найдено ни одного такого наконечника. Обобщая самые последние находки, археолог констатирует: «Наиболее массовый материал с поселения – лепная керамика – аналогична керамике сельских поселений центрального Приильменья, Поозерья, Волхова и самой Ладоги. В целом она может быть охарактеризована как керамика культуры сопок. Есть только один фрагмент сосуда, который может быть атрибутирован как скандинавский по происхождению. Раннегончарная керамика также типична для славянских памятников района, и среди неё всё отчётливее выступают черты западнославянской керамической традиции. Заслуживает внимания то, что в составе городищенской коллекции наконечников стрел от лука значительную часть составляют втульчатые двушипные наконечники. По их числу (более 20 экземпляров) Рюриково городище явно выделяется среди памятников лесной зоны Восточной Европы, где они единичны. Такие наконечники не были характерны для финно-угорских и балтских народов, а также культур кочевников, но они характерны для территорий западных славян» [168] . Единственный фрагмент скандинавской керамики вместе с найденным там же более поздним руническим амулетом и его копией, равно как и различные приписываемые скандинавам вещи, позволяют предположить, что какое-то количество скандинавов действительно могли присутствовать на городище. Проводивший раскопки этого места Е. Н. Носову делает следующий вывод: «Таким образом, имеющиеся находки с Городища свидетельствуют о том, что в составе его жителей в IX – X вв. были славяне и скандинавы. Причем многие элементы культуры, которые можно определить как славянские (керамика, хлебные печи, двухшипные наконечники стрел), находят параллели на западнославянских землях, примыкающих к Балтийскому морю. Тот факт, что в торгово-ремесленном и военно-административном пункте на крупной водной магистрали, каким являлось Городище в ранний период своей истории, основным типом ранних наконечников стрел были наконечники, характерные именно для славян, представляется крайне важным» [169] .
166
Там же. С.162.
167
Там же. С.164.
168
Носов Е. Н. Новгородская земля: Северное Приильменье и Поволховье // Русь в IX-XI веках: археологическая панорама. М. – Вологда, 2012. С. 114.
169
Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) городище, Л., 1990. С. 166.
Наличие смешанного славяно-скандинавского поселения в непосредственной близости от Новгорода является достаточно значимым обстоятельством, однако археологические материалы не дают основания однозначно связать его с летописным известием о варяжской дани. По «Саге о Йомских викингах» мы знаем о существовании подобных смешанных славяно-скандинавских дружин на южном побережье Балтики. Наличие подобного контингента в землях ильменских словен весьма интересно, однако летописец говорит о родстве с варягами всей городской общины Новгорода, а не одной только дружины. Кроме того, производивший изучение городища Е. Н. Носов отождествляет его со Словенском позднего летописания и упоминанием о Славии как северном центре Руси арабских писателей. Если это так, то данные названия совершенно недвусмысленно свидетельствуют, кто был ведущей силой на городище – славяне или скандинавы. Полностью подтверждают этот вывод и отмеченные археологами особенности топографии данного укрепления: «На Городище первые строители применили сложное сочетание дерево-земляной платформы, подрезку склонов холма, сооружение рва и деревянных стен-городней, которые были поставлены на склоне небольшого холма в пойме Волхова. Топография, выбранная первопоселенцами для крепости, чрезвычайно напоминает расположение славянских городищ на южном берегу Балтийского моря и славянские бурги в междуречье Эльбы и Одера. Там также использовали низкие, затопляемые участки речных пойм и острова на озерах» [170] . Шведский же археолог И. Янссон констатировал, что поселения типа Рюрикова городища в Скандинавии неизвестны [171] . Уже с самого начала Рюриково городище имело двухчастную структуру и состояло из укреплённой площадки на вершине холма и примыкавшей к ней неукреплённой части. В связи с деятельностью преемника Рюрика необходимо упомянуть оборонительные сооружения Киева, которые были возведены в конце IX – X в. и не имеют аналогов ни у полян, ни у их ближайших соседей. Исследование особенностей их строительства привело К. А. Михайлова к следующему выводу: «На мой взгляд, техника строительства Старокиевского городища наиболее близка своеобразным традициям славянских укреплений Северной Германии и польского Поморья, но в первую очередь она соотносится с самыми ранними укреплениями Новгорода на Рюриковом городище. <…> Безусловно, укрепление Новгородского городища предшествует киевским укреплениям. Одинаковые условия сооружения двух крепостей и необычная техника строительства, которая не получила дальнейшего развития в древнерусской фортификации, указывают на одну и ту же группу строителей. Вероятно, обе крепости возводил один и тот же коллектив» [172] . География и датировка возведения обеих укреплений полностью соответствует летописному известию о походе Олега с севера на юг и переносе в Киев столицы Руси. Едва ли следует подробно говорить о том, какое огромное значение имели крепости для зарождающейся русской государственности. С их помощью контролировались окрестные земли и проходящие по ним торговые пути, в них князь и его дружина хранили свои сокровища и, в случае необходимости, могли отсидеться при нападении врагов или восстании собственных подданных. Другими словами, крепости являлись оплотом княжеской власти. В свете того, что захоронения, распространение тех или иных вещей и т. п. можно связать с дружиной первых варяжских князей лишь с большей или меньшей степенью вероятности, обе крепости, возведенные в сменявших друг друга центрах власти, являются единственным археологическим признаком, который мы с полной уверенностью можем соотнести с пришедшей из-за моря варяжской русью. То, что в обеих случаях применялась западнославянская техника строительства укреплений, в очередной раз показывает, кто же составлял основную часть дружины Рюрика и Олега. Западнославянские наконечники стрел, найденные на Рюриковом городище, говорят о том, что выходцы из этого региона были не только строителями, но и воинами в этой крепости.
170
Михайлов К. А. Анализ первых оборонительных сооружений Киева и Новгорода на фоне фортификационных традиций раннесредневековой Европы // Новгород и Новгородская земля. Вып. 23. Великий Новгород, 2009. С. 284-285.
171
Янссон И. Скандинавские находки IX-X вв. с Рюрикова городища // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 36.
172
Михайлов К. А. Анализ первых оборонительных сооружений Киева и Новгорода на фоне фортификационных традиций раннесредневековой Европы // Новгород и Новгородская земля. Вып. 23. Великий Новгород, 2009, С. 283-286.
Именно с Рюриковым городищем следует связать известный эпизод из Жития Стефана, архиепископа Сурожского – современного города Судак в Крыму. Исследовавший этот текст В. Г. Васильевский установил, что упоминание о русах было и в греческом тексте, а само Житие было написано в первой половине IX в. Интересующий нас фрагмент гласит: «По смерти святого (Стефан умер после 787 г. – М. С.) мало лет минуло и пришла рать великая русская из Новагорода, князь бранлив и силен зело (в других списках – князь Бравлин, Бравалин и Бравленин). Пленив (страну) от Корсуни до Корчева, он пришел со многою силою к Сурожу. Десять дней тяжко бились между собою (осажденные и осаждающие), и после десяти дней вошел князь в город» [173] . Далее в тексте описывается посмертное чудо святого, приведшее к крещению русского князя и его бояр. Скептики отказывались рассматривать это свидетельство как относящееся к ранней истории Руси, ссылаясь на то, что данный эпизод отсутствует в краткой греческой редакции Жития и Новгорода к моменту похода еще не существовало. Однако недавно была введена в научный оборот армянская редакция Жития Стефана Сурожского, где с незначительными вариациями описывается интересующее нас посмертное чудо этого святого. Вместе с приведенной выше датировкой возникновения Рюрикова городища это снимает имеющиеся возражения. Необходимо подчеркнуть, что отголоски этого похода сохранились в немецком эпосе, на что обратил внимание еще А. Н. Веселовский: «Бравлин-Мравлин, русский князь, ходил на Сурож, как в поэме об Ортните Илья русский участвует в походе на языческий (?), может быть, еврейско-хазарский (см. имя (правившего в нем. – М. С.) князя: Nacharel, Machorel, Zacherel: Нахор, Захария?) Suders: Suders от Su(g) da, Судак…» [174] Однако из этого тонкого наблюдения отечественного исследователя следует не только реальность самого похода, но и то, что западные славяне если даже не участвовали в нем непосредственно, то, по крайней мере, слышали о нем. Это обстоятельство опять-таки указывает на север Руси как на зону наиболее интенсивных западно-восточнославянских контактов и подтверждает, что поход на крымский Судак-Сурож был предпринят именно оттуда. Предание о далеком успешном походе русов с севера Восточной Европы через западнославянское посредничество вполне могло попасть в немецкий эпос. Таким образом, русы Жития Стефана Сурожского если и не являлись западными славянами, то явно находились с ними в интенсивном контакте. Все это показывает, что князь Бранлив-Бравлин с Рюрикова городища располагал достаточными силами для совершения крупномасштабного похода на Крым на рубеже VIII и IX вв.
173
Голубинский Е. История русской церкви. Т. 1. М., 1901. С. 53.
174
Веселовский А. Н. Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском // ИОРЯС. 1906. Т. 11. Кн. 3. С. 44.