С/С том 4. Заставьте танцевать мертвеца. Вечер вне дома. А жизнь так коротка!

Джонни лежал на койке и при виде неожиданного гостя сделал круглые глаза.

Холанд закрыл дверь и навалился на нее спиной, переводя дыхание.

— Я был возле яхты и слышал, о чем они говорили, — дрожащим голосом объяснил он. — Эти типы хотят вас убить. Они положат вас в бочку, зальют цементом и спустят на дно.

Джонни выпрямился. Снова шуточки О'Брайена!

— Вы, может быть, хотите меня напугать? Дурак! Убирайтесь отсюда вон!

— Нам нельзя терять ни минуты. Такс уже приготовил бочку. Вдвоем мы, возможно, одолеем его, но нужно спешить.

И тут Джонни понял, что это не ловушка. Этот напуганный человек, лепечущий странные вещи, не может быть из компании гангстеров. Он вспомнил убийственный взгляд О'Брайена, которым тот смерил его на прощание. Зачем он так настаивал на этом письме Тильде? Конечно, в интересах О'Брайена было отделаться от Джонни навсегда.

Он вскочил с койки и лицо его покрылось испариной.

— У него есть пистолет, он перестреляет нас, как воробьев.

— Нужно его оглушить, — убежденно сказал Кен. — Но в каюте этого не сделать. Идем!

— Дайте мне ключ, — недоверчиво проговорил Джонни. — Я запрусь изнутри, а вы пока съездите за полицией.

Сердце Холанда упало: надежды на этого парня не было, он трясся, как осиновый лист.

— Я ни во что не стану вмешиваться, вы не заставите меня выйти наверх! — истерически прокричал Джонни.

Холанд понимал, что с минуты на минуту здесь будет Такс, необходимо было раздобыть хоть какое-то оружие. Он быстро оглядел каюту: здесь не было ничего, кроме легкого стула. Кен бросился в коридор, нашарил на стене выключатель и включил свет. Единственное, что могло служить хоть каким-то оружием, была пустая бутылка, забытая в углу. Кен схватил ее и прижался к стене, не забыв выключить в коридоре свет. Такс, насвистывая, медленно спускался по трапу. Рука Холанда сжалась на горлышке бутылки.

Такс остановился перед дверью, толкнул ее, и перестал насвистывать. Дверь была заперта.

Кен, затаив дыхание, наблюдал за бандитом. Тот постоял некоторое время в нерешительности и достал из кармана нож, длинное лезвие которого угадывалось в темноте. Потом Такс нажал на ручку двери и сильным ударом ноги вышиб замок. Из-за плеча громилы Холанду было видно, как Джонни отшатнулся к стене, и лицо его приняло восковой оттенок.

— Скажи мне, Джонни, — ласково попросил Такс, — кто это взял ключ?

— Ничего не знаю, — пролепетал Джонни, загипнотизированный страшным зрелищем: длинное лезвие ножа поблескивало в тусклом освещении каюты. — Может быть, О'Брайен взял ключ. Но какое это имеет значение, я же все равно уезжаю?

— Верно, — согласился Такс, сунув нож в карман. — Скажу тебе больше: ты будешь путешествовать последний раз. Ты надоел патрону, и я его понимаю, поэтому приготовил для тебя отличную бочку с цементом.

— Вы не посмеете! — закричал Джонни, выпучив глаза. — О'Брайен не мог вам этого приказать! Не подходите ко мне!

Холанд бросился на Такса, замахнувшись бутылкой, но у того был острый слух и отличная реакция. Услышав шорох позади себя, Такс метнулся в сторону, и бутылка разбилась о его плечо, осыпав бандита осколками стекла. Охваченный ужасом, Кен попытался ударить его кулаком в подбородок, но силы были неравны, и Такс нанес Кену не слишком сильный удар в солнечное сплетение, который все же заставил согнуться его пополам. Джонни кинулся к выходу, но Такс ударил его ногой по колену, и тот упал на пол.

Кен, слегка оправившись от удара, прыгнул на Такса, схватив его за плечи. С тем же успехом, можно было прыгать на гориллу. Такс только повел плечами, и Кен тоже оказался на полу.

— Значит, нашел дружка? — весело глядя на Джонни, поинтересовался громила. — Ну да ничего. Бочка большая, всем места хватит.

Его рука нырнула в карман, и в маленькой каюте тускло блеснуло лезвие ножа.

— С кого начнем?

Кен и Джонни, казалось, приросли к полу. Такс ласково улыбнулся и сделал шаг вперед.

Кен, поняв, что пришел последний час, отчаянно схватил стул за ножку и попытался обрушить его на врага. Такс отшатнулся, и ему удалось избежать удара по лицу. Выругавшись, он вырвал стул из рук Кена и, отбросив его, прыгнул вперед. Кен ударил почти вслепую, но его кулак попал Таксу в лицо. Нож сверкнул, как молния, и Кен почувствовав, что лезвие задело его пиджак, метнулся в сторону, схватив при этом Такса за руку.

— Хватайте же его! — отчаянно крикнул он Джонни, который вместо того, чтобы помогать, снова кинулся к выходу из каюты. Но Такс, несмотря на то, что противник вцепился в его руку, сумел сгрести Джонни за воротник и прижал его к стене.

Кен, навалившись на руку Такса, пытался разжать пальцы на рукоятке ножа. Такс, просунув ногу между ног Кен, приподнял его и обрушил на пол. Снова мелькнул нож, но Кен, схватив Такса за брюки, рванул его на себя, и тот повалился сверху.

Джонни, немного осмелев, вырвался из рук Такса и принялся колотить его ногами по голове. Случайно он попал в висок, и громила, выпустив нож, обмяк и всей тяжестью навалился на Кена. Тот схватил нож и отбросил его в угол каюты, потом выбрался из-под Такса и начал подниматься. Но Такс, почти придя в себя, уже становился на четвереньки.

Джонни, казалось, обрел мужество. Его бледное, осунувшееся лицо исказилось от ярости и он снова ударил Такса каблуком по голове, заставив повалиться на пол в то время, как Холанд с трудом поднимался на ноги. Такс пытался закрыть голову, но Джонни, отбросив его руку, принялся наносить удары по лицу. Потом он схватил стул и опустил его на голову врага, спинка отломалась, и Такс упал лицом вниз. Тогда Джонни, вне себя, подскочил к поверженному противнику, схватил его за волосы, и начал бить головой об пол. Такс глухо заворчал и потерял сознание.

Победители, задыхаясь, стояли над поверженным врагом.

— Мы должны бежать, — почему-то шепотом сказал Кен. — Скорей отсюда.

Джонни еще раз злобно пнул Такса, а потом наклонился и вынул у него из кармана автоматический пистолет.

— Идемте же, — торопил Кен.

Следом за ним Джонни поднялся по трапу и вышел на палубу.

Часы в машине Адамса показывали 11.20, когда он остановился у двадцать пятого дома по Лессингтон-авеню.

После отъезда из госпиталя он не произнес ни слова, и Ватсон, не смея расспрашивать, напрасно ждал объяснений.