С чего начиналось

Сам Курчатов в то время лекций уже не читал: у него на это просто не хватило бы времени. Но он работал с высшим командным составом, и те, кто читал лекции, знали Курчатова и поэтому понимали, что именно нужно читать студентам. Тут была прямая связь.

Перестройка эта принесла свои плоды, и в пятидесятых годах в наших центрах появилась молодёжь, успевшая получить подготовку по необходимым специальностям. Многие стали впоследствии известными учёными. Игорь Васильевич был прав, когда заявил на XX съезде КПСС, что объём атомных работ очень велик, но и силы наши теперь велики. «На смену небольшому отряду учёных, которые начинали работу, выросла воспитанная партией армия учёных, инженеров, конструкторов, сильная, молодая, способная решать труднейшие задачи».

Вызов принят

Осенью 1959 года с группой советских учёных мне довелось побывать в США и, в частности, посетить Окриджскую атомную лабораторию, где уже работало около пяти тысяч человек. На пресс-конференции, которая была организована после посещения Ок-Риджа, любознательные журналисты задавали разного рода вопросы, в частности, мне задан был вопрос, как это нам удалось так быстро построить установку «Огра» для термоядерного синтеза.

– В этом году в Советском Союзе находился председатель атомной комиссии США. Когда он вернулся, то сказал, что видел термоядерную установку «Огра», которая построена за восемь месяцев, тогда как для строительства аналогичной установки в США потребуется два с половиной года. Скажите, пожалуйста, почему нам потребуется два с половиной года на то, на что у вас ушло всего восемь месяцев?

Я ответил, что американских условий не знаю, и поэтому они сами должны разобраться, почему им надо два с половиной года. Но на вопрос, как нам удалось построить «Огру» за восемь месяцев, ответить могу. И я рассказал историю о том, как в небывало короткие сроки было налажено производство танков Т-34 на одном из уральских заводов. Мне ответили:

– То было военное время, тогда был особый подъем. Но что помогло вам теперь, в мирное время?

И тогда я сказал:

– А теперь нам помог научный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» Финни, который, кстати, присутствует на пресс-конференции.

А дело было вот в чем.

В марте 1958 года Финни побывал в Женеве, где в то время шла подготовка ко II Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии, и написал, что на конференции Соединённые Штаты возьмут реванш у Советского Союза за спутники. Финни полагал, что США покажут размах работ по термоядерному синтезу и продемонстрируют много новых термоядерных установок. Надо напомнить, что прошло уже два года со времени знаменитого выступления Курчатова в Харуэлле (Великобритания), после которого исследования по термоядерному синтезу получили во многих странах особенно большой размах.

На Женевских конференциях был установлен такой порядок: доклады, которые читались на заседаниях, иллюстрировались экспонатами национальных отделов выставки. На конференции говорили о термоядерном синтезе – и демонстрировали на выставке модели установок по термоядерному синтезу. Говорилось об атомных электростанциях – и показывали модели атомных электростанций. Говорилось об использовании двигателей в кораблях – и показывали макеты, чертежи или фотографии судов.

В то время у нас уже сооружалась самая крупная в мире термоядерная установка «Огра» (она и сейчас действует в Институте атомной энергии имени И.В. Курчатова, и её демонстрировали неоднократно не только советским учёным, но и иностранным гостям), но подготовка экспозиции советского павильона на выставке в Женеве проводилась с большим опозданием от установленного графика.

Когда Игорь Васильевич узнал о статье Финни, он поехал на завод, где сооружалась «Огра», и сказал рабочим, занятым изготовлением оборудования для установки:

– Нам сделан вызов: американцы хотят взять реванш за спутники. Мы вышли в космос, кое-кто в Америке раздражён этим и хочет показать, что если их обогнали в космических исследованиях, то они обошли нас в другой области – по управляемому термоядерному синтезу. Как, примем вызов?

Рабочие ответили:

– В доску расшибёмся, но сделаем!

И построили установку за восемь месяцев.

Этот случай говорит о Курчатове как о тонком психологе, хорошо понимавшем душу русского человека и использовавшем свои знания для борьбы за решение важнейших задач, которые стояли перед страной. Игорь Васильевич обладал необыкновенным даром зажигать людей.

А в конце той пресс-конференции я не мог отказать себе в удовольствии процитировать одно из любимых четверостиший русского поэта прошлого века Федора Ивановича Тютчева:

Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать – В Россию можно только верить.

Но боюсь, что не все присутствовавшие на пресс-конференции в американском штате Теннесси поняли, в чем здесь дело.

«Солдат Курчатов»

Многие любят жаловаться: я устал, у меня голова болит, я занят, времени нет… А Курчатов никогда и ни на что не жаловался. Я проработал с Игорем Васильевичем больше пятнадцати лет и за все это время не слышал от него ни одной жалобы ни по какому поводу. Чувствовал он себя иногда очень плохо: уже после первого инсульта левая нога начала отказывать, была немного парализована, и он ходил с палочкой, но лечиться не любил и всегда спешил сделать максимум того, что мог.

Помню, как-то застал я Курчатова дома – он болел, лежал в постели. В руках у него была толстая книга, куда он заносил заметки для памяти и поручения, которые он давал сотрудникам. Рядом, у постели, стояла Анна Филипповна, его лечащий врач, и просто умоляла:

– Игорь Васильевич, вы больной человек, нельзя же так!

Он отвечал:

– Я все выполняю. Вы сказали лежать. Я лежу.

Но он и больной, в постели, работал так же интенсивно, как в служебном кабинете. К нему и домой шёл постоянный, нескончаемый поток людей. Он их вызывал, говорил с ними, рассказывал, слушал, записывал, что надо было сделать.

По словам Марины Дмитриевны, жены Игоря Васильевича, вставал он часов в семь утра, быстро завтракал – ел он вообще быстро – и обязательно куда-нибудь направлялся. Или к себе в институт, или выезжал на завод, или на совещание, на встречу.

Он все время был в движении – с кем-то говорил, кому-то что-то рассказывал, кого-то слушал.

Все его время поглощалось научной и организационной работой. Он сам выезжал в другие институты, в лаборатории, на заводы, принимал людей, выслушивал их, советовался, объяснял те задачи, которые нужно было решить… Возьмём только одну, небольшую часть огромной атомной проблемы – сам реактор. Сколько тут возникало вопросов!

Прежде всего уран. Постановка всех исследований, связанных с ним. Это и месторождения урановых руд, и добыча руды, и переработка её, и очистка урановых солей, и получение из них металла, и исследование всех его свойств… Причём все новое. И это только одна урановая проблема.

К Курчатову шли самые разнообразные люди, и он должен был ставить задачи, которые не все даже понимали. Сейчас многое кажется простым и несложным, а тогда ведь было совсем не так. И со всеми этими вопросами, со всем тем, в чем сами не могли разобраться, люди шли к Курчатову.