S-T-I-K-S Дорога без конца

— Да уж найдём место, где сможешь загорать голой.

Когда мы покинули магазин, нас ждало новое испытание. При виде вывески "Салон красоты" Белка издала утробное урчание и заявила, что ей срочно нужна эпиляция, и маникюр, и педикюр, и с волосами что-то сделать. Я согласился, что ещё оставалось делать, хотя волос лишних на её теле не обнаружил за ночь, но пусть расслабится, ей сам процесс в кайф.

Сам я расположился поблизости в летнем кафе и, заказав кружку пива, наслаждался отличной погодой, тишиной и спокойствием. Любимая заявилась часа через три, светясь как начищенный самовар. Сходу продемонстрировала ногти, подстриженные, подпиленные и накрашенные, макияж и, что меня больше всего удивило, короткую стрижку. Если раньше её каштановые волосы были подстрижены в каре, которое она собирала в куцый хвостик, то теперь — стрижка "под мальчика", да ещё и крашена в блондинку.

— Нравится? — она повертела головой.

— Пойдёт.

— Я не стала ничего изобретать, я ведь знаю, что всё это ненадолго, скоро снова на мотоцикл и в путь, пусть будет удобно.

— Ты умница. И эпиляцию сделала?

Она воровато огляделась по сторонам и, глядя на меня хитрющими глазами, потянула подол платья вверх. Как и следовало ожидать, белья на ней не было, и получилось хорошо рассмотреть слегка покрасневшую кожу лобка. Тут же отпустив платье, она ловко увернулась от протянутой руки и не позволила сотворить непотребство в общественном месте.

Учинили мы его позже, в номере. Любимая, забыв про стыд, кричала так, что слышали, наверное, в соседних домах. Кстати, помимо платья, она умудрилась купить чулки, туфли на шпильках, две прозрачных сорочки, трусики из интим-магазина. Всё это и многое другое ждало меня в ближайшие дни.

День пятьдесят пятый

Как и всё прекрасное, наш медовый месяц подошёл к концу. На сборы мы потратили один день. Я загнал мотоцикл на ТО, обновил запасы, вычистил оружие, привёл в порядок одежду. Белка грустила, но не просила остаться, не спрашивала, зачем мы уезжаем, не хотела оседлой жизни. Вечером последнего дня меня вызвал местный комендант. Звали его, кстати, банально, Седой. Просто омолаживающее действие Улья не смогло вернуть его волосам пигментацию. Расположившись в удобном кресле в кабинете большого начальника, я приготовился слушать.

— Как ты, наверное, знаешь, наши следователи и знахари продолжают работать с пленными сектантами.

Я кивнул.

— И уже есть первые результаты. Как мы и предполагали, это килдинги, только не ортодоксы, а какая-то раскольническая ветвь. Еретики. Конкретно эти верили в то, что после ритуала проведённого ими откроются врата Улья. Куда и зачем, — в такие тонкости их гуру не вдавался. Книга у тебя?

— Да, — не стал я скрывать — нужна?

— Оставь себе, но помни, если встретишь сектантов, лучше отдай книгу им. Это их реликвия, карлик её незаконно прикарманил, совершил святотатство, они, по идее, будут благодарны. Тебе, думаю, от неё пользы нет.

— Пытался читать, но там часть на Латыни (вроде бы), часть на церковнославянском, пометки на полях вообще непонятно на каком. Из пергамента, и шрифт красивый.

— Человеческая кожа — уточнил комендант — а чернила из крови с добавками.

— Ладно, я понял, при случае передам. А с карликом этим что?

— Карлик — разговор отдельный, со слов его свиты, попал в Улей лет сто назад. Поэтому его способности неудивительны. Прибыл из мира, который сильно отличается от наших миров. Техника развита хуже, зато в фаворе оккультизм и мракобесие. Был он то ли священником, то ли сатанистом, но в секте быстро карьеру сделал, был вроде научного консультанта. Только в последнее время с верхушкой не сошёлся и ушёл на вольные хлеба. Карликом был не всегда, когда начал превращаться в кваза, произошла атрофия костной ткани по необъяснимым причинам, вот и стал таким. И последнее: не знаю как, но сектанты утверждают, что связь с ним не оборвалась, он жив.

— Как?! — я подпрыгнул на стул, — я же видел руку.

— Там и кроме неё много кусков было, но в Улье потеря руки не означает смерть, так что будь осторожнее.

— Может, врут — с надеждой спросил я — может, он для них иносказательно жив, как Ленин?

— Знахари подтверждают, что слабое ментальное воздействие продолжается. Скорее всего, лежит где-то в норе и раны зализывает. Короче, врага ты себе нажил.

— А почему я?

— Видел-то он только тебя, и защиту его ты пробил, и книгу увёл. В общем, ходи и оглядывайся. Единственно, когда он в форму вернётся, ты уже далеко будешь.

Полный мрачных мыслей, я вернулся в номер. Белка сидела на чемоданах. Увидев меня, она тут же прониклась и стала расспрашивать. Новости её не обрадовали, но и трагедии она не видела.

— Подумаешь, карлик. Ты ведь и не таких убивал. Правда?

— Не хочу тебя разочаровывать, но против того, кто в Улье прожил сто лет, десять таких как я скороспелых не выстоят. Если встретим, бежать надо. Плюс неплохо бы с сектой связаться, книгу вернуть и на него наводку дать. Возможно, прикроют.

— Дела.

— Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления, сегодня последний день отдыха, завтра поутру двинем.

— Я уже собрала всё. Только рюкзак взять.

— Умница, иди ко мне…

И снова мы были вместе, а весь остальной мир не существовал, только я, только она. Всё. Заснули мы рано, предстоял трудный день.

День пятьдесят шестой

Утром мы молча встали и ушли из номера. Погрузились на мотоцикл и только на выезде из города увидели коменданта, который вышел попрощаться. Он пожал нам руки и сказал, что здесь нам всегда рады, что ждут снова, что зря мы не остались. В своём путешествии по Улью я обрастаю друзьями и врагами. Если посчитать, то друзей больше, но у врагов более активная жизненная позиция. Кстати, о друзьях. Я спросил у Седого, не слыхал ли он про Караван-сарай, который должен быть где-то дальше. Я двигался с постоянным уклонением и уже почти описал круг диаметром в пару тысяч километров, скоро должен вернуться к началу.

Комендант поначалу не понял, но имя Димедрола ему было знакомо. Действительно, есть, километров триста на юг. Караваны оттуда часто заходят.

На этом мы расстались, стальной конь снова понёс меня навстречу приключениям, разве что теперь, когда я не один, придётся быть осторожнее. Раньше на любую мою рискованную глупость я мог найти оправдание в том, что плакать по мне некому. Теперь есть. Жена. Семья. Только пока без детей. Договорились предохраняться, пока белую жемчужину не добудем.

Выехав из черты города, мы отправились на условный юг. Отличное дорожное покрытие исчезло километров через десять, уступив место грунтовке, впрочем, тоже неплохой, хотя скорость пришлось сбросить. Тут всё и началось.

Остановить мотоциклиста можно, установив ловушку из натянутой верёвки. Верёвка эта должна быть не слишком толстой, чтобы её не заметили, но и не слишком тонкой, чтобы мотоциклист её не порвал. Но хуже всего, когда верёвка эта нематериально, увидеть такую нельзя, разорвать невозможно.

Спас меня высокий рост и небольшая скорость. На верёвку я напоролся грудью, а не шеей. Но удара хватило для того, чтобы мотоцикл лёг на бок и юзом прокатился метров десять. Я был оглушён и не сразу видел выходящего из придорожных кустов карлика. Уродливый кусок плоти ещё не восстановился до конца, правая рука ещё не выросла из культи, на голове красовался огромный шрам, а левая нога волочилась как чужая. Но, как показали дальнейшие события, на его боеспособности это сказалось минимально.