С любовью, искренне, твоя

Я встаю со стула, задвигаю его под стол, а затем направляюсь к Риму, который не сводит с меня глаз.

Когда я подхожу к нему, он окидывает меня пристальным взглядом.

— Не самая удачная неделя, да?

Качаю головой, надув губы.

— Нет, совсем нет.

Все еще держа руки в карманах, он наклоняется вперед, приближаясь ко мне, и его одеколон проникает в мои вены, пробуждая все внутри меня.

— Было бы лучше, если бы вы не думали о своей личной жизни в офисе, мисс Левек.

Большой засранец.

Я откидываю волосы в сторону и прижимаю свои записи к груди.

— Было бы лучше, если бы вы не трахали меня глазами во время совещаний, мистер Блэкберн.

Едва заметная ухмылка трогает его губы, едва достигая глаз.

— Не расстегивайте так низко блузку, и я не буду вас трахать глазами.

Выпятив грудь, я говорю:

— Хватит пытаться доказать свою точку зрения, трахни меня уже, Рим.

Я пытаюсь добиться от него реакции, но он даже глазом не моргает. Вместо этого он раскачивается на каблуках и произносит:

— Не, я в порядке. — А затем жестом показывает на дверь, чтобы я уходила.

Я убью его.

Пыхтя, прохожу мимо него, но вдруг чувствую, как он скользит рукой по моей пояснице и прижимается к моей спине грудью, его дыхание смешивается с моим.

Я замираю, когда его рука опускается немного ниже, чуть выше моей задницы. Я резко вдыхаю, и запах его одеколона попадает в мои легкие, заставляя меня чувствовать головокружение и возбуждение одновременно.

Мои соски напрягаются, когда Рим скользит большим пальцем по моей спине.

Мои губы приоткрываются, когда я чувствую, как его грудь касается моего плеча.

И мое дыхание сбивается, когда его рот опускается к моему уху.

Очень тихо он шепчет:

— Всю неделю между нами происходило то, что ты называешь прелюдией, детка. Ставлю тысячу долларов на то, что, если бы я сдвинул твои стринги в сторону и пощупал твою восхитительную киску, она была бы мокрой.

Черт бы его побрал.

Посмеиваясь над моим молчанием, Рим снова шепчет, его губы задевают мое ухо:

— Никогда, бл*дь, не говори, что у меня плохая прелюдия, потому что ты прекрасно знаешь, что это ложь. Быстро беги в мою квартиру, раздевайся и раздвинь ноги к тому времени, как я приду. Я буду трахать тебя до утра.

Я хочу быть непокорной девушкой, той, которая скажет ему отвалить, но я сейчас безумно возбуждена, что киваю и выхожу из конференц-зала с одной мыслью: восхитительно жесткий, горячий секс с Римом.

И я не могу быть счастливее.

ГЛАВА 26

РИМ

— Как прошел твой день? — спрашивает Пейтон, сидя напротив меня. Она выглядит чертовски привлекательно: ее волосы собраны в тугой пучок, платье подчеркивает ее красивые ключицы.

Не проходит ни одного проклятого дня, чтобы я не думал о том, как мне повезло.

Какой же я везучий ублюдок, что завоевал эту девушку.

Но вот я здесь, Пейтон сидит напротив меня в ресторане, в который я бы не пошел под страхом смети еще несколько недель назад, и все же я изменил свое мнение ради нее, потому что она никогда не была здесь.

— Отлично, — отвечаю я, оглядываясь вокруг.

С потолка беспорядочно свисают люстры из витражного стекла всех форм, размеров, цветов и тематик. Изящные белые стулья и столики заполняют пространство и повсюду гребаные маленькие помпоны.

Это мечта маленькой девочки.

Мой долбаный кошмар.

— Разве здесь не мило? — Пейтон наклоняется и берет меня за руку. — Спасибо, что привел меня сюда.

И когда она вот так хлопает ресницами, глядя на меня с безумно счастливым выражением лица, мне приходится проглотить свою гордость и смириться с тем, что я чувствую себя полным мудаком в известном нью-йоркском ресторане «Интуиция».

Поддавшись ее улыбке, я говорю:

— Все, что угодно для тебя, детка.

Она сжимает мою руку и делает глоток воды с улыбкой на губах.

Опустив свой бокал, она наклоняется вперед и произносит:

— Я отблагодарю тебя классным сексом сегодня вечером.

— О… я знаю. — Наклоняю свой бокал в ее сторону, а затем делаю глоток. — Кстати, я тут подумал. — Делаю паузу, чувствуя, как начинаю нервничать.

Мы встречаемся уже два месяца, проводим вместе каждую ночь, и когда сегодня я шел с работы, меня осенило. Я почувствовал непреодолимая потребность перейти к следующему шагу. По дороге сюда я снова и снова прокручивал в голове разговор — что сказать, как спросить, но сейчас, в этот момент, я потерял дар речи.

Я.

Потерял.

Дар речи.

Со мной такого никогда не случалось. Я выступал на совещаниях, где нужно было предоставлять новый современный продукт, и у меня никогда не было проблем, но здесь, прямо сейчас, разговаривая с Пейтон, я дышу с трудом.

— Есть ли конец у этого предложения? — Она наклоняет голову в сторону, изучая меня. — Рим, ты в порядке?

— Да. — Тянусь к воротнику, пытаясь впустить воздух на мою пылающую кожу.

Что, если она скажет «нет»?

Что если еще слишком рано?

Слишком рано?

Господи.

Официантка ставит перед нами огромную чашку замороженного горячего шоколада с несколькими соломинками — единственное, что Пейтон хотела здесь попробовать.

— Наслаждайтесь, — произносит девушка, прежде чем уйти, и никто из нас не обращает на нее внимания.

— Рим, ты выглядишь бледным.

— Правда? — Я нервно смеюсь. — Ха.

Ее глаза сужаются, разум, вероятно, перебирает возможные варианты. Она видит, что я даю заднюю, и не собирается этого допустить.

Подвинув свой стул ко мне, Пейтон берет меня за руку и нежно проводит большим пальцем по костяшкам, снимая напряжение с моих плеч.

— Хорошо, мы можем сделать это легким или трудным путем. Ты можешь либо сказать мне то, что собирался, — ее голос мягкий и приятный, заботливый, — либо я буду доставать тебя всю ночь, пока ты мне не скажешь.

Это правда, она уже делала это раньше.

Понимая, что мне нужно собрать свою волю в кулак, я делаю большой вдох и смотрю в ее красивые, выразительные глаза.