С небес на землю

— А термопасту опять всю по домам растащили, сволочи?!

— Владимир, кажется, я коробку в шкаф переставила, — пискнула Жанна. — Там еще много оставалось, мы не всю растащили, правда!

Он распахнул дверцы шкафа, и первое, что увидел, — микроволновую печь.

В тот день, когда его уволили и он собирался уйти навсегда, он так же распахнул шкаф и наткнулся взглядом на эту самую печь!

…Дурацкая коробка, в которую он складывал свои пожитки, все норовила перекоситься, из нее то и дело вываливались какие-то вещи, он ожесточенно совал их обратно и думал только об одном — жизнь кончилась. Вот эта, нынешняя, вдруг оказавшаяся прекрасной и совершенно особенной, с микроволновками и чайниками, которые притаскивали, чтоб он чинил, — какие, на хрен, микроволновки в IT-отделе! — с летучками по понедельникам, с вечно неработающим оборудованием, с сервером, который накануне «упал»!.. Тогда позвонила директриса спросить, что случилось, почему ни один компьютер в издательстве не работает, сотрудники, мол, на нервах, и он ответил как раз в том смысле, что сервер «упал». «Не разбился?» — озабоченно уточнила Анна Иосифовна.

…Нельзя дважды войти в одну реку?.. Совершенно точно нельзя? А если вдруг так получилось, что это единственная река, в которой можно плыть, и выгребать против течения, и стараться не перевернуться, и как-то латать дыры в днище, и на ходу успевать любоваться окрестностями, и иногда бормотать себе под нос, что устал и сил никаких нет, а иногда, наоборот, затягивать лихую разбойничью песню — от радости жизни?! Если нету другой такой реки?! Если во всех остальных наверняка потонешь?! Только сделаешь первый шаг, сразу и потонешь, прямо у берега, на мелководье. Неужели в эту все равно нельзя вернуться?!

— Я же просил! — громко и радостно сказал Береговой, рассматривая печь, старую знакомую. Ему удалось вернуться в собственную реку, и казалось, что теперь все на свете всегда будет удаваться. — Я же просил ее отдать! Жанна! Почему не отдали?!

— Никто не спрашивал, а мы… забыли.

— Забыли они! — фыркнул Береговой, отыскал за печью тюбик с термопастой и провозгласил: — Всех уволю!

— Может, не надо? — осторожно осведомились из-за перегородки.

— Надо. Слушайте, раз уж у нас есть бесхозная печь в аб-со-лют-но рабочем состоянии, может, сосисок нажарим, а? Кто хочет сосисок?

Хотели все.

Анна Иосифовна очень заботилась о здоровье вверенного ей коллектива, поэтому в столовой никаких сосисок не практиковали. Ни сосисок, ни кока-колы, ни — боже избави! — гамбургеров! Пакеты из «Макдоналдса» считались вне закона, их даже в урны не выбрасывали, утаскивали с собой, чтобы директриса, проходя по коридору, случайно не обнаружила веселенькие бумажки и картонки, выпирающие из мусорницы, и не устроила потом на три часа собрание, посвященное «правильному питанию», — она это вполне могла!.. Старый повар с каким-то музыкальным именем, то ли Цезарь Антонович, то ли Модест Петрович, готовил паровую рыбку, запекал индейку, а особенно ему удавался «гречневый пирог с морковью». Все это было вкусно, конечно, и, главное, очень здор'oво — Цезарь Антонович или Модест Петрович был добыт Анной Иосифовной не в каком-то там кулинарном техникуме, а, ясное дело, в ресторане «Прага» — но иногда так хотелось сосисок, лапши из пакета и зажаренных пончиков, обильно присыпанных сахарной пудрой!..

— Значит, посылаем бойца за сосисками, — решил Береговой. — Чего еще кому охота? Печенья? Вафель? Соображайте быстрее! Сколько там у нас общественных денег?

— Восемьсот пятьдесят три рубля. Или нет, нет! Пятьдесят пять!..

— Хватит?..

Пока радостные сотрудники составляли «бойцу» список — «а еще сигарет, мы в окно покурим, дверь запрем!» — пока решали, сок или безалкогольное пиво, Владимир Береговой вышел в коридор.

…И мать выздоровеет!.. Ну, конечно, выздоровеет, такого быть не может, чтобы она все болела и болела!.. Нужно просто найти хорошего врача, который — раз, и вылечит ее! Ведь есть на свете хорошие, понимающие врачи. И вообще хороших, понимающих людей на свете гораздо больше, чем плохих, это уж точно!..

Вот Митрофанова, к примеру. Сука и сволочь, а все-таки перед ним извинилась. Конечно, ее Анна Иосифовна заставила, но ведь она извинилась!..

Стоп.

В этом состоянии из-за счастья возвращения в его собственную, единственную реку он совершенно позабыл о Митрофановой!.. И о том, что преступление как-то связано с ней — а оно точно связано!.. И если раньше ему, Владимиру Береговому, было наплевать на то, что происходит в «высших сферах», скажем так, в капитанской рубке корабля, который плыл по этой самой единственной реке, то теперь-то ему никак не наплевать!

Он должен разобраться, кто виноват во всей этой петрушке и причастна ли к преступлению Митрофанова. Ну, то есть, понятное дело, она причастна, он своими глазами видел фотографии, где ее рука вытаскивает из кармана убитого пропуск! Но как именно причастна?..

В то, что Екатерина Митрофанова могла зарезать человека в коридоре издательства, Береговой никак не мог поверить, хотя Ольга толковала ему именно об этом!

Очутившись под дверью ее отдела, он смутился немного, зыркнул по сторонам, как будто в том, что один сотрудник издательства пришел — исключительно по делу! — к другому, можно заподозрить нечто двусмысленное, неловкое.

— Здрасти, — слишком громко от неловкости сказал он, просунувшись в комнату, — Ольга, можно тебя на минутку?..

Ему показалось, что она недовольна его приходом — или он придумал это неудовольствие, потому что смущался и никогда не умел правильно ухаживать за девушками?..

Впрочем, он вообще не умел за ними ухаживать!..

— Ну, привет. Я рада, что тебя так быстро… что Анна так быстро во всем разобралась, короче!..

— Пойдем кофе выпьем? — бухнул Береговой и покраснел. — Мне поговорить с тобой нужно.

Она внимательно посмотрела ему в лицо.

Ничего особенного. Лишь щеки и уши горят, наверное, он только что с улицы.

Он не должен был вернуться! В ее планы это никак не входило. Он должен был остаться за бортом… навсегда. Здесь, в издательстве, он может быть опасен. И что ему от нее нужно?..

Впрочем, он ничего не должен заподозрить, а заморочить ему голову ничего не стоит.

Она посмотрела ему в глаза — он моментально отвел свои, и уши у него покраснели еще больше, — мило улыбнулась, взяла его под руку, и они пошли к лифту, как самая настоящая парочка.

В «Чили» она сразу же уселась на тот же самый диван, где они сидели тогда, вздохнула и попросила капучино с шоколадной крошкой.

— Оль, — с трудом начал Береговой, когда она деликатно отхлебнула и облизнулась, на верхней губе осталась пенка, очень соблазнительная. — Ты кому-нибудь говорила про бабкин комп?..

Он смотрел только на ее губы, румяные и в молочной пенке, и поэтому проглядел все остальное.

А она перепугалась так сильно, что рука у нее затряслась.

— Про… какой бабкин комп, Володя?

— Ну, про то, что я ей ноутбук покупал и сетевые розетки ставил! И еще почтовый ящик для нее открывал. Помнишь?

— Нет, — громко и резко сказала Ольга. — Ничего этого я не помню. А что такое?

Тут Береговой догадался взглянуть ей в лицо и поразился. Она смотрела на него с ненавистью — по крайней мере, ему так показалось. Впрочем, вполне возможно, что и померещилось, ибо он никогда не умел читать по женским лицам!..

— Как же не помнишь? Я тебе рассказывал! — удивленно забормотал он. — Ну, мы с тобой еще смеялись, что бабка всем говорит, будто она эти самые компы терпеть не может и работать за ними не умеет, а сетевую розетку ей поставь и ноутбук…