Рыжик

– дем, дем! Нчого страшного, Льоха всх запрошував. [прим.
– "...приглашал"]

– А-и-и...
– снова попыталась уточнить Люда и снова ей ответили прежде, чем она поняла, что именно хотела спросить.

– Олежка з Юлькою зараз пдтягнуться.

Ну, если подтянутся, тогда её присутствие на дне рождения какого-то неизвестного ей Лёхи можно считать законным... Осталось выяснить только один вопрос.

"Миклуха-а-а..."

...Мрачное молчание в ответ.

"Миклушенька-а-а..."

...Мрачное молчание с обиженным сопением.

"Мацёнька-а-а... трилямбдадеточка-а-а... курдупэльку муй пампухастеньки-и-ий... пацятечку замачеганэньке... [прим.

– "поросёночек замурзаненький"]

"Ну ладно, ладно... иди уже. Захцянка-цяцянка, а дурнэму радость..." [прим.
– "Прихоть-..."]

– Кхм!..
– непроизвольно вырвалось у Люды.

И тут они пришли...

Почему-то Люда представляла (раз уж они так спешили!), что ждёт их накрытый стол и распившие уже по первой коллеги с традиционным "О! Штрафную!". Не тут-то было! Первое, что она увидела, была рабочая комната, разве что уставленная столами больше обычного, и нормальная трудовая обстановка: кто сосредоточенно стучал по клавиатуре, кто раскладывал на столе стопки напечатанных экземпляров, кто вообще усердно таращился в микроскоп. Как будто ни сном, ни духом не слышал ни о каком празднике и вообще - она не туда попала!

– Привет девушки! Чим вам допомогти?..
– жизнерадостно начал Матвий, но был сходу развёрнут на сто восемьдесят градусов.

– Матвийко, бегом к нашим, скажи, чтоб ещё сыра купили!
– выглянула из-за шкафа знакомая большеглазая брюнетка.
– И дверь закрой!
– донеслось ему уже в спину.

Дверь грохнула об косяк и с утомлённым скрипом медленно отвалилась обратно.

– Не ну нормально?! Я что постоянно за ними закрывать должна?!
– брюнетка возмущенно развела руками, в одной из которых была тарелка, а в другой - здоровенный нож (Люда испуганно отшатнулась и прикрыла тяжко "вздохнувшую" дверь).

– Ритка как послала, так уж послала!..
– хихикнула от компьютера ещё одна знакомая красавица, завёрнутая, как русалка, в длинные тёмно-медные волосы.

– Да этим мужикам пока объяснишь!..

– Правильно! Ведро в зубы, и пошёл мусор выносить!
– отвлеклась от сортирования листов эффектная дама с нарочито лохматой пепельной "копной" на голове.

– Ну вы, девки, и сучки...
– оторвала взгляд от микроскопа шикарная блондинка.

– Давай, Олянка, сворачивайся! Мне только кнопку нажать, а ты вечно до последнего тянешь!..

– Та йду, вже, йду!..

– Ну, мне кто-то будет помогать?! Рыжая!!!

Люда непроизвольно вздрогнула, но "рыжая" она здесь была не одна.

– Да вон, у тебя человек мается, не знает чем заняться...

– О, Людок, иди пока хлеб нарезай!
– моментально пристроили её к делу, и Люда поняла, что процедуру знакомства со всеми "извольте-позвольте" и "очень-на приятственно" она уже где-то пропустила.

Её затащили в закуток, отгороженный от входа шкафом и сунули в одну руку тот же кухонный нож, а в другую буханку хлеба. Вероятно, резать всё это предполагалось навесу, потому что стол оказался живописно завален кучей пакетов с продуктами в разной стадии распаковывания. Царила над этим хаосом чернявая Ритка.

– Олька, хватит дурью маяться! Освобождай стол!
– успевала она раздавать указания, пока выкладывала солёности с маринованностями в многочисленные тарелочки, тарелки и тарелища. Посуда целыми стопками доставалась из шкафа, который наверняка считал себя книжным, но его мнения на эту тему никто не спрашивал.

– Та йду!..

– Рыжая! Ну накрывайте уже, мне же ставить некуда!

– Иду, иду!..

– А мне бы какую-то...
– робко начала Люда, но не успела закончить, как ей было сунуто дощечку для нарезания и тарелку для раскладывания, а она сама была задвинута в самый угол, чтоб не угодить под горячую руку.

"Горячая рука" в это время принялась "метать" готовые угощения на свежерасстеленную скатерть, где их подхватывали и устанавливали другие горячие руки. Работа закипела, можно было не торопясь заняться делом, наблюдая из закутка праздничную суету.

Но едва Люда успокоилась, как началась вторая часть "марлезонского балета", о вступлении которой, словно заправский мажордом, возвестила отчаянным скрипом многострадальная дверь.

– Девчонки, мы пришли!
– ввалилась в комнату толпа народу с битком набитыми пакетами наперевес.

Шедший в первых рядах Матвийко, тут же попытался быстренько сдыхаться груза, водрузив его на чистенькую скатерть. Но Ритка оказалась начеку.

– КУДА?!!!

Он дёрнулся, словно от выстрела в упор, и нерешительно замялся:

– Э-э-э... А куда?

– Да туда, туда давай!
– резонно решив, что пока "мужикам" объяснишь, праздник успеет закончиться, Ритка в ручном режиме затолкала парня в кухонный простенок за шкафом.
– Там пока выставляй!

– О, Млочка! Як ти тут?
– просиял Матвийко при виде забившейся в угол Люды и грохнул пакетами чуть не в тарелку с нарезанным хлебом. В пакетах что-то подозрительно звякнуло.

"Сыр, - прокомментировал внутренний голос, - российский сорокаградусный..."

"Ты ещё!.." - шикнула на него Люда, оторопело взирая на воздвигшуюся перед нею баррикаду и отчаянно пытаясь собрать разбежавшиеся мысли.

Но пока она сама с собой препиралась, Матвий уже вывернулся из угла и на его место вдвинулся Евгений.

– Привет, Людочка!
– пробубнил он деловито и с натугой водрузил на стол свой груз. Там тоже что-то мелодично дзынькнуло.

"Портвейн "Дружба"! Плавленый вкус детства..." - умилился внутренний голос, но Люда его не слушала.

– Э! Куда столько?..
– начала она вспухать от возмущения при виде утвердившейся в своих правах баррикады, но Евгений также деловито отвалил в сторону, и над столом навис очередной подозрительно тяжёлый пакет.

– Па-а-аберегись!
– объявил Эдик вместо здрасьте и "третьим накатом" завершил возведение кургана, за которым, словно хата среди многоэтажек, окончательно затерялась не только горка нарезанного хлеба, но и сама Люда.

И тогда она не выдержала.

– Да вы меня тут похоронить собрались что ли?!!
– гаркнула она во всё горло, глядя в отчаянии на это безобразие.

Внезапная тишина была ей ответом. Ещё кипя возмущением, Люда подняла взгляд и обнаружила, что паразит Эдик уже успел смыться, а весь "заряд бодрости" достался давешнему фотографу. Тот ошарашено замер с ма-а-асеньким кулёчком в руке, так и не донеся его до стола.

– Я поставлю, да?
– осторожно протянул он свой вклад в "погребение".

– Эт што?
– с угрюмым нажимом остановила его Люда.

– Сы-ы-ыр...
– робко сообщил тот.
– Тут немного... Но если ты против...

И Люда едва успела отвернуться, чтобы прыснуть со смеху хотя бы в стену, а не прямо в лицо этому несчастному, потому что видеть эту растерянную мордашку никаких сил бы уже не хватило.