«С Атомной бомбой мы живем!» Секретный дневник 1945-1953 гг
Шрифт:
Удивительно, как часто нынешние «историки» игнорируют поразительные свидетельства, подобные письму Нино Берия, и как часто они некритически считают достоверными явные басни.
Приведу три занятных примера на одну и ту же тему…
Оренбургский журналист В. Совельзон со ссылкой на рассказ крупного советского учёного в области радиотехники и радиоэлектроники, академика, Героя Социалистического Труда инженер-адмирала Акселя Ивановича Берга, пишет в 1999 году о разговоре Сталина в 1940 году с арестованным Бергом, доставленным к «вождю» из узилища. Цитирую по книге В. Хозикова «Секретные боги Кремля. Рождение
«И вот вводят меня в кабинет ( в котором Берг, вообще-то, ни разу в жизни не был. — С.К.). Навстречу Сталин.
— Здравствуйте, товарищ Берг. Я знаю, что с вами произошло. Это была ошибка, и мы ее исправим.
И после небольшой паузы — раздумчиво и веско:
— Но вообще я считаю, что каждый большевик должен хотя бы немного посидеть в тюрьме. Я вот тоже сидел.
«Вы-то хоть в царской, а я-то за что?» — мысленно ору я, вспомнив своих костоломов (« Изуродованный в НКВД пытками» А.И. Берг благополучно скончался в 1979 году, 86 лет от роду. — С,К.)…».
А вот как московский журналист М. Ребров описывает разговор Сталина с доставленным 20 июля 1941 года к нему арестованным бывшим наркомом вооружения Ванниковым (он у Сталина бывал много раз, в том числе — и 20 июля 1941 года, попав в Кремль прямо из тюрьмы, но встреча Сталина с Ванниковым и их разговор происходили не наедине, как утверждал позднее Ванников, а в присутствии Молотова, Маленкова и Берии):
«Сталин прошелся по кабинету, раскурил трубку и, чтобы заполнить паузу, сказал:
— Не надо горячиться и обижаться, товарищ Ванников. Я ведь тоже сидел в тюрьме.
И здесь Борис Львович опять не сдержался:
— Вы, товарищ Сталин, сидели у врагов, а я у своих!
Вождю ответ не понравился».
Наконец, кандидат ф.-м. наук В. Лишевский в 1992 году в № 1 журнала «Инженер» в статье «Лубянка в награду» описывает разговор уже Лаврентия Павловича Берии с Львом Робертовичем Гонором (1906–1969), крупным и заслуженным нашим ракетчиком, во время войны занимавшимся производством вооружений и 3 июня 1942 года удостоенным Золотой Звезды «Серп и Молот» Героя Социалистического Труда за номером 22.
Лишевский, к слову, пишет, что «в апреле 1948 года состоялась последняя встреча Л. Гонора со Сталиным», опуская слова «первая и последняя…», потому что Гонор единственныйраз — 9 марта 1948 года — принимал участие в совещании у Сталина вместе с другими ракетчиками (там был и Берия).
В январе же 1953 году Гонора, тогда — директора ракетного НИИ-88, арестовали, а в марте 1953 года из тюрьмы доставили к Берии, после чего Гонор был освобождён. И, по В. Лишевскому, разговор шёл следующим образом:
«— Как же так, — спросил Гонор, едва переступив порог кабинета, — я член партии, патриот, и сижу в тюрьме?
— Подумаешь, — сказал Берия, — и я сидел в тюрьме.
— Но вы сидели в царское время, — возразил Гонор, — а я в советское.
— Какая разница, — отмахнулся Берия».
А действительно — какая разница? Берия сидел не в царской тюрьме, а в грузинской меньшевистской, но — какая разница?
Какая разница — правдивы ли журналистские побасёнки о содержании бесед Берга и Ванникова со Сталиным, Берии с Гонором, или эти побасёнки
взяты из рискованного антисталинского анекдота 30-х годов, запущенного в оборот троцкистами?Ну, в самом-то деле, — какая разница, правда это или нет? Ведь все «продвинутые» «историки» от усопшего Волкогонова до всё ещё здравствующих Радзинского, Сванизде, Лурье и прочих точно знают, что Сталин и Берия — «тираны и палачи».
Эх, господа! Жаль, давно умер Николай Васильевич Гоголь! Уж с вами-то он жить на этом свете не соскучился бы…
Отдельно надо отметить, что нередко инсинуации в адрес Берии высказывались и теми его коллегами, которые сами были нечисты по части того, в чём обвиняли Берию. Наиболее ярок здесь пример всё того же Хрущёва, но и, например, Вячеслав Молотов здесь, увы, не безгрешен, не говоря уже об Анастасе Микояне.
В 70-е годы Микоян передал в Институт истории СССР АН СССР свои «воспоминания», где «вспоминал»:
«В субботу, 21 июня 1941 года, вечером, мы, члены Политбюро, были у Сталина на квартире. Обстановка была напряжённой… Сталин согласился на всякий случай дать директиву в войска… Мы разошлись около трёх часов ночи 22 июня 1941 года, а уже через час меня разбудили: война! Сразу члены Политбюро собрались у Сталина…
На второй день войны для руководства военными действиями решили образовать Ставку Главного Командования… Вечером собрались у Сталина…»
И т. д., и т. п.
Но, в соответствии с записями журнала посещений кремлёвского кабинета Сталина (а более точного и объективного источника сведений нет!), не из квартиры, а из кабинета Сталина члены и кандидаты в члены Политбюро, собравшись там в 18.27 21 июня
1941 года, разошлись в 23.00 21 июня 1941 года, и Микояна среди них вообще не было. Микоян до войны последний раз был у Сталина 20 июня 1941 года.
Утром 22 июня 1941 года первыми в кабинет Сталина вошли в 5.45 нарком иностранных дел Молотов, нарком внутренних дел Берия, нарком обороны Тимошенко, начальник Генерального Штаба РККА Жуков и начальник Главного управления политической пропаганды Красной Армии Мехлис. В 7.30 к ним присоединился Маленков, и лишь в 7.55 — Микоян.
Что же до второго дня войны, да и третьего тоже, то Микоян и Сталин в эти два дня не виделись— Микоян появился у Сталина лишь в 2 часа ночи с 24 на 25 июня 1941 года.
Зато Берия, войдя 22 июня 1941 года к Сталину в числе первых в 5.45, вышел от него в 9.20, вернулся в 11.30 и был до 12.00. Затем вошёл к Сталину в 16.25, вышел в 16.45 22 июня 1941 года, и с 3.25 в ночь с 22 на
23 июня 1941 года вновь был у Сталина до 6.25.
В 6.25 23 июня 1941 года из сталинского кабинета вышли последние посетители — Молотов, Ворошилов и Берия.
Затем Сталин отдыхал до 18.45 23 июня 1941 года, когда начался вечерний поток посетителей его кабинета, закончившийся выходом из сталинского кабинета уже ночью 24 июня в 1.25 двух последних посетителей — Молотова и Берии (вход Берии в 24.00 23 июня, выход в 1.25 24 июня 1941 года).
24 июня 1941 года Сталин начал приём с 16.20 и вёл его до 21.30, при этом Берия был у него на совещании с 16.50 до 20.25 вечера.
В ночь 25 июня 1941 года Берия вновь в 1.15 появился у Сталина и был у него в кабинете до 5.25. В два часа ночи у Сталина появился и Микоян.