С автоматом в руках

–  Пижон, - обратился к нему Храстецкий, - где твоя гармошка?

–  Здесь, - показал Адольф под кухонный стол, где обычно держал ее.

–  Вы что, и в самом деле за праздничный стол вместе с нами посадите немца? - сказал Репка. - Быстро же вы обо всем забыли! Нечего ему здесь делать!

Ребят эти слова привели в замешательство. Стромек, обернувшись к Репке, решительно заявил:

–  Ты это оставь! Тебе что, прочитать лекцию о том, что немцы бывают разные? Не все же фашисты. Ты сам рассказывал, что к тебе относились по-разному, когда ты был в рейхе. А Адольф? Если б ты его понимал, то узнал бы кое-что. Это рабочий, такой же, каким был я.

Репка со злостью махнул рукой и вышел из столовой. Адольф робко улыбнулся.

–  Дурак, - проворчал Стромек, - как что не по нему, сразу умчится. Ну ничего, сейчас он вернется.

К семи часам пришел Пачес, жена осталась с детьми. Когда уселись за стол, он всех поздравил и с каждым чокнулся, в том числе и с Адольфом, который вместе с Мачеком и Гулой стоял в дверях кухни в роли официанта.

–  Ну, поехали, - распорядился повар, и торжественный ужин начался. Репка тоже уже давно сидел за столом. Адольф в белой рубашке разносил блюда, убирал тарелки, поддерживал огонь в печи. Мачек одинаково заботливо относился к каждому отделению. Это был самоотверженный, верный товарищ, хотя иногда и несколько несдержанный.

Интендант Тонда погасил лампу и зажег свечи на елке. Все притихли, вспоминая о доме, о родных, о матерях, которые прислали своим мальчикам на заставу к рождеству массу гостинцев. Все, кроме личных подарков, ребята отдали интенданту и теперь узнавали на блюдах сласти, присланные их мамочками. Репка чокнулся с Адольфом, немец пришел в восторг и выбежал из столовой. Вскоре он вернулся, протирая мокрые от слез очки.

После ужина в приподнятом настроении все как были в рубашках отправились с гармошкой в деревню, пели колядки под окнами у Зимы, у Пачесов и Киндлов, затем снова вернулись в теплую столовую. Мила Шикл принес вторую гармошку, интендант Тонда пришел с тромбоном, Мачек колотил в такт по кастрюле. Все вокруг ходило ходуном.

Цыган незаметно вышел из дома. Яниш сейчас вспоминал светящееся в темноте окошко небольшого лесного особняка, Ярославу, ее поцелуи и объятия. Вслед за ним из дома вышел и Храстецкий. Так они и стояли рядом на морозном воздухе и молчали. "О боже!" - вздохнул Храстецкий: воспоминания охватили и его.

Зима кончилась. Никто из ребят не переболел, и Пачес только радовался. Снег таял. Потоки воды сливались в ручьи, и только просеки да лесные тропинки, по которым ходили пограничники, все еще были покрыты льдом. Теперь уже не надо было топить, и работы у Адольфа поубавилось. Он обладал изумительной интуицией, например, всегда предвидел приезд кого-нибудь из начальства и прятался, а по окончании визита появлялся снова.

С приходом лета увеличилось число задержанных, стремившихся на Запад. Это были главным образом молодые люди, искавшие за границей приключений, о которых читали или слышали. Других толкали за границу родственные связи, семейные неурядицы или боязнь ответственности за совершенное преступление. Как-то пограничники задержали даже марокканца... Большинство задержаний пришлось на долю ребят с заставы, и это был их лучший аргумент в споре с таможенниками. Теперь их уже нельзя было назвать неопытными или слишком юными для выполнения поставленной перед ними задачи. Они не считались со временем и знали на своем участке каждый пень и камень. Однако все равно продолжали учиться и раз-другой в месяц сдавали специальные экзамены. Не дожидаясь инструкций, они организовали коллективную охрану государственной границы. Стоило появиться кому-то незнакомому, как местные жители сообщали об этом на заставу. Не раз местные жители сами задерживали неизвестных. Это не всегда были люди, пытавшиеся перейти границу. На заставу иногда доставляли работников районных организаций, грибников или приехавших в гости, но в таких случаях все быстро выяснялось.

Однажды на рассвете на заставу примчался мальчуган лет десяти, не больше. Прислонив к шлагбауму велосипед, на котором пробирался через глубокий рыхлый снег, сообщил:

–  К нам заявился какой-то тип. Хочет перебраться через границу.

–  В Гути, что ли? - спросил дежурный и в три прыжка оказался наверху, в спальне ребят. Мальчуган оставил свой велосипед и вместе с несколькими пограничниками побежал к конюшне. Вашек Гофман запряг лошадей в сани, и через пять минут они уже мчались к Гути.

Незнакомец восседал за столом и лакомился бужениной. Ему повезло: он попал в дом, где недавно закололи свинью. Хозяева поставили на стол самое лучшее угощение, лишь бы задержать незнакомца до прихода пограничников. Этот человек знал все, что ему необходимо было, о дальнейшей дороге и уже собирался уходить, как двери вдруг распахнулись и на пороге появились три пограничника с автоматами наизготовку.

По числу задержанных первое место занимал Иван Олива. И дело здесь было не просто в везении: он обладал поразительной наблюдательностью. Так, среди посетителей ресторанчика он сразу же различил парня, зашедшего сюда по пути к "свободе" в последний раз подкрепиться чешским пивом. Допить пиво ему разрешили, но вслед за этим предложили проследовать на заставу.

Однажды у ручья они задержали солдата, работавшего на гражданке официантом. Он расспрашивал мальчишку о том, где расположены дозоры и где граница. При этом все время смотрел на карту, которую затем спрятал в рюкзак. Прошел он метров триста, не больше, когда его взяли. Сказал, что идет, мол, из Планы на свидание с девушкой. Лучше бы он этого не говорил. У него обнаружили карту с нанесенным на ней маршрутом движения к Мерингу, штатские брюки, спортивную куртку и адрес товарища во Франции.

–  С какой же? - засмеялся Храстецкий. - Их здесь несколько, и мы знаем каждую.

Тот не ответил. За ним приехал офицер контрразведки. Через несколько дней пограничники узнали, что он ночью в одном нижнем белье пытался бежать из тюрьмы. '% Однако его увидел часовой и в присутствии многих городских зевак водворил обратно.

Как-то в середине марта около полуночи в комнате зазвонил телефон. Никому из ребят не хотелось вставать. Заспанный Яниш поднялся и прошел в соседнюю комнату.

–  Чего еще? - проворчал он в трубку, предполагая, что это звонит дежурный.

–  Говорит Пачес, - донесся строгий голос с другого конца провода. - Кто у телефона?

–  Младший сержант Яниш.

–  Слушайте внимательно. Я продиктую вам фамилии тех, кто должен немедленно явиться ко мне. Только без паники. Оружие не берите, явитесь в форме. Хлоупек, вы, Храстецкий, Стромек, Роубик, Мачек, Манек, Репка и Недома. Больше из вашего дома никого. Через десять ми нут быть у меня.

Цыган начал поднимать с постелей тех, кого вызывал Пачес. Ребятам очень не хотелось вставать среди ночи. Больше всех ворчали Роубик и Репка.

Ребята нехотя натягивали на себя брюки и куртки.

–  Черт побери, что происходит? С ума, что ли, Старик сходит? Что он тебе сказал?

–  Он сам вам все расскажет, - проревел в ответ Цыган, стремясь как можно скорее выйти из дома. Если бы Пачес объявил тревогу, в комнатах давно бы уже не осталось ни одной живой души, а сейчас вот приходится каждому отвечать на глупые вопросы.

В доме командира горел свет. Там их уже ждали другие ребята. Командир стоял у стола, перед ним лежали два небольших ящика. Пограничники построились в маленькой канцелярии в две шеренги. Пачес окинул их взглядом, затем посмотрел на лежащую перед ним бумагу и кивнул головой. Он показался им на редкость веселым. Пачес взял бумагу в руки: