Рыжик

– Ладно, я расскажу! Так вот, девочки, было это сразу после войны. Наши геологи, которых сюда присылали поднимать отрасль, были парни простые. А тут - что ты!
– Европа! Даже торговки на базаре материли друг друга только через "прошу пани": "Ах ты ж курва, проше пани!" - "Сама, проше пани, курва!", и так далее. А на проспекте вообще ходили манерные дамы с претензией на аристократию: шляпка, вуаль, собачка на руках... Одна из таких пани работала в большом книжном магазине, где продавали и всякую канцелярщину. И вот, приходит туда наш простой работяга-геолог и на её деликатное "Что желаете?" с деловитой прямотой отвечает: "Дайте мне, пожалуйста, курвиметр!" Женщина опешила, но решила, что ей послышалось: "Цо пан хочет?" Ну, раз не расслышала - повторим: "Курвиметр, пожалуйста!" Пани аж передернуло от таких выражений: "Цо пан такое говорит!.." Геолог тоже обозлился: "Что неясного?! КУР-ВИ-МЕТР!" Бедная пани покраснела, побледнела, схватилась за сердце: "Цо?!.. Як?!.. Где?!.." А геолог, озверев от идиотизма ситуации, напирает, требует: "Курвиметр давай!" Тут уже и народ стал собираться, и патруль с улицы заинтересовался, и неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы рядом не оказался коллега того геолога. Он отодвинул товарища и, недолго думая, просто ткнул пальцем: "Дайте ЭТО!" Бледная трясущаяся пани отдала товар, геолог, бурча себе под нос, расплатился. А наши работники с тех пор все просьбы на базаре и в магазине на всякий случай дублировали более однозначным "дайте ЭТО!".

Коллектив развеселился, представляя в лицах состояние утончённой пани и разбушевавшегося производственника. Люда подхихикивала за компанию, но, ловя многозначительные взгляды Юльки с Олежкой, с холодком стыда понимала, что её вчерашняя выходка была ничуть не менее эпична, чем истории старых геологов. Однако хуже всего было то, что Миклуха стала кое-что понимать... И это "кое-что" вызвало у неё массу новых вопросов, самый безобидный из которых был - "а кто такая "прошипанекурва"?"...

Вариант "Б"! Если бы о нём знала одна Люда, может и удалось бы уговорить Миклуху идти после работы домой. Но Юлька!.. Она вцепилась в возможность разгадки Миклухиного происхождения, как тузик в тапок.

– Юленька-а-а, ну куда?
– ныла Люда, плетясь за подругой в какие-то дебри.
– Юлечка, я есть хочу, я пить хочу, я...
– но тут она вспомнила о "подрастающем поколении" и испуганно оборвала поговорку: - Ой, за перепрОшення... [прим.
– "...извиняюсь"]

– Что-что хочешь?
– с ехидной улыбочкой поинтересовался Олежка, как обычно плетущийся сзади. Люда одарила его недобрым взглядом, а Юлька же отмахнулась, как от назойливой мухи и принялась страшным шёпотом увещевать, наклонясь к Людыному уху.

– Ну ты что, совсем глупая?! Если можно как-то сдЫхаться... [прим.
– "избавиться"] Ты же не собираешься так всю жизнь?!

– Собираюсь, не собираюсь...
– пожала плечами Люда и даже улыбнулась.
– Да я уже привыкла.
– И сейчас же, словно приятный ветерок взъерошил ей волосы.

"А ты не подслушивай..."

"Лю-ка злю-ка..." - удовлетворённо буркнула малАя.

Юлька посмотрела на подругу, как на чёкнутую. Потом вспомнила о своей руководящей роли и принялась сверяться с картой:

– Та-а-ак, оттуда мы пришли... там уже смотрели...

"Тут смотрели? А там смотрели? Так, а что ищем?" - проскрипело у Люды в голове противным "попугайским" голосом. На-чи-нается! Хотя вопрос, конечно, интересный...

– Действительно, а что ищем?
– озвучил Людыны сомнения Олежка.

– Ой, ну как вы не понимаете!
– взвилась Юлька.
– Ну, это вот такое... Вот, как бы, это... ну, такие вот...
– нехватку слов она восполнила широкими взмахами рук. Получилось очень экспрессивно - Люда с Олежкой даже залюбовались, - но абсолютно непонятно. И тут вмешалась Миклуха:

"Лю-у-у-у... смотри! А шо эта-а-а?!" - и Люда даже не сразу разглядела, что та имела в виду.

Дорожки лесопарка, по которым они изначально шли, ближе к окраине города плавно перетекли в овраги, густо поросшие лесом. Все склоны здесь покрывала мешанина из стволов, как молодняка, так и солидных уже деревьев и сквозь эту чащу видно было не дальше пары десятков метров. Но Миклуха указывала даже не в неё. Впереди по ходу в "их" овраг вливался другой, отделённый крутым гребнем. И вот на самой верхотуре над слиянием оврагов, словно венчая обрывистый мыс, маячила громадная тень.

– Ого! Кажись, пришли...
– Люда задрала голову, рассматривая смутные очертания не то огромного дерева, не то даже заброшенного замка. Остальные проследили за её взглядом и тоже впечатлились. Особенно впечатлился Олежка.

– Нам туда?!
– с непередаваемой скорбью воскликнул он. Вообще-то Люда туда не собиралась, но глядя на эту кислую мордашку, не отказала себе в удовольствии важно кивнуть:

– Ага, придётся дряпаться [прим.
– "карабкаться"]. А что делать!..

– Ну-у-у... Давайте я вас тут подожду?
– с надеждой предложила единственная мужская сила их компании, но тут уж возмутилась Юленька:

– Олежка! Ты бросишь меня одну?!

И пришлось Олежке героически продираться по склону через кусты, волоча за собой свою Юлечку. Замыкала восхождение Люда, время от времени подпирая обтянутый джинсой Юлькин зад. Та взвизгивала и норовила если не сесть на голову, то уж точно съехать ей под ноги. К середине склона Люда уже и штаны вымазала, и руки ободрала, и раскаялась. И только одна мысль удерживала её от возвращения назад - что сделают с нею друзья за подобные шуточки.

Наверх они всё же выбрались. Но пару минут стояли, одышливо сопя, упираясь в стволы, в собственные колени, а кое-кто - так просто с четверенек вставать отказывался. Потом Олежка таки отлип от дерева и взялся поднимать Юлечку, так что Люда с удовольствием понаблюдала, как эти два "инвалида", кряхтя и постанывая, принимали относительно вертикальное положение. Когда все утвердились и огляделись, к Олежке даже чувство юмора вернулось:

– О! Мы что, Перуна вызывать будем?!

Действительно, в таком месте - только громовержца вызывать. Перед ними стояло Дерево с самой что ни на есть большой буквы! Огромный ствол, словно сплетённый из множества стволов потоньше, занимал весь мыс. Собственно он его и создал, вцепившись корнями в осыпающуюся землю. Центральная часть видимо была давно обломана, возможно даже молнией, и крону составляли боковые ветви, сами по себе толстенные, но на основном стволе - словно палочки, торчащие в разные стороны. Дерево было старым. Очень старым... И едва Люда осознала это, как откуда-то изнутри пришло ощущение давящего Взгляда, который с недобрым вниманием окутал её со всех сторон. Стало очень страшно. Люда знала, что так бывает в лесу. Настоящем лесу! Не прочищенном, не посаженном, отродясь растущем себе и не знающем, что такое человек.

"...Бог этой чаще не указ!

Глаза чудовищной змеи

Уже ощупывают нас.

В такие гиблые места

Бог добровольно б не полез!

Здесь тень скользнёт из-за куста -

И ты для всех богов исчез..."

[прим.
– стихи В.Г. Мачальского]

– Слышьте, тут даже пещера есть!
– восхитился Олежка.

– И конечно, какие-то варьяты там костёр палили...
– проворчала Люда, вытряхивая из головы наваждение.

В отдалении от Дерева виднелись, разбросанные среди молодой поросли кучугуры - явно отвалы земляных работ. Похоже, место раскопок они нашли. Осталось только понять, что с ним делать...

– Да-а-а...
– Юлька восхищенно оглядела древовидного богатыря и повернулась к Люде.
– Ну? Люськин!
– потребовала она ответа за свои мучения.

"Лю! Лю!" - нетерпеливо затрепыхалась и малАя, словно подталкивая под локоть.

– Шо вы от меня все хотите?!

– Ну так... давай!

– Шо "давай"? Я никому ничего...

"Ну, Лю!
– теперь и Миклуха взяла требовательный тон.
– Цо ты выламУешься, як трАмвай на рОгу!" [прим.
– "...заламываешься, как трамвай на углу"]