S-T-I-K-S. Пройти через туман

Фины, скандинавы и прибалты начали боевые действия, утопив несколько торговых кораблей, Директорат ответил решительным противодействием и объявил дополнительный рекрутский набор. Марат уезжал как раз туда, в расположение.

– Ну… Как знаешь! – Марат хлопнул меня по плечу.

Я передал сумку другу. Устроившись в вагоне он вышел ко мне на перон. Закурил. Говорили мало. Было видно, что он мыслями уже там, ну, а я уже цинично думал о том, как и чем я займусь, когда мой друг умчит в голубую даль под стук колёс.

Миловидная женщина-проводник загнала, курящего третью сигарету брюнета в вагон, явно флиртуя с ним.

Так-то я не курю, но почему-то очень захотелось выкурить сигарету, именно в этот момент, когда остался один. Знаю – это вредно и, вообще, привычка-то малоприятная для окружающих. Многим попросту не нравится запах дыма. Да и привычка что-то сосать во время стрессов, она из детства. Нам всем чтобы мы не плакали, мамы давали титю. Мы этого не помним, но мы успокаивались. И сосали, сосали, сосали… Сосали соски, пальцы, конфеты, сигареты. Так, что со стрессом от расставания решил бороться иначе.

Вагон тронулся, а я двинулся рядом с ним пешком, стараясь сохранить зрительный контакт с широкоплечим брюнетом в камуфляжной военной форме, пока без знаков различия. Остановившись, долго смотрел на уходящий поезд, пока тот совсем не скрылся вдали. Внутри возникло сосущее чувство близкой беды и уверенность в том, что своего армейского друга видел в последний раз.

Со мной частенько так бывает. Есть предчувствие чего-либо, как правило, сильно нехорошего. Из-за этого в узких кругах я снискал славу пессимиста и мизантропа, но это не отменяет, что очень часто эти мои предчувствия оказываются пророческими.

Говорят, что путь назад всегда короче и проще, но перон показался мне намного длинней, чем когда мы торопились на поезд. Брёл, ссутулив плечи, сунув руки в карманы светло-кремовой ветровки, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Мысли ворочались с трудом словно стопудовые жернова, в висках похмельным колокольным набатом стучала головная боль. И с этим надо было что-то срочно делать.

Так и добрёл до прозрачных дверей к турникетам, установленными лет двадцать назад, чтобы не шастали всякие. Да… Чтобы войти на перрон и проводить друга я оставил в залог десятирублёвую купюру. Нечего топтать асфальт корпорации без оплаты. Хочешь провожать – плати. Получив свой червонец обратно, миновал турникеты, выйдя к прозрачным дверям с той стороны и замер.

За стеклом не было видно ничего, кроме клубов густого белёсого тумана, который упал на мостовую так быстро, что я не успел заметить как и когда это случилось. Ноздри уловили кислый химический запах.

– Газы? – поинтересовался охранник, топтавшийся тут для соблюдения порядка.

Я поднял глаза на мужчину.

Черты лица правильные. Тяжёлый волевой подбородок, губы тонкие, брови широкие. Нос прямой и длинноватый.

– Что? – заторможено поинтересовался я, – В смысле, не химическая ли это атака?

Он смутился.

– Ну… Да…

Я ухмыльнулся, и медленно роняя слова, пояснил:

– Нет, браток, это не химическая атака. Смотри туда…

Я указал на пару десятков голубей, увлечённо клюющих шелуху от семечек.

– Голуби, – согласно кивнул он, – И что из того?

– Птичке много не надо, – ответил я вяло, – Передохли бы уж все.

– Ааа… – понимающе протянул охранник.

– Химическое оружие бывает нервно-паралитическим и удушающим. Поражающим кожные покровы давненько уже не пользуются, – пояснил я спокойно, – Так, что первыми бы попадали насекомые, а потом бы и голуби уже сдохли, да и люди там ходят. Смотри…

Я мотнул головой, указывая назад на перрон, и тут же пожалел об этом. Голова не вытерпела такого хамства с моей стороны и снова разболелась. Собеседник посмотрел на меня с уважением. Да, я такой. Может выгляжу, как тугодум, но в голове кое-что имеется.

– Откуда тогда этот кислотный запах? – вновь задал вопрос охранник.

– Да, я-то откуда знаю, – ухмыльнулся я в ответ и предположил, – Наверное, выброс какой-то с химического производства.

– Из вашей Москвы последнее время всё производство вынесли за город…

Я молча пожал плечами и накинул капюшон чёрной толстовки. Идти через туман не хотелось, но разговорчивый охранник мне откровенно надоел. Понимаю, что топтаться на одном месте целый день та ещё работёнка, но и я не нанимался развлекать этого верзилу.

На «нашу» Москву захотелось сказать, что-нибудь резкое, или даже дать в морду, но промолчал, лишь плечами пожал. Явно новгородец или ещё откуда-то, понаехал в наш город торгашей. Какого собственно и на фиг ты тут нужен? Не нравится, так, смазывай лыжи и греби отсюда кролем. Но нет… Будет стоять на дверях и тихо-тихо ненавидеть «нашу» Москву и нас москвичей.

– Где тут рюмочная? – резко перевёл я тему разговора.

– Тебе какую? – уточнил он, – Чтобы не потравиться или нормальную?

– Чтобы потравиться, блин! Нормальную, конечно…

Верзила кивнул своим мыслям с таким видом, словно у него бином Ньютона между ушей дебет с кредитом свёл.

– Смотри, выходишь и налево. Держись левой стороны, метров через триста в конце площади будет.

– Спасибо, браток.

– Бывай, бродяга! – фамильярно хлопнул меня по плечу верзила.

На этот раз удержался с трудом, чтобы не сунуть кулаком ему в печень. Ненавижу, когда меня трогают. Тем более без разрешения, тем более другие мужики.

Туман постепенно рассеивался. За дверями химический запах стал ощутимо сильней. Хулиганские порывы ветра, гнавшие по асфальту обрывки упаковочной бумаги и газет рвали белёсую взвесь с противным запахом на клочья и уносили прочь. Обрывки тумана уходили словно нехотя, с такой ленцой, подтверждая, что никакая это не водная взвесь. Пар он совсем не такой. Совсем экологию доконали в последние десять лет. Пока добрёл до рюмочной, от тумана с едким запахом и следа не осталось.

По пути заметил, что нигде нет света. Видимо, электричество кончилось. Наверное, авария случилась. Хотя давненько такого не припомню в Первопрестольной. На Москву можно гнать сколько угодно, и часть из этого точно окажется правдой, но вот с коммунальными удобствами у нас здесь полный порядок.

Холодный червяк плохого предчувствия снова шевельнулся в животе. Что за ерунда происходит?

– Водки «Столичной» двести пятьдесят грамм, – сделал я заказ у скучающего огромного грузина, – И борща тарелку.

– Харашо, дарагой, – флегматично ответил тот, – Борщ, только, халодный. Давай шашлык тебе падам?

– Договорились, – не стал ломаться я и показал два пальца, – Тогда двойной шашлык.

– Карты не принимаем…

Огромная волосатая ручища указала на лампочку.

– Ага, понял, – ответил я, роясь в карманах в поисках залогового червонца, – Света нет… Сколько?