Рыжий и черный

Она не сдержала улыбки:

— Где же вы были последние лет десять, когда я отстаивала свое право быть механиком, Анри.

— Увы, болтался в Вернии. — он грустно улыбнулся в ответ, заставляя снова подозревать его во лжи. Пароэфирники и внезапная влюбленность слишком плохо сочетались или, наоборот, слишком хорошо. — Можно еще небольшую просьбу?

— Какую, Анри? — Андре крутила в руках ключи от «жука», стараясь не думать, откуда взялся второй комплект ключей у людей принца. Тот веско сказал:

— Не сбрасывайте с хвоста моих людей, как вчера. Не затрудняйте им службу по вашей охране.

— Вас забыли предупредить — лер Блек-старший сменил гнев на милость…

Он оборвал её:

— Я в курсе. Мой кузен был очень недоволен моей просьбой, но пошел мне навстречу. Но дело не в вашем брате. Дело в…

— …в големах, — поняла Андре.

— Можно и так сказать, — подтвердил принц. — Выезжайте через задний вход и будьте аккуратны.

Она не удержалась от вопроса:

— А через главный?

— А через главный, Андре, не получится — там засели в засаде репортеры. Они, не зная о големах, пытаются поймать меня на интрижке.

— Вот же глупые.

— Именно, — почему-то вздохнул Анри, наконец-то отходя в сторону и позволяя Андре сесть за руль. — Удачи! Телефонируйте в гостиницу о своем решении по поводу вечера — я буду ждать вашего решения.

Он захлопнул дверцу, и Андре видела в зеркало заднего вида, что он до последнего провожал её паромобиль своим темным, немного саркастичным взглядом, засунув руки в боковые карманы комбинезона. Впрочем, она понимала его. Если проклятье ничейной земли проснулось, то плохо будет всем. Это коснется и Брендона — его тоже, как служителя храма и инквизиции отправят туда, как и страдающего от головных болей отца Маркуса. Проклятье ничейной земли страшно, оно порождает нежить и опасно для обеих сторон воюющих. Анри только пожалеть остается: разгребать это придется ему, а ведь он не маг, у него в союзниках, кроме войска, только взбалмошная нерисса-механик, которая может его послать с големами далеко и прочно, игнорируя срочность разработок и военную направленность. Впрочем, в возможности использования големов на ничейной земле Андре была согласна — это не военная операция, а по сути спасение. Как должно быть страшно нести на себе такой груз ответственности, не даром Анри одинокой веточкой вишни намекал на это… Андре резко дернула кулисный механизм, тормозя паромобиль. Проигнорированные законы физики отмстили Андре — руль резко ударил по груди, которая тут же заныла от боли. Сзади раздался визг тормозов другого паромобиля — видимо та самая охрана.

Андре открыла дверцу и крикнула в пустоту гаража:

— Да! Я пойду с вами вечером! — она в состоянии поддержать принца перед тяжелым, если невозможным заданием. Она может его согреть, она хотя бы попытается.

— Йуууху! — донеслось из глубин гаража.

Андре захлопнула дверцу и горько рассмеялась:

— Ему точно очень нужны мои пароэфирники! — иных причин так недостойно кричать от счастья, она не видела.

Она вырулила на улицу, включая фары — седьмой час, солнце не встало. Улицы были пусты и сонны. Желтоватый свет фонарей отражался в мокром после поливального паромобиля асфальте. По светлеющему небу тянулись со стороны океана перистые облака. Свет фар выхватывал из полумрака росшие в городском парке вишни — они наконец-то зацвели. Оставалось надеяться, что Анри не тут сорвал ветку, которую подарил ей. После его абсолютно хулиганистого выкрика в гараже, Андре сомневалась в том, что понимает принца. Впрочем, Лиз была права, когда говорила, что их учат с младенческих пеленок выворачивать любую ситуацию в свою сторону. Андре видела, как воспитывали Грегори, а ведь он не королевской крови, он всего лишь из высшего рода Тальмы.

На железнодорожном перекрестке у инквизиции зажегся красным светофор — шлагбаум еще не опустили, но Андре не стала рисковать, как вчера: притормозила, пропуская длинный грузовой состав. Сзади остановился мотор охраны — парень в обычном черном костюме делал вид, что он оказался тут случайно. Андре вышла из теплого салона, чуть подергивая плечами на ветру — солнце еще не поднялось, согревая воздух. Она оглянулась на темные окна инквизиции, подумывая, может, стоит навестить отца Маркуса и Брендона? Впрочем… Они, наверное, уже были на утренней службе богам. Длинный, сиплый гудок паровоза поплыл в воздухе, заставляя сонных птиц взметаться в небеса. Андре напомнила себе, что сейчас важнее Лиз и Грегори — они семья. Хотя и Брендон, важен — скорее всего он скоро будет на ничейной земле, а у него все рунные цепи заблокированы инквизицией. И отец Маркус важен — ему будет больно слышать мысли мертвых. И Анри важен — ему нужны големы. Значит, придется больше и плотнее поработать сегодня с рунами и чертежами, только и всего. Наверное, выбор платья, и впрямь, стоит отдать на откуп Анри. Андре подошла к паромобилю охраны и постучала костяшками пальцев по стеклу, привлекая к себе внимание:

— Передайте, пожалуйста, принцу, что платье на вечер с него.

Парень лишь понятливо кивнул, и Андре вернулась в свой паромобиль — показался хвост состава. Красные фонари болтались на последнем вагоне в такт движению локомотива. Андре медленно переехала железнодорожные пути и поехала в сторону госпиталя.

Андре, прихватив два саквояжа из салона и проигнорировав помощь охранника, направилась в уже кипевший жизнью госпиталь. Из открытых дверей вырывался теплый воздух с запашком еды и лекарств. Андре не любила его со смерти матери, но что поделать, любишь-не любишь, боишься-не боишься, надо идти и выполнять свой долг, хотя бы сейчас перед Лиз и братом. Придумать бы, где взять потенцит, ускоряя процесс испытания голема. Впрочем, его самого пока даже не было — только чертежи, но если учитывать напор Анри, то за несколько дней первый голем может стать реальностью — в Вернии почти нет магов, а голем с щитом Фидеса — сила против проклятья ничейной земли.

Андре толкнула дверь палаты Элизабет, прогоняя неожиданную мысль: Анри же не стал бы лгать о проклятии ради големов? Или стал бы? Как бы еще понять этих венценосных особ! Она заставила себя улыбнуться — ради бледной Лиз, полусидевшей на кровати, и ради сонного, помятого, заросшего щетиной Грегори:

— Всем доброе утро! — она поставила на стул один из саквояжей. Второй, с вещами брата, тут же протянула ему: — Солнце мое, марш на службу — тут твой набор для бритья и чистое белье. Приводи себя в порядок, а то тобой можно пугать незаконопослушных жителей города. «Жук» на площади — он под парами, так что смело езжай на нем.

Грег еле успел вклиниться в её речь, ставя саквояж на пол:

— И тебе доброе утро, сестренка! Спасибо за заботу, но если я поеду на твоем «жуке», то кто тебя заберет отсюда?

— А меня заберет Анри. Он сегодня будет сопровождать меня на вечер в честь Игнисов.

Грег чуть не подавился воздухом, услышав это. Андре подозревала что-то в этом роде. Хорошо, что не стал отговаривать или хуже того, читать нотации. Андре сама понимала легкое сумасшествие своего решения.

Ситуацию спасла Лиз, которая храбро улыбнулась и заметила:

— Видишь, Грег, зря ты волновался — если на вечере будет и Андре, то мне будет на кого опереться, если тебя не будет рядом.

Пришла очередь Андре давиться воздухом от неожиданности — такого даже она не вытворяла. Она не была настолько сумасшедшей, чтобы, умирая только вчера, сегодня направляться на прием.

— Лиииииз..?

Грег заставил себя разжать кулаки — кажется, утро у него было то еще, судя по Элизабет — зря его Андре шокировала вернийским принцем:

— Еще раз… Лиз, я позволю тебе покинуть госпиталь при одном условии: если ты сможешь ходить. Не шататься, не бродить, не падать — уверенно ходить. И да, я помню — лекарство заканчивается сегодня, и смысла занимать койку, которая может пригодиться кому-то иному, нет. И я помню, что болеть ты можешь и дома, точнее в гостинице в нашем номере. И я помню, что лучшего случая показать, что у меня все хорошо, чем этот прием, нет. Но еще раз — я не позволю тебе изображать из себя здоровую и счастливую леру, чтобы поддержать меня.

Та задрала подбородок вверх и крайне серьезно сказала:

— Мы кажется, мы уже обсудили с тобой неопровержимый факт, что тот, кто направил меня в катакомбы, действовал не мне во вред…

Андре предпочла вслушиваться в неожиданные слова Лиз, готовая в любой момент вызвать огонь недовольства Грега на себя. Такие сумасшедшие сестренки, как Лиз, не каждый день появляются.

— …И ты, и отец Маркус подтвердили, что произошло просто невероятное стечение обстоятельств. Изобретение лекарства. Его наличие здесь и сейчас. Отсутствие у меня повреждений мыслительных процессов — что совершенно невозможно при потенцитовой интоксикации. Отсутствие признаков сумасшествия у меня. Отсутствие смертельной опасности для меня. Знание тобой и Броком ритуала общего эфира… Мне продолжать? Уже совершенно ясно, что у того, кто это сделал со мной, все было рассчитано до последней малости… Я даже не представляю, что еще учитывал тот, кто так поступил со мной. Присутствие отца Маркуса тут. Сам наш брак, который иначе было крайне сложно заключить… Учитывая все это, я думаю, что хуже уже не будет — только не у того, кто это все сделал.

Грег веско сказал, перебивая её:

— Пусть у него все было под контролем, но ноги и руки я этой твари все же переломаю, когда доберусь. И это не значит, что ты сегодня-завтра восстановишься. Я сказал — я заберу тебя из госпиталя, если ты сможешь уверенно ходить.

Лиз откинула одеяло в сторону и опустила ноги вниз, заставляя Грега подхватывать её:

— Солнышко, прошу… Что же ты творишь…

Андре кашлянула, привлекая к себе внимание:

— Кажется, братец, ты еще не понял, кого ты взял в жены.