Рыжик

"Ну, слава богу!" - с облегчением вздохнула Люда.
– "Мир не рухнул, Дунай не потёк вспять... А раз так, то и остальное как-нибудь обойдётся... наверное", - решила она и поспешила одеться, пока кое-кто не вернулся и не застал её на полдороги в неглиже.

Пока она натягивала майки-джинсы и по-быстрому протирала глаза над умывальником, где-то в глубинах сознания начало выкристаллизовываться странное чувство. И вроде, как всегда, метушилась по комнате Юлька, а на подоконнике приветственно лепетал на своём цветочном языке Аполлинарий, висящая на стене гитара загадочно улыбалась, видимо вспоминая вчерашнее, и на столе, как обычно, выжидающе белела немытая посуда... Но что-то уже бесповоротно изменилось, тревожным налётом припорошило обыденную картину и занозой торчало в душе, создавая ощущение, словно всё, что она видит окружающего, видится ей в последний раз. Это страшно нервировало и мешало радоваться жизни. Но самое странное, что это "что-то" каким-то левым боком было связано с Лёшкой. Потому что, едва он зашёл в комнату, как ускользающее и ловимое буквально за хвост подозрение вдруг утвердились совершенно определённым "ой, будэ, будэ!".

"Миклуха! А шо случи..." - только решила она поделиться открытием, как сейчас же поняла, что малая задаёт ей тот же вопрос: - "Лю! А ты видишь?.." - И уже обе с удивлением "оглянулись" друг на друга: - "Так ты тоже это заметила?!"

Оказалось, Миклуха не просто так с утра не отзывалась - она как "пригрелась" ночью, так и не расцепилась и теперь всё видела Людыными глазами и понимала её же головой. Впрочем, Люда тоже обнаружила у себя "третий глаз", когда её забегавший по комнате взгляд случайно упёрся в телевизор. Потому что тот взял, да и включился.

– ..."Вследствие неприятия таковой участи для нашего государства", - ожил он вдруг твёрдым ответственным голосом и секунду спустя продемонстрировал такое же ответственное лицо, едва вместившееся в ширину экрана, - "мы были подвергнуты самому разнообразному давлению. Нам навязывают оккупацию. Но мы отвергаем оккупацию. Мы защищаем право всех государств мира оставаться независимыми. Постыдная миссия так называемого международного сообщества..."

Люда ошарашено сморгнула - телевизор погас, оборвав речь президента на полуслове. Политика всё-таки их достала, и пора уже было начинать бояться. А последовавшая немая сцена показала, чего именно надо бояться в первую очередь: Лёшка удивлённо (пока ещё удивлённо!) смотрел на злокозненный телик, зато прямо на неё - с головой выдавая все их секреты - с ужасом уставилась Юлька! Люда украдкой показала ей зубы. Подруга угрозу поняла и попыталась исправиться.

– Ой, мы что - воевать собираемся?
– как бы спросила она наивным голоском.

– Ага, воевать...
– Лёшка помрачнел, зато, к радости девушек, сразу оставил тему телевизора.
– Чем?!!.. Расслабились, понимаешь - мирное сотрудничество, гарантии... А оно - вона как!.. А теперь, чё ж... У него ряха уже в экран не влазит и счёт в иностранном банке, а ты ему - Родину защищай...
– разворчался он, но заметил напряжённые взгляды и вдруг совершенно с тем же раздражением выдал: - Ну, чё замерли? Давайте, давайте! Выходим. Там уже все, наверное, собрались - только вас ждут.

– Кто?!.. Где?!..
– испуганно изумились подруги, и только Миклуха изумилась восхищённо: - "Во даё-о-от!.."

– Что - кто - где?
– в свою очередь удивился Лёшка и нахмурил брови.
– Вы чё, девчонки, приказа министра геологии не читали?

– Н-неа...
– выдавили обе потерянно. Юлька только глазами хлопала. Люда, было, засомневалась - в конце концов, какой ещё приказ!
– но Лёшка был так сурово серьёзен, что недоверие растаяло само собой.

– Ну, девки, вы даёте!
– словно не в силах поверить, покрутил он головой, а на Люду, попытавшуюся привычно возмутиться, только рукой махнул.
– Приказ министра. Из всех экспедиций формируют отдельную добровольческую бригаду гражданской обороны. Наших уже вчера из автомата стрелять учили...

– Не поняла?!
– возмутилась, аж подпрыгнула Юлька.
– Как это - уже учили?! А мы?!!

Люда же подумала, что пострелять - оно конечно прикольно, но её, скорее всего, отправили бы подопытным кроликом к санитарам, и всё бы удовольствие было - изображать мумию. Знаем мы эту гражданскую оборону!

– Так вам не надо учиться, - с готовностью пояснил Лёшка.
– Вас в спецподразделение зачислили. И оружие сразу в тылу врага выдадут. Сначала забросят, значит, а там уж стреляйте, как хотите и куда хотите. Попадёте, не попадёте - не важно, главное, - и он торжественно вознёс указующий перст, - мирное население не пострадает!

– К-какое население?
– проблеяла запутанная вконец Юлька.

– Желательно своё. А если вражеское - то фиг с ним, пусть страдает. Да. И коллективу будет спокойней. И кстати, - совершенно не меняя выражения обратил он внимание на Люду, - вы знаете, что порча шофёра в военное время считается вражеской диверсией и карается без суда и следствия?

– А мы немножко, - пообещала Люда, выбирая между тарелкой и стулом: в первом случае жалко было тарелку, во втором - Лёшку... Но, как же хочется!

– Э! Ребята, вы чего?
– забеспокоилась Юлька.
– Нас же ждут!

– Кто?!
– увлёкшись тяжким выбором, Люда не сразу сообразила, что подруга имеет ввиду.

– Ну, эти... как их... Ну, в тыл забрасы... вать... Ну, вот чего вы ржёте?!

Люда уронила стул и схватилась за стол, пытаясь сохранить остатки равновесия. Лёшка привалился к стене и с улыбкой умалишённого закатывал глаза в потолок. До Юльки вдруг дошло, ЧТО именно она сказала, и она обиделась.

– Издеваетесь, да?!

– Что ты, Юлечка!
– опустил на неё честные без улыбки глаза Лёшка.
– У нас не получится.
– И предложил в качестве мировой: - А давайте пойдём уже?

– Да, кстати, о "пойдём"...
– вспомнила Люда.
– Я-то куда?

Лёшка посмотрел на неё так, будто вот-вот собирался что-то сказать, но почему-то не сказал. Помогла Юлька:

– Да пошли, чего будешь одна тут киснуть!

Люда страдальчески вздохнула, пожала плечами... и согласилась, но проходя мимо подруги, проворчала в её сторону:

– Диверсантка...

– Сама дура!
– догнало её сзади.
– Морочат людям голову...

– А кстати, Люд!
– с заметным облегчением присоединился Лёшка.
– В больницу на перевязку съездили бы с работы. Я подброшу на машине...

"Ну да, я же больная!" - подумала Люда и вздохнула Миклухой: - "На всю голову..."

Дорогой Лёшка по обыкновению приотстал, давая девушкам полную свободу общения. Но общения не получалось. Сначала они молча на ходу дожевывали свой скоропостижный завтрак. Потом оказалось, что Юлька по-прежнему дуется, а у Люды и так хватало противоречивых ощущений, чтобы ещё подружку ублажать.

Неадекватное зудящее беспокойство вернулось и настойчиво требовало к себе внимания. Попадающиеся то и дело военные патрули ему в этом способствовали. Даже Миклухе было не до разговоров. Малая как-то странно отсутствующе присутствовала. Она совершенно определённо БЫЛА, но попытки войти в её ощущения с завидным постоянством оканчивались паническим "О-О-ОЙ!" и возмущённым "НУ, ЛЮ-У-У!", которое и водворяло "улетевшее" Людыно сознание на его законное место. В конце концов, Люде это надоело и она, слегка обидевшись, осталась наблюдать со стороны, как малая растекается мыслью в пространстве, выглядывая и вынюхивая причину всё той же, общей на них двоих напряжённости. Больше всего она напоминала при этом паука в ловчей сети, который терпеливо замер, улавливая малейшее подрагивание нитей. Только пауки бывают страшные, а бывают симпатичные. "Вот Миклуха, наверное, похожа на такого симпатичного - зелёненького, изящного - какие бывают в малиновых кустах", - потянуло Люду на воспоминания.
– "Вечно поразвешивают свои ажурные паутинки поперёк прохода и так трудятся над ними, так их заботливо выплетают, что рука не подымается всё им рушить. И лазишь потом - не то малину собираешь, не то дурачков этих обходишь. Эх, где-то сейчас малина должна уже быть, если совсем не прошла... Тьфу-ты!! Ну, о чём я думаю!"