Рюрик
Шрифт:
поёт весёлый Рулав сагу про героя фиордов Олофа Тригвасона…
Настроение Рулава заразительно действовало на всех его спутников, среди которых преобладали молодые люди, и без того всегда склонные к веселью…
Не было на славянских ладьях грустных задумчивых лиц, несмотря на то, что все они шли в далёкую, чужую им страну искать неведомого счастья.
Даже Избор, чем ближе подходили к Нево, становился всё менее и менее мрачным.
Он с большой охотой слушал рассказы Рулава о тех местах, мимо которых проходили ладьи.
– А вот тут
– Христианский Бог, - вспомнил свою мольбу юноша, - Он всемогущ!
Однако сейчас же ему пришло на память злодеяние Вадима, и снова, как в мощных тисках, сжалось его молодое сердце, и мрачные думы овладели им…
Время между тем летело незаметно.
Драхи скандинавов давно уже скрылись из виду, когда ладьи славянских выходцев только подходили к волховским порогам.
Издалека ещё донёсся до слуха путников неясный гул; течение становилось всё быстрее и быстрее, идти по реке было опасно…
В то время волховские пороги были совершенно непроходимы. Даже скандинавы, безусловно искусные в мореплавании, не рисковали пускаться через них на своих судах. Славянские же выходцы, очутившиеся в этих местах впервые, и подавно не решились на такую попытку.
Ладьи пристали к берегу, скоро составился совет, и на нём решено было пройти пороги "волоком", перетаскивая суда берегом в тех местах, где река представляла опасность.
Начинать "волок", однако, сразу после остановки не пришлось.
Наступила ночь. Волей-неволей приходилось заночевать на берегу.
Запылали костры.
Около одного из них расположился по-прежнему грустный Избор, безучастно смотревший, как хлопотал над приготовлением ужина его друг Рулав.
Невдалеке от привала шумел лес. Он чернел в сумраке наступившей ночи своею мрачною массою. Рулав, занятый хлопотами, нет-нет да и кидал взгляд в сторону этого леса.
Сильно озабочивала старика эта постоянная грусть его молодого любимца, и он всё это время думал, как бы развлечь Избора.
Между тем отдохнувшие варяги принялись за работу. Они суетились около того места, где пристали ладьи, и уже стали готовиться к трудному путешествию посуху.
– Знаешь что?
– сказал Избору старый Рулав.
– Здесь в лесу есть избушка, пойдём туда!
– Зачем?
– Там живёт прорицательница, и никто из проходящих здесь волоком вождей не минует её… Все заходят узнать своё будущее.
Избор, уступая просьбам Рулава, пошёл. Идти пришлось не особенно далеко. Действительно, как и говорил старик, у опушки леса приютилась ветхая хижина…
– Зачем пожаловали?
– встретила их её обитательница.
– Или грядущее своё узнать хотите?
Прорицательница была дряхлая старуха и имела такой вид, что смело могла бы внушить ужас людям даже не робкого десятка.
– Именно, грядущее узнать, матушка!
– и за себя, и за Избора отвечал норманн.
– Многих молодцов я видала здесь, и все туда, за Нево, идут… Мало только кто возвращается оттуда, - было ответом старухи.
– И тебя я видала, - обратилась она к Рулаву, - что же, исполнилось то, что я тебе предсказала?
– А ты
помнишь, матушка, что предсказала?– Стара и слаба я стала, да и многим из вас я уже ворожила, где же всё запомнить!
– Так я тебе напомню! Ты, матушка, предсказала мне, что я умру от дружеской руки и хотя и на поле брани, но не в битве… Ты мне говорила, что меня поразит ближайший и любимейший мой друг!
– Так, так, - закивала головой старуха, - теперь вспоминаю… Ещё отговаривала я тебя ходить в земли славянские.
– Да, отговаривала! Ты предсказала мне, что умру я от руки друга-славянина… А видишь, я живым и невредимым возвращаюсь обратно… Там же, - кивнул в сторону Ильменя Рулав, - друзей-славян не было… Были и остались одни враги только. Видишь, не всегда ты верно гадаешь. Целым и невредимым стою я пред тобою. Не сбылось на мне твоё предсказание!
Старуха взглянула на Рулава и покачала своею косматой головой.
После минутного молчания в хижине зазвучал её хриплый голос:
– Не сбылось моё предсказание, стало быть, сбудется, и гадать тебе нечего!
– Так вот товарищу моему погадай!
– попросил Рулав.
– Хорошо, - согласилась старуха.
Она подошла к Избору, взяла его за руку и, как бы желая проникнуть в тайники его души, устремила в его глаза свой проницательный взор.
Юноше вдруг стало жутко, но в то же время он чувствовал, что какая-то непостижимая сила не позволяет ему опустить глаз.
Наконец старуха отошла от него и, взяв углей, кинула их в костёр, разложенный на земляном полу её хижины.
Костер разом вспыхнул, яркое пламя озарило хижину. Багровый его сноп взвился к отверстию в потолке, и вслед затем густой дым окутал на мгновение все. Избор и Рулав невольно отшатнулись, так как пламя разгоралось всё сильнее и сильнее и ярко-жёлтые языки его, раздуваемые ветром, высоко поднимались к небу.
Пламя озаряло фигуру прорицательницы, как бы застывшей над костром. Она, ни разу не моргнув, глядела на пламя, причём лицо её принимало то страдальческое, то радостное выражение…
Наконец дым рассеялся.
– Видела, всё видела!
– прошептала она и вдруг, будто приподнятая какою-то невидимою силой, быстро подошла к Избору.
Юноша с изумлением смотрел на неё.
Он даже и не подумал отшатнуться, когда старуха опустила свои костлявые руки ему на плечи, и с вниманием стал прислушиваться к её отрывистому шёпоту.
– Видела я в дыму будущего страну великую. Много городов в ней крепких и сильных. Богата и могуча та страна, славнее всех она, сильнее всех она между остальными странами мира… И все, населяющие её города и веси, довольны и счастливы!
Старуха остановилась, сняла руки с плеч Избора и, выпрямившись, громко воскликнула:
– Великое будущее у тебя, юноша! Такого никогда ещё ни у кого не было и не будет! Слава, почести, власть ждут. Ты будешь повелителем той огромной страны, которую я видела… Солнце никогда не будет заходить в твоих владениях и из рода в род будет увеличиваться твоя страна. Сотни лет будут править ею твои потомки, вооружаемые вечною славою, а имя твоё перейдёт в память всех городов во веки веков! Приветствую тебя, владыка полумира!