S-T-I-K-S. Псих

Именно тогда, когда машина упёрлась в ворота, а я назвал своё имя часовым, ворота разошлись в стороны. Тут, как по заказу, погасли прожекторы, и створки уже не могли закрыться. Надо действовать, Харон своё слово держит. Словно кошка я вскарабкался по стене из бетонных блоков и, перепрыгнув перила, оказался на вышке. В темноте часовые увидели разве что тень, но поднять тревогу не успели. Уже через две секунды первый зажимал руками перерезанное от уха до уха горло, а второй просто затих со сломанной шеей. Тот же трюк можно было провернуть и со второй вышкой, но там услышали подозрительные звуки и подняли панику.

Затрещала рация на убитом:

— Первый второму. Что у вас? Как понял?

Увы, тихо здесь не получится, — сделал я вывод, поднимая револьвер. Я уже стрелял из него на стрельбище, результат меня приятно удивил, но в деле первый раз. В темноте было неплохо видно, как на соседней вышке пытаются развернуть пулемёт, я прицелился. Отдача от выстрела была ощутимой, но всё же не такой, как можно было бы ожидать. И результат впечатлил. Думаю, не надо описывать, что происходит с головой, в которую прилетает подарок калибром двенадцать и семь. Вот именно, а пока напарник убитого пытался очистить глаза от мозгов и крови товарища, пуля прилетела и ему. В грудь, а бронежилет от такого не спасёт.

Более меня ничто не задерживало, я спрыгнул вниз и снова уселся за руль. В темноте дорогу было видно плохо даже мне, пришлось предельно сосредоточиться, чтобы не выехать случайно на минное поле. На окрестных вышках подняли тревогу, в отсутствие электричества в небо взлетели первые осветительные ракеты, послышались выстрелы из чего-то большого, вроде пушки. А когда я уже покидал опасную зону, раздался вой и метрах в ста позади меня сверкнули разрывы мин. Готово, оторвался.

Не отпуская педаль газа, я продолжал увеличивать расстояние между собой и возможной погоней.

Глава двенадцатая

С начала допроса прошло примерно пятнадцать минут. Привязанный к дереву Грек орал так, что, казалось, слышно его было даже в родном стабе.

— Я всё скажуууу… — завывал он, захлёбываясь слезами, — что тебе нужно… Жемчуг? Сто жемчужин, только отпусти, я тебя в тайник отведуууу…

Я щёлкнул секатором и ещё один, уже третий, палец покинул его руку и был брошен бегуну, которого я привязал к дереву напротив. Тот ловко поймал палец на лету и с отвратительным чавканьем начал его пережёвывать.

— А ты не думал, — спросил я, глядя в полные ужаса глаза, — что мне просто нравится процесс и я ничего не намерен у тебя спрашивать?

— Но, как? — он растерялся и даже перестал орать, — ведь всем нужно одно, жемчуг… это же богатство и власть, возьми, только отпусти.

— У тебя были и власть, и богатство, что с того? Как ты ими распорядился?

Он замычал от отчаяния.

— Именно, и зачем это нужно? в ближайшем будущем, алкоголь и наркотики превратили бы тебя в овощ, который ширинку застегнуть не способен. Через пару лет тебя бы и убивать никто не стал бы. Просто посадили бы на тележку и увезли на помойку. Причём, заметь, сделали бы это те люди, которые сейчас тебе подчиняются и смотрят на тебя снизу вверх. Так что радуйся, я избавил тебя от гораздо более позорной участи.

У него на плече я увидел татуировку в виде осьминога, диаметром примерно в десять сантиметров. Достав нож, я обвёл её острием по периметру, чем вызвал новую порцию криков перешедших в хрип, потом, подцепив ногтем край, резким движением оторвал кожу от тела, где появился круг голого кровоточащего мяса. Он на пару секунд потерял сознание, а когда очнулся, я продемонстрировал ему осьминога.

— Сувенир сделаю, ты не против? Не против. Я так и думал.

Надо было переходить к делу. В глазах клиента уже начинал светиться огонёк безумия, ещё немного и он окончательно свихнётся, и ничего я от него не получу.

— Знаешь, Грек, — спросил я, пытаясь поймать в его глазах осмысленное выражение, — есть кое-что, что меня интересует. Ты готов мне помочь?

Он старательно закивал.

— Не слышу громогласного согласия! — воскликнул я, взмахнув ножом. Через секунду привязанный бегун уже с аппетитом жевал отрезанное ухо. Долго продержавшийся сфинктер, наконец, расслабился и по голым ляжкам потекла дурно пахнущая жижа.

— Да! Дааааа!!! Всё, что хочешь!

— Уже лучше. Напряги-ка свою убитую память и припомни человечка по имени Костыль. Помнишь такого?

— Да… помню. Могу найти, если надо.

— Не надо. Содержимое мертвячьих желудков мне не очень интересно. Вспомни лучше, не давал ли ты ему какого-то задания? Было такое?

Он задумался, а поскольку процесс этот затянулся более трёх секунд, я решил его ускорить, воткнув кончик стилета ему в лучезапястный сустав. В ответ получил не только порцию воя, но и информацию:

— Даааа! Неделю, нет, две, назад. Было, да, отправлял его. Машину захватить. Он пропал…

— Таак, — обрадовано протянул я, — продолжаем. Ты отправил их бомбануть машину, что за машина?

— Институтские. Это их машина, они везли посылку. Информацию для своих. Флешка, там флешка была. Надо было забрать.

— Так ты у нас академик? Или хоть профессор, на худой конец?

— Нееет, — проскулил он, когда я начал поворачивать стилет в ране.

— Тогда зачем тебе инфа от институтских? Диссертацию писать собрался?

— Там… опыты их. С людьми опыты, я хотел…

— Я видел эти опыты, твоя лаборатория точно не осилит. Помимо неё там ещё завод нужен и не один. Так зачем?

— Я бы договорился, они бы мне дали всё, что хочу, ты не представляешь, там золотое дно, там власть…

— Опять ты про власть, тебе сейчас впору кричать "О, Солон, как ты был прав!" Знаешь, кто так кричал. [9]

— Нет.

— Стыдно, а ещё грек. Так ты говоришь, институтским это позарез нужно?

— Да. И я смогу договориться, — он, даже стоя одной ногой в могиле, не оставлял попыток выкрутиться.

— Увы, Грек, расскажи что-нибудь другое, — с этими словами я схватил его за голову и, прокрутив лезвие ножа, вынул его глаз, оставив на его месте кровавую воронку. Заскучавший было бегун, с радостью поймал новое угощение. Рёв Грека поднялся с новой силой и замолк только тогда, когда я продемонстрировал ему шприц с пятью кубиками оранжевой жидкости. Зрачок единственного глаза сузился и впился в шприц. Выжить он уже и не мечтал, но избавление от боли было более чем желанным.

9

Солон — древнегреческий философ. Псих имеет в виду историю, возможно вымышленную, которая произошла с лидийским царём Крезом, тот показывал Солону свои богатства и спросил его, кого он считает самым счастливым? Солон ответил в том духе, что невозможно говорить о счастье, пока ты жив, неизвестно, мол, как помрёшь. Крез очень на Солона обиделся. А потом персидский царь Кир Великий захватил Креза в плен и стал жечь его на костре, вот тогда-то Крез и возопил упомянутую фразу. Кир этим очень заинтересовался и приказал снять Креза с костра, а тот поведал ему эту грустную и поучительную историю. Кир впечатлился и не стал убивать Креза.

Я нашёл у него на теле неповреждённое место и вколол туда всю дозу. Пять кубов — доза даже для матёрого наркомана солидная, уже секунд через двадцать дыхание его успокоилось, глаза стали мутными, он словно бы не видел меня, а на лице, вместо гримасы боли и ужаса появилась блаженная улыбка идиота. Собственно, критических повреждений у него нет, если напоить живцом, то вскоре будет как новый.

Я встал и, перерезав ножом верёвку, удерживающую бегуна, пошёл к машине. Грек никак не прореагировал, когда его начал жрать монстр, на лице его была всё та же улыбка. Спек — это сила.