С днем рождения, турок!

Глаза поплыли, и он с грохотом, задев полку, рухнул на пол.

Я повернулся к Ханне Хехт. Она все еще крепко сжимала в руках свой пистолетик и таращилась на меня с раскрытым ртом и дрожащими губами.

— Отложи в сторону эту штуку, — приказал я, — не то я выбью все мозги твоему дружку.

Медленно, как под гипнозом, Ханна опустила пистолет. Он со стуком брякнулся о пол.

— Так, молодец. Очень не хочется тебя пугать, но иначе, как видно, с тобой не поговоришь.

Я указал ей на кухонный уголок, приобретенный в ИКЕА.

— Давай присядем, и ты расскажешь мне немного об Ахмеде Хамуле.

Она сунула дрожащие руки в карманы джинсов, оперлась о подоконник.

— Я лучше постою.

Ее застывшая гримаса приобрела совсем уж дурацкий вид.

— Ладно, — великодушно разрешил я.

Я закурил сигарету, вдохнул никотин поглубже и прикинул, с чего начать расспросы.

— Сколько времени ты была знакома с Ахмедом?

Она погрызла бескровную нижнюю губу, но ничего не ответила.

— Послушай, детка, если и дальше будем молчать, то очень быстро окажемся в ближайшем полицейском участке. Там тоже интересуются покойным Ахмедом. Но мне этого очень не хочется. Я тоже не люблю легавых, но если ты и дальше будешь молча жевать губы, то…

— Да-да, ладно. Я была знакома с Ахмедом три года.

— Он уже тогда торговал наркотиками?

— Наверняка.

Она произнесла это с горечью.

— Ты с ним общалась потому, что у него было зелье?

— Да, поначалу было так.

Я показал в сторону полуживого усача.

— А что тебя связывает с ним?

— Он иногда сбывал товар Ахмеда.

— Хорошая из вас получилась троица!

— А почему бы нет?

— Тебя с Ахмедом связывало нечто большее, чем просто бизнес?

— Он мне очень нравился.

— А этот?

— С ним только бизнес.

— А ты не исключаешь, что, несмотря на общие темные делишки, он мог возревновать Ахмеда и засадить ему нож в спину?

— Нет, этого не было.

Я ей поверил.

— Откуда Ахмед брал порошок?

— Понятия не имею.

— Я спрашиваю, откуда Ахмед брал товар?

— Я же сказала, что не знаю.

— Слушай меня внимательно, сестренка. Если ты мне сейчас же не расскажешь всю правду, в два счета окажешься на нарах вместе с дружком.

Она облизнула губы и закатила глаза. Я подумал, не пришло ли ей в голову разжалобить меня, театрально заламывая руки. Но она лишь равнодушно заметила:

— Тебе ли не знать, что в бизнесе не надо разевать рот. Мы хорошо ладили с Ахмедом, но он никогда не говорил мне, откуда брал товар. Меньше знаешь — меньше выболтаешь.

К сожалению, она была совершенно права. И все-таки сейчас я ей не верил.

— Ты знала его семью?

— Он не часто рассказывал о семье.

— Тебе известно, что младшая сестра его жены сидит на игле?

— Да.

— А тебе известно, что именно он и посадил ее на иглу?

Я не имел понятия, кто кого посадил на иглу, но появилась возможность зацепиться за это и выведать у нее кое-что. Она помедлила и сдавленно буркнула:

— Да.

Я мысленно похлопал себя по плечу и еще раз подумал о семье Эргюнов.

— Но он хотел вытащить ее… из…

Ханна напряглась. Глаза бесцельно уставились в одну точку, и она погрузилась в свои мысли или воспоминания. Конечно, нелегко ей было говорить о том, как соскочить с иглы, когда сидишь на ней.

— И как же он хотел ее вытащить? — полюбопытствовал я.

— Хотел отправить в санаторий. Уже нашел место для нее. Что-то в этом роде.

В моей голове родилась еще одна идея.

— А сам Ахмед не хотел завязать с наркотиками?

— Хотел, — подтвердила Ханна.

— И что он собирался делать?

— Хотел уехать отсюда с семьей. У него было немного денег, он хотел купить дом. Подальше отсюда.

— А семья знала о его планах?

— Не думаю.

Я должен был обязательно выяснить, с кем Ахмед Хамул был повязан в торговле наркотиками.

— В день смерти Ахмед был здесь?

— Мм-м.

Ханна смотрела через мутное стекло на все еще освещенную солнцем улицу. Я видел только ее узкую спину. Из изнуренного тела торчком выпирали худые лопатки.

— В какое время он пришел сюда?

— Во второй половине дня.

— А точнее?

Она повернулась, еще глубже засунула руки в карманы, и вдруг ее лицо прояснилось. Она была очень раздражена.

— Слушай, ты, поганая ищейка, разве это так важно?

— Да, важно.

Ханна подошла к столу и выдернула из пачки сигарету.

— Он пришел примерно в четыре часа, а в половине шестого ушел.

— Он сказал, куда?

— Нет, упомянул только, что должен что-то забрать.

— Порошок?

— Нет, плюшевого мишку, — огрызнулась она.

— Ты же сказала, что он хотел завязать.

— Но для этого тоже нужны деньги.

— Кто-нибудь звонил ему перед тем, как он ушел?

— Да, один его кореш.

— Кореш?

— Ну да. Его соотечественник. Он так сказал.

— И ты поверила?

— Не знаю. Я взяла трубку, и тот тип нормально говорил по-немецки. Может быть, с легким акцентом, но почти незаметным…

— А акцент был не искусственный? — уточнил я.

— Понятия не имею.

— А голос? Какой был голос?

— Голос как голос.

— Низкий? Высокий? Гнусавый? Чего-нибудь особенного в голосе не было?

— Эй, слушай! Я с ним и двух слов не сказала. Откуда мне знать, что у него было — насморк или грибок на ногах.

— Ахмед говорил с ним по-немецки?

— Он все время повторял «да».

— Когда был звонок?

— Вскоре после звонка Ахмед ушел.