S-T-I-K-S. Самурай: Мир большой охоты
Шрифт:
– У нас с тобой бесполезный разговор. Раз уж ты никак не уймешься, расскажи что-нибудь полезное, - решил менять тему.
– Что, например?
– Например, - я задумался.
– Хочу знать больше о зараженных, внешниках, мурах, квазах и вообще всем в Улье.
– Давай про зараженных. Есть какие-то вопросы?
– Да полно. Начнем с того что хочу подробнее знать о стадиях развития. Кто за кем идет от самого начала? И не просто споровик, горошник, жемчужник. Первый пустыш. Ползун это ослабший от голода пустыш. За ним? Бегун?
– Погоди, - подняла руку Заноза.
– Среди пустышей есть не только ползуны. Есть еще прыгуны или джамперы.
– Прыгают далеко?
– приподнял бровь я.
– Нет, могут ускорятся, но совсем не надолго. Пробежит метров пять,
– С этим ясно. Такого я видел, - кивнул.
– Из пустышей получаются бегуны. Считается что этих в улье больше всех. На бегуна наткнуться проще, чем на пустыша. Эти могут совершать довольно длинные скоростные рывки и могут бежать со скоростью не уступающей человеческой несколько километров. Матерых бегунов называют спидерами. Они очень опасны, если у тебя нечем от них отбиться. От таких на своих двоих точно не убежишь. Бегуны матереют дольше и становятся жрачами. Жрачей еще лотерейщиками зовут. Ты лотерейщика видел, когда мы с хутора улепетывали. Помнишь?
– Помню. Видел и не только их. Бегунов тоже видел и матерых и не очень. Что можно взять с бегуна? Я находил споран, но не всегда.
– А с них только спораны и можно брать. Больше в бегунах ничего нет. Когда пустые попадаются, а когда один или два спорана, но не больше. Давай дальше спрашивай.
– Что в лотерейщике?
– Тоже спораны, но изредка можно найти горошину. Его из-за этого лотерейщиком и зовут. Ведь лотерея же получается, - очередной рывок поводком кота.
– Лотерейщик развивается в топтуна. Он больше, страшнее, сильнее, но узнать его легче всего по отсутствию причиндалов. Все кто до него причиндалы еще не потеряли и бегают с голыми писками. Если увидел лотерейщика без письки, значит, он вот-вот станет топтуном или его уже им можно считать. Еще его легко можно узнать по прыгающей походке и по костяным пяткам. Он ими стучит, когда ходит. Поэтому и зовется топтуном. Его еще чертом зовут потому что кажется словно они копытами стучат. С топтуна можно взять до 6 споранов и в половине случаев в нем есть горох. Топтун становится кусачем. У этого руки длинные и он напоминает обезьяну. Еще у него второй ряд клыков лезть начинает. В них почти всегда есть янтарь. Споранов можно взять до 12. Горошин до 4. Из кусача получается рубер или иначе рапан. У них башка бывает на раковину похожа от костяных пластин. На руках шипы растут. Может больше полутоны весить и грызть толстые доски. Может разобрать машину. Взять с него можно до нескольких десятков споранов, до 7 горошин. Еще говорят, что кто-то находил в таких жемчужину, но это редкость великая. Легче иммунным при загрузке кластера оказаться, чем найти в рапане жемчуг. Круче рубера только элита, а круче нее я никого не знаю. В таких споранов по нескольку сотен, полно гороха и практически всегда есть жемчуг. Говорят, что бывает и по семь жемчужин в твари, но это просто кайдзу какие-то, - она закончила.
– Что за кайдзу? Тоже зараженные?
– совершил ошибку и узнал, что в ее мире существует фильм Океанский рубеж, в котором гигантские роботы сражаются с гигантскими монстрами. Еще узнал, что Годзилла в ее мире тоже снят и не раз и кайдзу и он это разные монстры.
Пока девушка, забыв о необходимости рассказать о внешниках, мурах и квазах, усердно просвещала меня на тему фантастических фильмов ее родины мы вышли к чему-то новому и непонятному. О таком Заноза еще рассказать не успела. Нормальный лес, по которому мы шли, обрезало точно ножом, но за ним начинался не новый лес или что-то иное. За срезом начиналось нечто черное. Создавалось впечатление, что какой-то гигант облил черной краской большой участок леса. Антрацитово черные деревья. Точно такого же цвета трава и кусты. Рассмотрел даже птичье гнездо на ветке ближайшего дерева. Оно тоже было черным.
Я замер глядя на очередное непонятное явление.
– Мертвый кластер. Чернота, - прокомментировала спутница.
– Я так понимаю туда лучше не соваться?
– уточнил я.
– Разумеется, - девушка всплеснула
руками.– Если на пару минут влезешь то еще ничего, а если надолго, то с ума сойдешь или вообще помрешь. Потрогай. Оно на стекло похоже.
– Нет уж, - покачал головой.
– Нет никакого желания. Как пойдем?
– Не знаю.
– Ты вообще разбираешься в местной географии хоть как-нибудь?
– посмотрел на нее с любопытством.
– Не-а. Вообще не понимаю в этом ничего. Мне кажется, тут какой-то непонятный и постоянно меняющийся хаос.
– Кластеры загружаются одни и те же или похожие, а у тебя хаос.
– Это не совсем так. Слышала, что появляются новые кластеры, но не знаю, появляются ли они в замен старых или как-то раздвигают их и появляются между ними.
– С раздвиганием звучит как полный бред, - сказал впрочем, без веселья и улыбки.
– Это Улей, детка, - усмехнулась она.
– Тут иногда такая дичь творится, что ни один умник не разберется. Скорей уж мозги вывихнет и с ума сойдет, - тут она решила внести предложение.
– Давай пойдем вдоль края. Тут, по крайней мере, внешников не встретим.
– С чего это?
– В черных кластерах электроника сбоит и дохнет. Беспилотник или вертолет может легко накрыться, вот они к таким местам без крайней нужды и не суются. Приборы попроще держаться подольше, но, как я слышала, тоже дохнут довольно быстро.
– Часы? Компас? Оружие?
– забеспокоился я.
– Наверное, тоже поломаются, но мы же туда не полезем.
На всякий случай отошел на несколько метров от черного леса. Там встал и немного подумал.
– Что-то незаметно, что бы внешники боялись этого явления. Нашу лодку утопил беспилотник. На пути к реке мы видели вертолет.
– Так, где река, а где чернота, - отмахнулась она.
– Это ножками далеко, а по воздуху, да по прямой расстояние плевое.
– Да может это маленькое пятнышко. Одно.
– Может и так, но мне так не кажется.
– Мало ли что тут кому кажется. Пройдем, увидим.
– Увидим, - согласно кивнул.
– Будем идти, пока чернота не кончится или до поздней ночи.
– А если чернота кончится раньше ночи?
– Пошли, - не ответив на ее вопрос, зашагал вдоль черноты, не приближаясь к краю и прикидывая, сколько отмотали от реки.
– А знаешь, откуда берется чернота?
– продолжила на ходу девчонка.
– Нет. Я же ее сегодня впервые увидел.
– Говорят, когда внешники заносят заразу в собственный мир, одним черным кластером может стать больше.
– То есть черные кластеры загружаются из зараженных миров?
– уточнил я.
– Да.
– Может быть и такое, - на ходу пожал плечами.
– Краб не говорил что это точно так. Это легенда Улья. Тут много всяких легенд, не все из которых правда...
– и речь пошла о легендах, подчас звучавших бредово даже на фоне всего происходящего со мной.
Прикинуть километраж по лесу не выходило даже примерно, и я плюнул на это дело. Шел, слушая болтовню занозы и приглядывая за левой стороной. Справа была чернота, а со слов спутницы из нее нападения ожидать не стоило. Твари не любили черноту также как и иммунные, а может даже сильнее. Ведь люди иногда совались в нее и проходили целые черные кластеры. Еще были и такие, кто знал, как и умел найти правильную дорогу через эти места. Кому-то помогал дар Улья, а кому-то опыт. Те же, кто совался сдуру и вовремя не выходил, оставались в черноте, навечно обращаясь в ее часть.
С перерывом на обед шли до самого вечера вдоль черноты. Устали как собаки. Заноза начала канючить и проситься на отдых. Пришлось огрызнуться на нее и заставить идти, но своего я добился. Мы дошли до места, где кончалась чернота, и я вздохнул с облегчением. От нее исходило гнетущее ощущение. А уж когда с хрустальным звоном разбивалась отвалившаяся от дерева ветка, сердце уходило в пятки. С этим звоном у меня возникало ощущение как в детстве, точно я вернулся на похороны родителей. От этого во время пути и вызверился на Занозу решившую ради этого звука побросать в черноту ветки и камни. Обидел девчонку сильно. Она промолчала чуть больше часа и все это время смотрела в сторону от меня, то есть на черноту.