Рыжик-7

– Слушай, а может ты есть хочешь?
– от общей паники у Люды неожиданно включилась "хозяйка". Лёшка в ответ посмотрел на неё длинно и странно, а после медленно проговорил, будто тщательно подбирая слова:

– Люд... вот поверь, без ваших бутербродов...
– он многозначительно замолк, видимо давая понять, что второй день на одних бутербродах (с тех пор, как закончился презентованный соседками борщик) - это они с Юлькой явно "перестарались".
– В общем, переживу как-нибудь, - деликатно закончил он мысль.
– А вот послушать легендарную исполнительницу матерных частушек всё-таки хотелось бы.

– Ой, ну хватит про частушки, шо вы к ним все прицепились!
– обиделась Люда за свой репертуар, а заодно постаралась справиться со смущением за его содержание.
– Будто другого ничего нет...

– А что - есть?..
– подначил Лёшка.

– А как же!
– задрала нос Люда.

– Романсы?

– Есть.

– Баллады?

– Пффф!..

– Блатные?

– Кхм-кхм... Хотя?..

– Прогрессив хэви мэтл?

– Шо-о-о?!.. ТАК!

– Ты какую-то новую хотела!..
– с выражением "а у вас молоко сбежало!" быстро вставил он.

Сбитая в лёт, Люда растерялась. Потому что ляпнуть-то, она ляпнула, а придумать, что собирается петь, ещё не успела.

– Хотела! Если бы кто-то не морочил голову!
– попёрла она внахалку.
– Частушки ему!.. Хэви-метл пополам с хард-роком!.. Эстрада восьмидесятых!..

Выручила её дверь - она "рыпнула", оповещая о входящих.

– Что за шум, а драки нету?
– уже традиционно заглянул Олежка, тормознувшись на проходе, но получил сзади пенделя и ввалился внутрь быстрее, чем хотел.

– О! Люськин за гитару взялась, - вошла следом Юлька и сразу нацелилась на кровать.
– Что поём?
– брыкнулась она туда, подтянула подушку под спину и заложила руки за голову.
– Давай, мы слушаем!

– Шо - давай?
– обиделась Люда.
– Я никому ничего...
– Но Олежка её перебил:

– О, точно! Про корову давай!

– Про любовь!!
– возмутилась до глубины души Юлька.
– Какую ещё корову?!

– Да нафиг любовь!
– отмахнулся её любимый.
– Рыжая про корову что-то начинала...

– Да сдалась тебе эта корова?!!
– взвилась Юлька.
– Про любовь!..

– Коро-ову!..

– Любо-овь!..

– Коро... Рыжая, а чё ты ржёшь?
– вдруг обратил Олежка внимание, что Люда трясётся и стонет, обхватив обеими руками гитару.

– Вы продолжайте, продолжайте...
– махнула она рукой.
– Там дальше должно быть "Да чтоб ты провалился!".

– В смысле?..
– удивилась подруга.

– Сказка такая, что не помнишь?.. Но учти, - Люда резко перестала хихикать и серьёзно на неё посмотрела.
– Насчёт провалиться, это я могу организовать.

И поняла, что с шуткой слегка переборщила. Потому что Юлькины глаза стали быстро увеличиваться в размере.

– Ладно-ладно, ребята, я уже вспомнила!
– заторопилась Люда.
– Будет вам и про любовь, и про корову... Короче - "Коровья лирическая"! Мотив ворованный, слова перевранные, - объявила она и тихим лирическим перебором заставила всю компанию замереть в ожидании.

"Позови меня тихо по имени,

И погладь меня нежно по вымени.

Не смотри, что скотина рогатая,

Но зато молоком я богатая.

Снова светятся стекла оконные,

Снова тащишь ты ведра бездо-о-онные.

Накорми меня свежею травкою,

А не силосом с биодобавкою.

Вспомни про меня-а-а-а,

На закате дня-а-а-А-А.

Позови меня,

Накорми меня,

Подои меня..."

Коллектив тихо переваривал скотоводческую лирику. Люда украдкой огляделась, перехватила восхищённый Лёшкин взгляд и смущённо уткнулась в гитару.

– А дальше?
– очнулась, наконец, Юлька.

– А дальше всё точно по оригиналу, даже перевирать неинтересно, - призналась Люда, но узрев "безутешное горе" на лице подруги, поспешила продолжить концерт: - Ладно-ладно, теперь точно про любовь - известная "Снова замерло всё до рассвета..." в неизвестной трактовке. Музыка киношная, слова народные.
– Она тронула струны, и гитара отозвалась спокойным, как течение реки, величавым перебором.

"Снова замерло все до рассвета,

Мышь не пикнет, не скрипнет паркет.

Только слышно - на улице где-то

Неопознанный бродит штиблет.

Только слы-ы-ышно - как улицей... где-то

Неопознанный бродит штиблет.

То галопом стучит по бульвару,

То в кустах затихают шаги,

Словно ищет в ночи свою пару,

Да не помнит, с которой ноги.

Словно и-и-ищет опять... свою пару,

Да не помнит, с которой ноги.

Что влечет его в дебри и дали

В одиночестве темном таком?

Может он по натуре сандалик,

Хоть всегда притворялся шнурком?

Может о-о-он по натуре... сандалик,

А всю жизнь притворялся шнурком...

Может, целую жизнь без упрека

Он галошей служил не за грош.

Что ж ты бродишь теперь одиноко?

Что ж ты тапочкам спать не даешь?

Что ж ты бро-о-одишь всю ночь... одиноко?

Бедным тапочкам спать не даешь..." [прим.
– слова В. Мачальского]

Люда чувственно провыла заключительные строки и подняла взгляд от гитары - зрительный зал скосила романтика! Она увлажнила Юлькины очи, устремленные в "туманное далёко", она заставила нахмуриться Лёшкины брови, словно в попытке вспомнить нечто важное и давно забытое, она добралась до Олежкиного лица и, не найдя иных способов воздействия, просто скривила его приступом возвышенной хандры. Это последнее Люду особенно испугало и заставило поспешить с продолжением.

– А теперь, в стиле "хэви-мэтл" (по заказам некоторых несознательных слушателей) исполняется блатной романс, он же - баллада, он же - танго "Легенда ВОХРа". Музыка "пиратская", слова по-прежнему народные, - быстро проговорила она и резко ударила по струнам.

"Там где любовь...

Там где любовь!..

Там где любовь!!..

ТАМ ВСЕГДА ПРОЛИВАЕТСЯ КРОВЬ!

Там, где за колючкой бегают овчарки,

и где над бараками закаты словно кровь

жил начлаг угрюмый, вобщем без припарки,