Ржавчина

А потом и Ники Вазовски, участницу группы поддержки нашей баскетбольной команды, застают в подсобке с одним из Ржавых парней. Еще и травку находят. Новость в считаные минуты облетает школьные паблики, а следом и родительские. Парня отчисляют, в школу заявляется полиция с собакой, и та целый день обнюхивает шкафчики. Управляющий комитет организовывает внеочередное собрание. Строго настрого наказывает не ходить по школе по одиночке и у Ржавых ничего не брать. Всем раздают листовки с подробным описанием наркоты, которую толкают у них на улицах. Больше всего пугая GHB – наркотиком «для изнасилования», популярным в подпольных клубах. Он вызывает спутанность сознания и кратковременную потерю памяти. А что может быть страшнее, чем если тебя опоят и увезут в Ржавый город?

– Никогда в жизни к таким, как они, не подошла бы, – заявляет Ив. Мы сидим у нее дома и красим ногти на ногах в очередной цвет безумия. – Спорим, у них можно подцепить вши или еще что похуже.

– Фу, – морщусь я, тут же измазывая цветом фуксии не тот палец.

– Не удивлюсь, если Вазовски вообще из команды выгонят, – протягивает жидкость для снятия лака Ив. – Все-таки нельзя быть такой неразборчивой. В связях.

Мы хихикаем. Пусть подруга и считает себя скорее книжным червем, чем знойной тусовщицей, в команду чирлидерш она вписалась на удивление легко, словно только и создана прыгать по полю, радостно размахивая помпонами. Несколько раз Ив предлагала попробовать и мне, но я отказалась.

– Как ты представляешь себе немую девушку, скандирующую кричалки?

С тех пор мы эту тему закрыли. А я так и не призналась, что сама могу дать фору в трехочковых бросках многим из нашей команды. Как и в том, кто меня этому научил.

– Завтра после игры тренер определит основной состав, – заявляет Ив, подбирая для ногтей на руках лак в цветах команды «Росомах». В «Вудсайд Хай» это зеленый и фиолетовый. Будут играть наши и Ржавчина. – И ты должна прийти. Просто обязана. Нельзя же пропустить, как наши опозорятся!

Я морщусь – заранее знаю, кого там увижу, – но, чтобы поддержать подругу, обещаю, что приду. А потом, рисуя на большом пальце сердечко, добавляю:

– Из всех буду болеть только за тебя!

Глава 4. Анна

У каждого из нас имеется список отвратительных привычек, от которых мы не можем избавиться. Такой есть и у меня. И пока в нем числится лишь один пункт, но очень веский – опоздания. Главная проблема в том, что я не могу нормально извиниться. Поэтому, пока еду в школу, открываю блокнот и пишу крупно маркером: «Простите. Обещаю, больше это не повторится».

Я забегаю в класс уже со звонком, все сидят на местах, а мисс Остин, наш учитель – молодая женщина в костюме, словно вынырнувшем из эпохи шестидесятых, – стоит у доски.

Открыв дверь и не пересекая порог, я поднимаю самодельную табличку, сложив брови домиком и вжав голову в плечи. Мисс Остин пробегает по мне взглядом весьма укоризненным, но все же кивает, позволяя войти. Но стоит сделать шаг в кабинет – раздается хохот.

– В чем дело, класс? – спрашивает учитель.

Я судорожно пытаюсь понять, что со мной не так. В поисках поддержки ловлю взгляд Ив – она кивает на последний ряд. Перед партой Августа, там, где должна стоять моя парта, – пустота. Квадрат голого пола, на котором остался пыльный след от металлических ножек. Вокруг – ни одного свободного стола. Призрак доброго мальчика из моего детства ухмыляется, делая вид, что он тут совершенно не при чем.

– Анна, займите свое место, и мы начнем урок.

Я застываю в нерешительности, не зная, что делать. Слова учителя прерываются новой волной смеха.

– Она, кажется, не может.

Мисс Остин оборачивается, кладет мел на подставку и отряхивает руки.

– Повторите, пожалуйста, мистер О’Доннел, я не расслышала вас, – обращается она к Августу весьма вежливо. Хотя, очевидно, он этого не заслуживает.

Август лениво поднимает голову, отрываясь от тетради, в которой он что-то выводил, и отвечает:

– Я сказал, что она этого сделать не может.

– И почему же?

Снова этот противный смех. Я закрываю глаза. Все, чего мне хочется, чтобы это представление поскорее прекратилось, потому что все взгляды снова устремлены в мою сторону.

– Мистер О’Доннел, почему мисс Суворова не может этого сделать?

Август откидывается на стуле и, скрестив руки на груди, хмыкает:

– Очевидно, потому что ее парты нет. Как и других свободных. Естественный отбор.

По классу прокатывается клубок из смешков. Я же хочу под землю провалиться. А вот мисс Остин ситуация, кажется, совершенно не напрягает.

– Август, – ласково обращается она к парню. – Не принесете ли вы из учительской распечатанный к уроку материал?

Я не смотрю в его сторону, но буквально кожей чувствую на себе взгляд.

– Я еще плохо ориентируюсь здесь, – отвечает он. – Отправьте кого-то из местных.

– Спросите у дежурного учителя, он вам подскажет.

Опустив глаза в пол, я мечтаю, чтобы Август заблудился. Вижу, как он недовольно поднимается, но все-таки уходит. А я так и стою, словно к полу приклеенная, пока дверь на закрывается.

– Садитесь, Анна, – как ни в чем не бывало, говорит учитель. – Место свободно.

«О, нет. Теперь он точно меня убьет». Я поворачиваюсь в поисках поддержки к Ив, и она поднимает вверх большой палец. Я сглатываю. Вдруг слышу чей-то шепот.

– Не переживай. Мы после урока вернем твою парту.

Поворачиваюсь и вижу незнакомца. По крайней мере я его не замечала раньше. Скорее всего из-за того, что смотрела все время в другую сторону.

Внешне он выглядит совершенно обычным: короткие русые волосы, чуть вздернутый нос, тонкие губы, но взгляд его мягок и приветлив. И я улыбаюсь в ответ.

– Эрик Фрайзер, – представляется незнакомец и совершенно неожиданно продолжает на языке жестов: «У меня брат глухонемой. Я рад, что теперь есть с кем поболтать на уроке».

«Приятно познакомиться!» – отвечаю я, присаживаясь за парту Августа. Здесь везде его вещи, и я не знаю, что с ними делать. Отодвигаю книгу на край стола, кладу сверху карандаш и ластик, беру тетрадь, в которой он даже не удосужился тему урока записать, и вдруг вижу в углу листа несколько слов знакомым почерком: «Станешь ли ты меня ненавидеть?». Написано и обведено минимум трижды. Надпись свежая, я касаюсь ее подушечками пальцев, и на них остается след. Неужели это то, о чем он думал, пока я стояла у доски?

Я провожу пальцами по буквам, словно рассчитывая, что так мне откроется их истинный смысл, но распахивается дверь, и я едва не подскакиваю. Закрыв тетрадь, прячу ее под книгу и замираю.

– Спасибо, мистер О’Доннел, можете садиться.

Вот только Август не двигается с места.

– Что за…

Видимо решил, что мисс Остин пошутила.

– Вы находитесь на уроке, так что попрошу не выражаться. Какие-то проблемы? – спрашивает она у застывшего в дверях парня. – Надеюсь, вы помните правило про естественный отбор? Занимайте свободное место.