Рыжик-7

– Люд! Ты чё?! Снова плохо?
– взволнованно спрашивал Лёшкин голос.

"Ма-а-ам-а-а!.." - подвывала от испуга Миклуха.

"И сдалИсь вы мне оба на мою больную голову..." - отрешённо подумала Люда, всё ещё с дрожью втягивая потяжелевший воздух. В пробитом не так давно затылке тут же остро кольнуло. Вот ведь - хоть стой, хоть падай!

– Ребята... да отстаньте уже!
– проговорила она и открыла глаза. И поняла, что сказала что-то лишнее.

Рядом с нею был только Лёшка, который всё так же заботливо поддерживал её за плечи и заглядывал в лицо. Несколько секунд она оторопело таращилась в его встревоженные глаза, ощущая медленно всплывающую из глубины души панику. Причём, и свою, и Миклухину. Но тут Лёшка глубоко вздохнул и с той же заботой в голосе, словно ребёнку, сказал:

– А давай, домой уже пойдём...
– И повёл, по-хозяйски пристроив её руку себе на локоть.

Люда возражать не стала. И даже ругаться на Миклуху не стала... Что на малую ругаться, если та сама в шоке и ластиться испуганным щенком, чтоб загладить провинность. Всё ещё пребывая в лёгком трансе, Люда плелась "на прицепе", чуть-чуть стесняясь своей беспомощности. Очень при этом хотелось что-нибудь сказать, но как назло, ни одной умной мысли в голове не появлялось, а глупостей на сегодня было уже достаточно. Лёшка как будто почувствовал её мучения - глянул раз, глянул второй... а потом спросил, странно растягивая слова:

– Слу-у-ушай, а скажи пожалуйста...
– И сделал длинную многозначительную паузу... паразит.

Сначала она искренне верила, что способна не поддаться на провокацию. Секунды три. А пока поняла, что всё-таки не способна, то отворачиваться и закрываться руками стало уже поздно - воздух, не найдя выхода обычным смехом, вырвался громким всхрюком.

– Ой, извини...

– Ничё-ничё...
– Лёшка будто именно этого и ждал.
– Так вот, скажи пожалуйста, чем таким у местных знаменит родник на Чёрном перевале? Помниться, ты и это обещала...
– изобразил он обиженное самолюбие.

"Во придуривается!" - прокомментировала Миклуха.

"Очухалась, убийца?! Прикинься ветошью и не отсвечивай - я ещё злая", - сообщила ей Люда.

"Я шо, я ничего... Ты не отвлекайся, человек ждёт!" - нашлась малая.

"РРРРР..." - ответила ей Люда и поспешила выполнять обещания.

– А... на перевале...
– как бы припомнила она.
– Там у местных есть легенда... даже две!

– Ну так, я внимательно слушаю!
– Лёшка был неумолимо серьёзен.

– В общем, началась эта история с бедного селянина...

Когда на горизонте показалась общага, Люда уже чувствовала себя человеком. А попав в свою комнату - так совсем повеселела: Юлька где-то шлялась, с подоконника тихо радовался её появлению бессловесная тварь Аполлинарий, в холодильнике ждали недоеденные с утра бутерброды... Что ещё надо человеку для счастья? Только брыкнуться на кровать и протянуть ноги в самом прямом и замечательном смысле этого слова! И поговорить с хорошим человеком о чём-нибудь приятном. "Всё равно Лёшка до вечера сидеть будет, так что вспоминай быстренько, чего ещё рассказать обещала!" - игриво подумала она, и тут неуверенный Лёшкин голос ей сообщил:

– Ну... я, пожалуй, пойду.

"Как - пойду?.. Куда - пойду?!.. А я? А меня кто развлекать будет?! Стоять!!!"

Лёшка мялся при входе, словно и уйти сразу не решался, и повода остаться не находил. Быстрая ревизия причин ничего срочного - включая всеобщую мобилизацию - не нашла, и Люда с удивлением осознала, что товарищ просто стесняется оставаться с нею наедине! Раньше, всегда где-то рядом крутилась Юлька, а сейчас... Ой, мамочки, он же так и уйдёт! Что бы придумать-то?!

"Гитару возьми!" - подсказала Миклуха.

"Зачем?" - не поняла Люда - гитара, в смысле, чтобы остановить любой ценой, представлялась только "испанским галстуком"...

"Ты... пф-ф!.." - малая аж дар речи потеряла от её тупости.
– "Петь!!!"

"А-а-а-а!.."

– ...А-а-а-а... мою новую песню послушать не хочешь?
– выпалила Люда на одном дыхании.

– Так я и старые ещё не слышал, - чего-то засомневался Лёшка.

"Мать-перемать! Я тут ему... а он ещё кочевряжится!"

– Ну, если не хочешь...
– буркнула Люда, стараясь не попадать взглядом на тяжёлые и острые предметы (те, как назло, только и лезли под руку).

– Ну, как же - не хочу, Люд, - вдруг заторопился Лёшка с извинениями и даже сделал пару шагов внутрь (у Люды отлегло от сердца и дышать стало значительно легче).
– Мне же все уши прожужжали твоим "пением", а я так ничего и не слышал, - с укоризной добавил он и подошёл к ней ближе (дыхание опять стало сбиваться).
– И частушки твои "матерные" - хочу, и романсы - если такие есть, конечно, но...
– Лёшка подошёл совсем близко и просительно заглянул в глаза (Люда совсем замерла на вдохе, даже не заметив этого).
– Ты не отпустишь меня... на минуточку?

– В смысле?
– растаяв от таких речей, она тупила по полной.
– Куда - на минуточку?

– В смысле - в туалет, - уточнил Лёшка виновато.

И тут до неё начало доходить...

Если бы осознанное желание убить не столкнулось на выходе с необдуманным "чимай-чимай, чоколядка мурмулядова!", следующая мысль могла бы не понадобиться. Но они врезались друг в друга, как сверхтяжёлые ядра в ускорителе, и вспышка взаимной аннигиляции высветила укоризненное "Лёшка-то чем виноват?!". Люда медленно выдохнула и... согласно кивнула:

– Иди, конечно, шо тут спрашивать...

...А покраснела уже тогда, когда Лёшка вышел.

Нет, счёт она всё-таки сравняла... Когда сообщила облегчённому и готовому к восприятию прекрасного товарищу: "А теперь ты подожди!", и прошмыгнула мимо него в дверь. Но Миклуха так ржала, так пищала и бултыхалась со смеху всё это время, что ни о какой сатисфакции речи быть не могло - Лёшка навсегда стал у малой кумиром, а Люде предлагалось только смириться.

"А не пойти ли тебе... погулять?" - вежливо предложила Люда пока настраивала гитару.

"Гып-гып... оййй... ну, артисты" ,- сразу начала стихать Миклуха, почувствовав угрозу.

"Сам дурак..."

"Ну Лю-у! Ма-а-ама..."

Удивительно! Люда уже и привыкла, что её называют мамой, но эта интонация действовала безотказно. И Муклуха этим беззастенчиво пользовалась.

"Лю! Я же не нарочно! Ну, ма-а-ам, ну можно я побуду с вами? Я буду тихо-тихо!"

И вот что с нею делать?! Пришлось согласиться на "третьего лишнего". Хорошо, что Лёшка про это не знал, а то бы не сидел так скромно в "своём" углу, дожидаясь обещанных песен.