Рюрик
Шрифт:
Народ загудел, закричал:
– Слава великому князю Новгорода!
– Храни его, Святовит!
– Молодцы, варяженьки!
Рюрик преодолел крутую лестницу и подошёл к Гостомыслу.
Бояре расступились перед ним, улыбаясь, но ревниво наблюдали за каждым жестом обоих правителей.
И Гостомысл протянул дрожащие руки навстречу великому князю.
– Славлю тебя за храбрость и победу, сын мой, - тихо и проникновенно проговорил он, глядя в пытливые глаза варяга, и все увидели, как по полному, но уже старому, а некогда такому горделивому и столь хитрому лицу новгородского посадника полились неудержимые слезы.
Улыбки слетели с лиц бояр, и все уставились на Власку. В который
Рюрик вгляделся в лицо Гостомысла, в ласковый взор его заплаканных глаз, в трепетные старческие руки, держащие драгоценную сустугу, и невольно прошептал:
– Благодарю, отец!
– Он наклонился к новгородскому владыке и ощутил на своём лице его мокрые губы.
– Ты достоин этой награды!
– прошептал опять Гостомысл, не замечая своих слез, и бережно вложил в руки Рюрика знатную одежду.
Великий князь низко поклонился посаднику, затем так же низко поклонился и боярам и опять обратил внимание на затаённость и настороженность их поз и лиц.
Власка не видно из-за Полюды. Домослав тесно прижался к Золотоноше и Полюде. Мстислав сделал шаг в направлении к знатному кривичу Лешку и тем самым дал понять варяжскому князю: немедленно спускайся вниз.
Рюрик поклонился Мстиславу и быстро покинул помост.
Народ шумел, кричал, бросал цветы на дорогу, а кто-то даже попытался надеть на голову Рюрика можжевеловый венок.
Князь неловко отмахнулся.
Человек не понял, в чём дело, подобрал венок и опять надел его на шлем князю.
Рюрик перестал сопротивляться. Молча сел на коня, перекинув через круп соболиную сустугу. На вопрос Дагара: "Что случилось?" - едва слышно бросил: "Потом!" - и молча тронул коня.
Вплоть до самого конца Северной улицы дружина Рюрика ехала медленно и торжественно, под ликующие возгласы толпы. Словенки, разодетые в нарядные сарафаны, пели в честь варягов заславные песни и водили хороводы, осыпая берёзовыми листьями победителей, явно не желая отпускать от себя видных мужчин.
Но вот Северная улица закончилась узкими столами, заставленными бочонками с настойками, едой и деревянными резными кубками. Раздалась весёлая команда, и дружинники шумной гурьбой окружили эти столы.
– За великого князя Северной Руси!
– воскликнул вдруг кто-то громким голосом, и Рюрику подали большой кубок с вином.
Князь оглянулся на глашатая и узнал в нём молодого боярина, надевавшего на его голову можжевеловый венок.
– Может, назовёшь себя, красный молодец?
– обратился к нему Рюрик, принимая кубок и думая: "А надо ли пить-то?" - и вгляделся в лицо глашатая. Лицо боярина - открытое, улыбающееся, приятное. Рюрик не мог сдержаться и улыбнулся человеку.
– Домославич я, - ответил тот и бодро предложил: - Пей, наша брусничная только во здоровье идёт! Яд мы в её не пущаем, - всё так же, улыбаясь, проговорил сын Домослава и первым осушил кубок.
– Дагар! Выпьем за победу!
– весело обратился Рюрик к другу, слегка покраснев.
– Выпьем!
– охотно согласился меченосец и приподнял кубок.
Все полководцы шумно присоединились к великому князю и дружно осушили кубки.
Закусывая, Рюрик заметил, как к Домославичу подошёл высокий, тоже, видно, знатный, молодой словенский боярин и что-то шепнул ему на ухо.
Тот поставил кубок, обернулся к Рюрику и тихо обронил:
– Гостомысл… только что… умер…
Рюрик поперхнулся и бросил кубок на землю.
На торговой площади всё замерло.
НЕУЖЕЛИ КОНЕЦ
Не хватало только болезни Эфанды! Всё было у Рюрика, всё он пережил; переломил себя, отстоял своего Святовита, примирил с собой Власка после смерти Гостомысла, заставил Бэрина снова творить молитвы, и вот новая напасть. Так теперь что за испытание послал ему Святовит? За что? Он ломал голову над заветами богов и ни в чём не находил оправдания их гнева на Эфанду. Она и мухи не обидела за всю жизнь! Так за что же её? За что-о!..
Второй месяц Рюрик не отходил от её одра. Жар не проходил. Бредит всё так же часто. Слабеет на глазах…
И надо же было случиться грозе в то летнее утро, когда она с трёхлетним Ингварем гуляла по лесу и собирала со своей служанкой целебные травы…
Она верила, что все травы надо собирать только до полудня, пока луна-проказница не в полном сиянии и когда солнце облачками накрыто. А оказалось, не облачка, а огромные серые тучи нависли над лесом и разразились грозовым дождём… Эфанда схватила сына и накрыла его своим убрусом. Но дождь лил как из ведра, и она, сняв с себя верхнюю кофточку, накинула ещё и её на маленького сына. Стоя под огромной елью, Эфанда решила, что дождь быстро пройдёт и они со служанкой как-нибудь доберутся до города по солнышку. Но не тут-то было.
Неожиданно подул холодный ветер, и полил занудливый холодный дождь. Ветки ели отяжелели и пропускали ливень на несчастных женщин с плачущим ребёнком на руках.
– Пошли домой!
– решилась Эфанда, окинув небо хмурым взглядом.
Служанка выхватила у неё Ингваря, накрыла его ещё и своим убрусом и, бросив корзину с травами, чавкая по лужам лаптями, не разбирая дороги, побежала к городу.
– Батюшки, а сама-то как? Княгиня, сама-то, глаголю, как?
– боязливо спрашивала себя служанка и оборачивалась постоянно на княгиню, но Эфанда ничего ей не отвечала. Пытаясь прикрыть от дождя рукой грудь, она молча спешила за служанкой.
– Идёшь?
– спрашивала, иногда оборачиваясь к ней словенка.
– Иду, - хмуро отвечала Эфанда.
– Лишь бы сын не намок!
– твердила она беспрестанно, глядя на огромные лужи холодной дождевой воды, обойти которые было уже нельзя.
– Он-то тёплый! А вот ты-то вся ледяная небось, - со страхом восклицала молодая словенка. Она оглянулась на княгиню и ахнула: младшая жена великого князя шла по щиколотки в грязной воде; маленькие кожаные тапочки промокли и грозили вот-вот расползтись.
– Батюшки-святы, - испугалась добрая словенка, - ведь промёрзнет вся. И помочь нечем…
Эфанда не возражала: она действительно была вся ледяная, и путь ещё был далёк… "Боги жестоки!
– хмуро думала она, шлёпая по вязкой грязи.
– Почему они не подсказали мне, что погода изменится? Почему они не посоветовали взять с собой ещё служанок?.." Княгиня посмотрела на небо и застыла в ужасе: низкие тёмные тучи густо заволокли весь небосклон и грозили остаться на нём навечно…
Второй месяц ни горячие отвары, ни меховые покрывала, ни натирания углём - ничто не помогало. Рюрик смотрел на закрытые очи любимой жены и молил всех богов вернуть ей здоровье. Он отдал в жертву Велесу своего лучшего быка! В жертву Святовиту принёс трёх рабов - привязал их у столба ладейными верёвками: по норманнской легенде здоровье убитого человека должно перейти в тело и душу хворого. В жертву Лелю князь зарубил самых бойких пятерых петухов… А верховный жрец рарогов творил без устали одну молитву за другой то языческим богам, то христианскому.