Рыжий кот в темной комнате
Шрифт:
– Слабо верится, – ответила та, отвернувшись. – За все эти годы ты ни разу даже не вспомнил о моем существовании. Если бы ты действительно хотел меня увидеть, ты мог бы приехать. До Плескова всего несколько часов пути!
– Пойми, Верочка, мы с твоей матерью так тяжело расстались…
– Да уж, ты с ней обошелся по-свински… Впрочем, что сейчас ворошить прошлое! Прошло столько лет…
«Все верно, – сообразила Надежда, – это дочка Беневоленского… то есть, конечно, не она, а настоящая Вера Мельникова. Я так и думала, он – Анатолий, она – Анатольевна, это про него рассказывала Таисья Михайловна. Мужик-то и правда подлец, та история некрасивая.
– Все не так просто! – тихо проговорил Беневоленский. – Твоя мать… она поступила тогда очень подло… она сломала мою карьеру, из-за нее я так и не стал доцентом…
– Что?! – Молодая женщина побледнела, всем телом повернулась к мужчине. – Как ты можешь такое говорить о моей матери? Твоя драгоценная карьера, ха-ха! Ни о чем другом ты не можешь думать! Как тебя, бедного, обидели! Доцентом ты не стал! Ты сломал мамину жизнь, разбил ее сердце… она после той истории так и не оправилась, а ты можешь думать только о своей карьере…
«Хорошо излагает! – невольно восхитилась Надежда. – Выразительно так, со слезой, с настоящим чувством… вряд ли настоящая Вера смогла бы лучше…»
– Прости меня… – Анатолий Васильевич взял девушку за руку, проникновенно заглянул ей в глаза. – Прости, я, конечно, очень виноват, но тогда все было очень непросто, взаимные обиды и обвинения нарастали как снежный ком, ты понимаешь…
– Не понимаю и не хочу понимать! – Девушка резко, раздраженно вырвала руку. – Я знаю только одно – что для мамы это было страшным ударом!
«Вот интересно, – Надежда Николаевна мелкими шажками придвигалась к заветной скамейке, – чего она добивается? Что ей от него нужно? Прошло-то уж лет двадцать пять с тех пор, к чему теперь эти упреки? Поздно пить боржоми!»
– А ты? – Беневоленский попытался сменить тему. – Как ты жила? Ты замужем? У тебя есть дети?
– Нет, я не замужем, – хмуро ответила женщина. – И никогда не была. У меня не было для этого ни времени, ни возможностей. Я ухаживала за мамой… я ведь сказала тебе – она после той истории тяжело болела. Больному человеку нужно очень много внимания, много времени и денег, так что мне было не до замужества.
«Ой, врет! – подумала Надежда. – Была она замужем. Правда, замужество было недолгим и таким же неудачным, как у матери, но это еще не причина, чтобы объявить его несостоявшимся… То есть – тьфу! Это Вера была замужем, а эта… кто ее знает? Но ведь она выдает себя за Веру… Совсем они меня запутали!»
– Но ты всегда могла обратиться ко мне! – выпалил Беневоленский. – Неужели ты думаешь, что я бы вам не помог? Я сделал бы для вас все возможное…
– А неужели ты думаешь, – перебила его девушка, – неужели ты думаешь, что мать приняла бы твою помощь? После того, что между вами случилось, после той ужасной, отвратительной истории об этом не могло быть и речи… да она скорее умерла бы с голоду, чем приняла от тебя хоть копейку!
– Я понимаю… – Анатолий Васильевич тяжело вздохнул. – Она не смогла меня простить…
– Нет, ты ничего не понимаешь! – Девушка повысила голос, глаза ее пылали. – Ты просто не можешь представить, что я пережила, что я перечувствовала за все эти годы! – Она закрыла лицо руками и продолжила тихо, взволнованно, прерывающимся голосом: – Ты не можешь представить, что это такое – день за днем ухаживать за тяжело больным человеком! И самое ужасное – не физический труд, а необходимость постоянно наблюдать за ее страданиями, принимать на себя ее бесконечные обиды, сносить ее
раздражение, ее, в конце концов, несправедливость… ведь ей не на ком было выместить свою боль, кроме меня, поскольку я была близко, рядом, под рукой… а как ужасно было наблюдать за ее постепенным угасанием… нет, ты этого никак не можешь понять!В голосе ее было такое глубокое, такое неподдельное чувство, что Надежда Николаевна растерялась. Она знала, что девушка врет или по крайней мере чего-то недоговаривает, но ее слова звучали так искренне, так горько, так выстраданно… нет, она, несомненно, пережила то, о чем рассказывает!
Внезапно девушка замолчала, уставилась в стену перед собой. Потом снова заговорила:
– Ты можешь спросить, зачем же тогда я сюда приехала, зачем обратилась к тебе?
– Я ничего такого не говорил! – перебил ее Анатолий Васильевич. – Я рад, что ты пришла… очень рад… ты же знаешь, я все готов для тебя сделать…
Девушка его не слушала, она продолжала говорить, сбиваясь от волнения:
– После маминой смерти я как будто проснулась после тяжелого, кошмарного сна. Попробовала начать жизнь сначала, с чистого листа, но тут, как назло, меня уволили с работы. У нас было большое сокращение, и я первой попала под него, поскольку до того часто брала больничный по уходу за мамой…
Она сделала паузу, видимо, заново переживая тот тяжелый момент, и продолжила тихим, усталым голосом:
– В первый момент я впала в отчаяние. Другую работу мне не найти, у нас в Плескове вообще очень плохо с работой, а уж по моей специальности и вообще ничего нет. Я хотела уже плюнуть на специальность, на высшее образование, попробовала найти какую-нибудь простую работу – продавщицей в магазине, приемщицей в ателье, телефонным диспетчером. Но потом подумала – может быть, это знак для меня, знак свыше… ведь я хотела начать жить сначала, а там, в Плескове, все напоминало мне о прежней жизни, о маме…
Она снова замолчала, опустив голову, а потом проговорила быстро, как будто бросилась в холодную воду:
– Вот я и решила приехать сюда. Здесь уж точно все будет другим, новым. Новая жизнь, новые люди, новая работа… может быть, я смогу наконец забыть прошлое и начать все сначала… может быть, в этой жизни мне больше повезет… Прости, что говорила с тобой резко, не так просто мне забыть все то страшное, что случилось…
– Кстати, где ты поселилась? – спросил Беневоленский, чтобы опять сменить тему.
– Я сняла квартиру. Мне помогла с этим одна старая знакомая по Плескову, скорее даже, дальняя родственница. Но вот с работой… я сунулась в несколько мест, но со мной и разговаривать не стали. Тогда я подумала о тебе… Ведь ты мне можешь помочь? Ты ведь здесь большой начальник, у тебя есть возможности!
– Ну, большой не большой, но с работой помочь, наверное, смогу. – Анатолий Васильевич всем телом повернулся к девушке. – Какая у тебя специальность?
– Я музейный работник. Работала хранителем музейных фондов, экскурсоводом…
– Вот как… – Беневоленский задумался. – Даже не знаю, что тебе предложить… у нас же все-таки не музей, а научно-исследовательский институт…
– Но я видела там, внизу, вывеску музея, – проговорила девушка с надеждой в голосе. – Какой-то странный музей, но все же у них должны быть фонды и экскурсии…
– А знаешь, ты права! – оживился Анатолий Васильевич. – Этот Музей чертей – то, что нужно. Они у нас находятся на птичьих правах, с арендой постоянные проблемы, так что они не смогут мне отказать… я с ними сегодня же поговорю!